Экономическая система общества: модели и основные характеристики (американской, германской, шведской, японской, итальянской, российской м

Суровая жизненная школа  сделала японцев не только трудолюбивыми, но и весьма бережливыми людьми. Японцы — не накопители вещей. В  типично японском доме нет громоздкой мебели. Необходимые домашние пожитки (постель, одежда и т. п.) хранятся в раздвижных стенных шкафах. Пол устлан циновками-тэтами, перегородки между помещениями легкие и подвижные. Вообще в Японии богатство и роскошь не бросаются в глаза,как, впрочем, и нищета. «У нас мало бедных, но и мало богатых людей»,— говорят японцы. Подавляющее большинство японских семейств относит себя, согласно социальным исследованиям, к «среднему классу» ,(90%!).

 Японцы привыкли  откладывать сбережения на «черный  день», который может в результате удара стихии обрушиться на них в любое время. «Бойся землетрясения, цунами, пожара и гнева отца»,— говорит старинная японская пословица, (разгневанный отец мог лишить земельного надела или наследства). В японских селениях и городских кварталах имелись специальные прочные каменные строения, где жители округа хранили свои ценности и сбережения. Сегодня японцы хранят свои сбережения в сберегательных учреждениях, в банках, в ценных бумагах и страховых полисах, земельной собственности и недвижимости. Присущая японцам бережливость явилась очень важным фактором мобилизации средств для послевоенного подъема и дальнейшего роста японской экономики, позволила Японии избежать сколь либо серьезной внешней задолженности. Потерпевшая поражение в войне Япония не допустила в сколь либо значительных размерах иностранный капитал в свою экономику. А сегодня ее заграничные капиталовложения значительно превосходят вклады иностранных инвесторов в японскую экономику. Японские страховые компании, банки и сберегательные учреждения аккумулируют огромные средства, складывающиеся из непрерывного притока личных сбережений японского народа.

В Японии низкий уровень  военных расходов. Говоря о послевоенных успехах Японии, нельзя пройти мимо еще одного весьма важного обстоятельства: а именно относительно низкого уровня военных расходов. В течение длительного послевоенного периода они были ничтожны, а в последние годы их доля не превышала 1 % от валового национального продукта Японии. В США она составляет около 7% ВНП, в Великобритании — свыше 5, в ФРГ — более 3, а в СССР (по подсчетам зарубежных специалистов) этот показатель в послевоенные годы равнялся от 12 до 17%. Недавно в Советском Союзе были наконец обнародованы цифры расходов на оборону. В 1988 г. они, по расчетам, основанным на официальных данных, составляли около 9% от ВНП.

Однако по мере того как  Япония подтягивается до уровня США  и других промышленно развитых стран  Запада и вступления ее в период «экономической зрелости», темпы прироста производительности труда в японской промышленности будут неизбежно выравниваться. Впрочем, замечает С. Окита, достижение «зрелости» не всегда означает снижение жизнеспособности, особенно принимая во внимание внедрение новейших технологий, успешно разрабатываемых в Японии на новом витке научно-технической революции.

В течение 50—70-х годов  японцы буквально «впитывали» иностранную технологию после почти 20 лет «технической изоляции» страны. Приток этой технологии направлялся прежде всего на техническое обновление тяжелой промышленности — машиностроения, в первую очередь электротехнического и транспортного, химической промышленности и черной металлургии.

Массированный приток передовой  иностранной технологии позволил Японии выиграть время и сэкономить значительные средства в процессе модернизации своей экономики. Пожалуй, наиболее разительный пример — это приобретение «Сони корп.» у американской компании «Вестерн электрик» неограниченного права на производство транзисторов за... 25 тыс. иен (сегодня — это стоимость одного среднего по классу транзисторного приемника).

Так, по имеющимся расчетам, общий выигрыш Японии от импортных лицензионных соглашений только за период с 1950/51—1968/69 фин. годов составил 70 млрд долл., или около 25% всей суммы валовых накоплений основного капитала за тот же период. Достаточно сопоставить две цифры — 7 млрд долларов, затраченных на закупку иностранной технологии в период ее интенсивного импорта, и 70 млрд долл. выигрыша от этих закупок, чтобы понять, какой мощный импульс получила японская промышленность от этого массированного заимствования зарубежного опыта. Десятикратный эффект!

