Максимов В.Е.

 

Введение.

 

Владимир Емельянович Максимов - большое и сложное явление в русской литературе, в нашей общественной жизни последних десятилетий.

Факты, жестокие реалии современного бытия, трагедия современной России - вот что стояло в центре духовно-нравственных устремлений Максимова. Восхищают  твердость и последовательность Максимова - истинно русского патриота, честного и бескомпромиссного художника  слова.

Приспособленчество, политическую конъюнктуру, мещанское благополучие он глубоко презирал.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

3

МАКСИМОВ ВЛАДИМИР ЕМЕЛЬЯНОВИЧ.

Биография.

 

 

Настоящие фамилия, имя и отчество Самсонов, Лев Алексеевич) (1930–1995), русский писатель, публицист. Родился в Москве 27 ноября 1930, сын рабочего, репрессированного в кампанию борьбы с троцкизмом. Сменив фамилию и имя, сбежал из дома, беспризорничал, воспитывался в детских домах и колониях для малолетних преступников, откуда совершал побеги в Сибирь, Среднюю Азию, Закавказье. Получил профессию каменщика в школе ФЗО. Работал на стройках, искал алмазы на Таймыре.

В 1951, после освобождения из мест заключения, был определен  на жительство в одну из станиц Кубани. Начал выступать как колхозный  поэт в газетах Краснодара; в 1956 в  г.Черкесске опубликовал сборник  стихов и поэм Поколение на часах. Он оказался художественно невыразительным в силу поверхностной публицистичности и штампованности поэтической речи. В 1961 в сб. Тарусские страницы

вышла повесть Максимова Мы обживаем землю, где на основе впечатляющего личного опыта рассказывалось о поисках таежными бродягами, мужественными и неспокойными людьми, своего места в жизни.В 1962 известный писатель В.А.Кочетов опубликовал в руководимом им журнале «Октябрь» повесть Максимова Жив человек, вызвавшую доброжелательные отклики (инсценирована в 1965 Московским театром драмы им. А.С.Пушкина), и ввел молодого литератора, с конца 1950-х годов вернувшегося в Москву и в 1963 принятого в Союз писателей СССР, в редколлегию своего издания (1967–1968). В 1964 Максимов опубликовал «производственную» пьесу Позывные твоих параллелей.

В то же время усиление трагических  нот в творчестве Максимова (рассказы Дуся и нас пятеро, Искушение; Шаги к горизонту, др. назв. Баллада о Савве, все 1963; повести Дорога, 1966; Стань за черту, 1967), острота коллизий, обнажавших социальное неблагополучие общества, привели писателя к созданию романа-эпопеи Семь дней творения (1971), пронизанного тоской по христианскому идеалу. Здесь прослеживается судьба крестьянского рода Лашковых, оторванного от его корней – земли и православия. Автор описывает новые социальные роли ее членов– железнодорожников, строителей, дворников, актеров, лесничих, их новую житейскую географию – от Москвы до казахстанских степей, их подчиненность законам государства, возбуждавшего то тягу к перемене мест, то неистовый энтузиазм. Тяжкое прозрение переживает старейшина рода Лашковых, самоотверженно служивший «делу коммунизма» и на исходе жизни осознающий неправоту своего пути.

Проповеднически-морализаторский, откровенно тенденциозный пафос  жесткой прозы Максимова вместе с тяготением писателя к «босяцкой» романтике, людям «дна» с их неизменной ненавистью к любым благополучным, особенно ярко проявившийся в первом романе Максимова, позволяет критикам видеть в его творчестве сплав  художественных традиций Ф.М.Достоевского и М.Горького. Одновременно эта тенденция способствовала расцвету публицистики Максимова, затрагивающей вопросы политики, религии, идеологии, литературной жизни, национального самосознания, непримиримой к фальши не только советского, но и постперестроечного общественного устройства (как и западной демократии – памфлет О носорогах) и ассоциирующейся порой с современным русским антизападничеством и «почвенничеством».

 

 

 

 

 

 

4

Углубляет разногласия с  властями следующий роман Максимова  –Карантин (1973), где двое людей в поезде, остановленном в степи из-за эпидемии холеры, ищут в друг друге, а затем и в Спасителе опору для духовного возрождения и выхода из круга бесцельного и греховного существования. Опубликованный на Западе и в «самиздате», роман послужил поводом для помещения его автора в психиатрическую больницу и исключения из СП (1973).

 

 В 1974 писатель эмигрирует, поселяется в Париже и основывает  там журнал «Континент» (до 1992), продолживший герценовские традиции русской литературы в изгнании. Вокруг издания собрались силы эмиграции «третьей волны» (в том числе А.И.Солженицын и А.А.Галич; среди членов редколлегии журнала – В.П.Некрасов, И.А.Бродский, Э.И.Неизвестный, А.Д.Сахаров, называвший Максимова «человеком бескомпромиссной внутренней честности»). В 1990-е в один из своих приездов в Россию, Максимов передал «Континент» московским литераторам.