При этом очень важно  подчеркнуть, что японцы весьма эффективно использовали иностранные патенты  и лицензии, незамедлительно их внедряя  и осваивая. Вот один из примеров такого подхода. Первые образцы продукции нефтехимической промышленности были выпущены с помощью ввезенных из-за рубежа оборудования и технологии в 1958 г., а к концу 1963 г. Япония по производственным мощностям в этой отрасли догнала ФРГ и уступала только Соединенным Штатам.

Япония добилась не менее  впечатляющих успехов в развитии своей черной металлургии, главным  образом за счет внедрения, передовой  советской технологии. На этом стоит  остановиться подробнее, хотя бы потому, что в советской металлургии  собственные разработки и изобретения применяются в гораздо меньшей степени, чем в Японии.

Таким образом, японская модель характеризуется определенным отставанием уровня жизни населения (в том числе уровня заработной платы) от роста производительности труда. За счет этого достигается снижение себестоимости продукции и резкое повышение ее конкурентоспособности на мировом рынке. Препятствий имущественному расслоению не ставится. Такая модель возможна только при исключительно высоком развитии национального самосознания, приоритете интересов нации над интересами конкретного человека, готовности населения идти на определенные материальные жертвы ради процветания страны.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

§2.3 Шведская и  итальянская модели

Шведская модель. Термин “шведская модель” возник в связи со становлением Швеции как одного из самых развитых в социально-экономическом отношении государств. Он появился в конце 60х годов, когда иностранные наблюдатели стали отмечать успешное сочетание в Швеции быстрого экономического роста с обширной политикой реформ на фоне относительной социальной бесконфликтности в обществе. Этот образ успешной и безмятежной Швеции особенно сильно контрастировали тогда с ростом социальных и политических конфликтов в окружающем мире.

 Сейчас этот термин  используется в различных значениях и имеет разный смысл в зависимости от того, что в него вкладывается. Некоторые отмечают смешанный характер шведской экономики, сочетающей рыночные отношения и государственное регулирование, преобладающую частную собственность в сфере производства и обобществление потребления.

 Другая характерная  черта послевоенной Швеции специфика  отношений между трудом и капиталом  на рынке труда. На протяжении  многих десятилетий важной частью  шведской действительности была  централизованная система переговоров о заключении коллективных договоров в области заработной платы с участием мощных организаций профсоюзов и предпринимателей в качестве главных действующих лиц, причем политика профсоюзов основывалась на принципах солидарности между различными группами трудящихся.

 Еще один способ  определения шведской модели  исходит из того, что в шведской  политике явно выделяются две  доминирующие цели : полная занятость  и выравнивание доходов, что  и определяет методы экономической  политики. Активная политика на высокоразвитом рынке труда и исключительно большой государственный сектор (при этом имеется в виду прежде всего сфера перераспределения, а не государственная собственность) рассматриваются как результаты этой политики.

 Наконец, в самом  широком смысле шведская модель это весь комплекс социально-экономических и политических реалий в стране с ее высоким уровнем жизни и широким масштабом социальной политики. Таким образом, понятие “шведская модель” не имеет однозначного толкования.

 Основными целями  модели, как уже отмечалось, в течение длительного времени были полная занятость и выравнивание доходов. Их доминирование может быть объяснено уникальной силой шведского рабочего движения. Более полувека с 1932 г. (за исключением 19761982 гг.) у власти находится Социал-демократическая партия Швеции (СДРПШ). В течение десятилетий с СДРПШ тесно сотрудничает Центральное объединение профсоюзов Швеции, что усиливает реформистское рабочее движение в стране. Швеция отличается от других стран принятием полной занятости в качестве главной и неизменной цели экономической политики, а шведский народ в целом активный ее сторонник.

 Стремление к равенству  сильно развито в Швеции. Когда  лидер социал-демократов Пер Альбин  Ханссон в 1928 г. выдвинул концепцию  Швеции как “дома народа”, где говорилось об общности интересов нации в создании общего дома, большие группы населения вне рабочего движения смогли принять его взгляды. В Швеции социал-демократические идеи привлекают значительную часть средних слоев.

 К числу специфических факторов, присущих именно Швеции, надо отнести неизменный внешнеполитический нейтралитет с 1814. , неучастие в обеих мировых войнах, рекордное по продолжительности пребывание у власти Социал-демократической рабочей партии, исторические традиции мирных способов перехода к новым формациям, в частности от феодализма к капитализму, длительные благоприятные и стабильные условия развития экономики, доминирование реформизма в рабочем движении, утвердившем эти принципы в своих отношениях с капиталом (их символом стали соглашения между руководством профсоюзов и предпринимателями в Сальтшебадене в 1938 г.), поиск компромиссов на основе учета интересов различных сторон.