Во Франции Максимов пишет  романы Ковчег для незваных (1976), повествующий об освоении Советским Союзом Курильских островов после Второй мировой войны, и Заглянуть в Бездну (1986), историю любви адмирала А.В.Колчака, – оба на подкрепленном документальными сценами и справочными материалами историческом фоне, с неприятием большевизма, трактуемого как апофеоз насилия и исторического волюнтаризма, антипод христианской цивилизации; а также роман «Кочевание до смерти « (1994), насыщенный автобиографическими реминисценциями, полный обличений не только советской действительности (особенно через призму рассказа о казачьем мятеже 1920-х), но и тяжкой атмосферы русской эмиграции.

Он был антикоммунистом  и постоянным (в последние полтора  года жизни) автором газеты «Правда», беспощадным аналитиком и верующим христианином, для одних – беспринципным  капитулянтом, для других – пророком. По мнению многих литературоведов Максимов, явил в своем противоречивом облике некую ипостась протопопа Аввакума с его идеей «отстаивания» России и всего русского во враждебном кольце западной цивилизации.

 

Умер Максимов в Париже 25 марта 1995.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

5

 

КОНТИНЕНТ.

 

     Литературный, общественно-политический и религиозный журнал, издающийся ежеквартально с 1974 (Берлин – Мюнхен, редакция в Париже; с 1991 выходит в Москве). Редактор до 1992 В.Е.Максимов, с 1992 И.И.Виноградов. Основан с целью борьбы с большевистской идеологии СССР. Название «Континент» предложено А.И. Солженицыным, который на протяжении ряда лет оставался идейным вдохновителем издания.

     Круг постоянных авторов журнала включал как русских писателей-эмигрантов «второй» (после 1945) и «третьей» (1960–1970-е годы) волны, так и литераторов, оставшихся в СССР, однако не публиковавшихся на родине. «Континент» публиковал также произведения оппозиционно настроенных литераторов из других социалистических стран. Наиболее заметными стали публикации прозы В.Некрасова, Г.Владимова, В.Аксенова, В.Войновича, Саши Соколова, Ф.Гронштейна, стихов И.Бродского, И.Коржавина и др., а так же многочисленные материалы под рубриками «Литература и время», «Литературный архив», «Прочтения», «Писатель о писателе», «Критика и биография».

     Позиция «Континента» определялась его ориентацией на наследие русской религиозно-философской мысли предоктябрьских лет и периода первой эмиграции (1920–1930-е), а также на традиции русской культуры Серебряного века. Приверженность этим ценностям журнал декларировал в редакционных материалах, статьях и дискуссиях, посвященных современной интерпретации идей таких мыслителей, как В.Соловьев, Н.Бердяев, П.Флоренский, Л.Шестов, в публикациях из архивов крупнейших русских писателей, представляющих Серебряный век и литературу эмиграции, таких, как И.Бунин, В.Ходасевич, М.Цветаева, В.Набоков, Г.Иванов. В журнале увидели свет многие материалы, связанные с историей русской культуры 20 в. и особенно с культурой русского Парижа в межвоенные десятилетия. Журнал отдавал предпочтение литературе с выраженной социальной тенденцией, а в своем отделе критики основное внимание уделил именам и книгам, оставившим след в истории оппозиционных движений, возникавших на разных этапах развития общества. На взгляд оппонентов «Континента», прежде всего авторов журнала «Синтаксис», в публикациях этого журнала достаточно ясно выступила тенденция православия и почвенничества, вызвавшая полемические отклики.

     Наряду с авторами, эмигрировавшими из СССР или высланными из страны в 1960–1970-е, с «Континентом» сотрудничали писатели «первой» волны русской эмиграции – А.Седых, И.Одоевцева, А.Бахрах, З.Шаховская, В.Вейдле; в редакционную коллегию входил также архиепископ Иоанн Сан-Францисский (Д.А.Шаховской). Были привлечены к сотрудничеству западные специалисты по русской культуре прошлого и современности (Р.Герра и др.). Напечатанные в журнале главы мемуаров Седых и Шаховской, пьесы Набокова конца 1930-х, фрагменты эпистолярного наследия Ходасевича, неизвестные стихотворения Иванова, поэзия И.Елагина и др. публикации явились вкладом «Континента» в русскую культуру 20 в.

     После переезда редакции в Москву характер издания изменился. Главное внимание стало уделяться современной русской литературе и проблематике, связанной с преобразованиями в бывшем СССР.

 

 

 

 

 

 

6

Колонка редактора.