 На экономическое  развитие, определенное влияние  оказали культура и исторические  предпосылки. Неотъемлемой частью шведских традиций является предпринимательство. Еще со времен викингов в Швеции известны предприятия по производству оружия и драгоценностей. Первая в мире компания “Струра Коппарберг” (основанная более 700 лет назад) появилась в Швеции и до сих пор входит в дюжину крупнейших экспортеров страны.

  Успешное функционирование  экономической системы зависит  от динамики цен, конкурентоспособности  шведской промышленности и экономического  роста. В частности, инфляция  угроза как равенству, так и  конкурентоспособности шведской экономики. Следовательно, должны использоваться такие методы поддержания полной занятости, которые не приводят к инфляции и отрицательному воздействию на экономику. Как показала практика, дилемма между безработицей и инфляцией явилась ахиллесовой пятой шведской модели.

 С середины 70х годов  в связи с обострением конкурентной  борьбы на внешних рынках и  глубоким экономическим кризисом  положение страны заметно осложнилось,  и шведская модель стала давать  осечку. В частности некоторые отрасли промышленности, попавшие в глубокий структурный кризис, стали получать государственную помощь, причем в очень большом масштабе. Но, не смотря на мрачные прогнозы многих экономистов, Швеция смогла выйти из кризиса. Продолжающийся с 1983 г. непрерывный экономический подъем показал, что шведская модель смогла приспособиться к изменившимся условиям и показала свою жизнеспособность.

 Шведская модель  исходит из положения, что децентрализованная  рыночная система производства  эффективна, государство не вмешивается в производственную деятельность предприятия, а активная политика на рынке труда должна свести к минимуму социальные издержки рыночной экономики. Смысл состоит в максимальном росте производства частного сектора и как можно большем перераспределении государством части прибыли через налоговую систему и государственный сектор для повышения жизненного уровня населения, но без воздействия на основы производства. При этом упор делается на инфраструктурные элементы и коллективные денежные фонды.

 Это привело к очень большой роли государства в Швеции в распределении, потреблении и перераспределении национального дохода через налоги и государственные расходы, достигшие рекордных уровней².

Итальянская модель. Одним из главных факторов, оказавших влияние  на формирование модели итальянской  экономики, была запоздалая индустриализация, которая с самого начала поставила  эту экономику в положение  слабого партнера на быстро развивавшемся  европейском рынке. Несмотря на форсированный  рост в отдельные периоды (1896-1914 гг., 30-е годы, "экономическое чудо" послевоенных лет, отчасти 80-е годы) и бесспорную принадлежность страны к "большой семерке", Италии так  и не удалось до конца стереть  эту печать полупериферийности. По абсолютным масштабам производства некоторых важнейших видов промышленной продукции она еще перед Первой мировой войной вышла на 8-е место  в капиталистическом мире, хотя ее промышленный экспорт на 40% состоял  из текстиля. Спустя почти столетие страна по-прежнему специализируется главным образом на производстве потребительской продукции.       

Характерной реакцией на относительную слабость позиций в мирохозяйственной  иерархии всегда было активное участие  государства в воспроизводственном  процессе. Компенсируя своими ресурсами  нехватку инвестиционных возможностей национальной буржуазии, государство  создавало первые предприятия тяжелой  и военной промышленности, расширяло  транспортную сеть.      

В 30-х годах, в условиях мирового кризиса  и депрессии, фашистское правительство  осуществило тотальную перестройку  экономики на началах дирижизма  и автаркии, включая огосударствление банковской системы и принудительную картелизацию промышленности. Был создан ряд стратегически важных отраслей, проведена мелиорация земель в отдельных  районах Юга.      

В послевоенный период массированные  государственные капиталовложения в ключевые отрасли экономики  обеспечили рывок, благодаря которому Италия превратилась в развитую индустриально-аграрную страну и вошла в круг лидеров  капиталистического мира. В настоящее  время, несмотря на частичную приватизацию, государственный сектор остается одним  из крупнейших в Европе, лишь ненамного  ослабив свою доминирующую роль в  национальной экономике.