 

 В.Е. Максимов «В преддверии нашего завтра»

 

Мне - человеку, сделавшему все  от себя зависящее, чтобы Россия, в конце концов, освободилась от непосильного для нее имперского груза и занялась нравственным, экономическим и культурным самоизлечением, казалось бы, надо только радоваться тому, что происходит сегодня в нашей стране. И я вместе со всеми искренне радовался обретению независимости бывшими республиками, входившими в состав так называемого Советского Союза. Но, увы, радость эта продержалась во мне недолго. Неожиданно для себя я вдруг обнаружил, что многие из тех на Западе и Востоке, кого я считал своими союзниками и единомышленниками в борьбе против тоталитарной системы, жаждут не столько суверенитета, свободы и демократии, сколько, и прежде всего, крушения России как таковой. К моему ужасу, их ничем не мотивированная, почти патологическая ненависть к этой стране, к ее народу, к ее культуре и истории постепенно становится повседневной нормой в самых влиятельных интеллектуальных и политических кругах

и в самых что ни на есть либеральных средствах массовой информации.

С недавних пор я начал  коллекционировать публикации и  высказывания подобного рода. Предлагаю  вам из своей коллекции цитаты наугад:

 

"Я желаю  России краха". Это откровенничает известный грузинский правозащитник Тенгиз Гудава на страницах американской русскоязычной газеты "Новое русское слово". По иронии судьбы "крах" во всех отношениях потерпела сегодня именно Грузия. Вот уж, воистину, не рой другому яму!

"Россия должна быть уничтожена... Россия - утопия, страна, населенная призраками и мифами". Вторит ему другая правозащитница в сверхпрогрессивном литературном журнале "Даугава", выходящем в Риге. Как видите, не стесняются наши нынешние поборники прав человека почти буквально повторять фашистский бред Геббельса и

Розенберга.

А вот два пассажа из рецензии на роман, опубликованный в  высшей степени демократическом еженедельнике "Панорама", выпускаемом в Лос-Анджелесе:

"Вселенная (то есть Россия - В.М.), в которой обитают герои...

нравственно индифферентна. В ней нет никакой этической  структуры. Жертва здесь так же гадка, как и палач."

Хотелось бы поинтересоваться у автора, о ком это? О Сахарове, Мандельштаме, Пастернаке, Марченко, бастующих шахтерах или погибших защитниках "Белого дома" на

Москве-реке?

Но дальше еще гаже:

"Автор соскребает хрестоматийный глянец с портретов классиков. Гоголь и Достоевский у нее - такие же негодяи и антисемиты, как и все окружающие». Предлагаю вам

поаплодировать автору!

А вот из "Независимой газеты":

"Кто по национальности  были члены восьмерки? - Спрашивает 

в ней некто Владимир Коваленко. - Семь русских и будущий самоубийца Пуго - родившийся в Калинине сын  латышского эмигранта, с 

презрением отвергнутый  собственным народом и даже ставший  его 

палачом... Так что скорее это был заговор русских националистов..."

Хотите, верьте, хотите - нет. Жаль только, что расплачиваться за этот фашистский бред

придется многим народам.

 

 

7

 

В заключение не могу отказать себе в печальном удовольствии

процитировать здесь ответ Збигнева Бжезинского (советник по национальной безопасности США) на вопрос одного российского журналиста: "Я не хочу, чтобы ваша страна вообще существовала». Ничего не скажешь, просто и ясно.

Хватит? Или еще?

Впрочем, кому мало, советую  послушать радиостанцию "Свобода". К примеру, специальную программу, посвященную Сибири, передачи о Татарстане или серию "Русская идея". Весьма занимательно.

Я уже не говорю о большевистских клише, вдруг замелькавших

в последнее время на страницах  печати Востока и Запада о "России -

тюрьме народов" и "русском  империализме". Если принять эти  утверждения на веру, то в таком  случае я вправе назвать Америку  суперимпериалистическим государством, железом, кровью и подкупом, утвердившим себя на никогда не принадлежащей ей земле всего, лишь чуть более двухсот лет назад. Тогда, спрашивается, почему, с какой стати американцы считают себя коренными жителями своей страны, а русских, осевших на берегах Волги или Байкала почти полтысячелетия тому, империалистами?

К сожалению, теперь уже не Советский Союз, а собственно Россию начинают открыто рассматривать, как  ничейную землю, предназначенную для  глобального распределения. Дошло  уже до того, что германское правительство  всерьез обсуждает с нашими демократическими лидерами проблему государственности  для немцев-колонистов, радушно принятых когда-то на российской земле. Я всячески приветствовал бы возвращение этих трудолюбивых и достойных людей  на берега Волги. Мало того, я считаю, что Россия, как это сделала  недавно Америка с этническими  японцами, должна компенсировать им все  потери, связанные у них с выселением. Но если они вправе сегодня требовать для себя суверенитета, то, следуя международному принципу взаимности, следует признать и право этнических русских в ФРГ на свое собственное государство. К примеру, со столицей во Франкфурте-на-Майне, где расположена штаб-квартира Национально-трудового союза России. Тем более, что современная Германия тоже называется Федеративной. Но если говорить всерьез, то было бы не только крайне наивным, но и опасным полагать, что какой-либо народ согласится принять по отношению к себе двойные стандарты. Согласитесь, если одна цивилизованная страна может позволить себе начать настоящую войну за острова, находящиеся за тысячи миль от нее (как это было с Фолклендами), во имя защиты интересов своих соотечественников, а другая по тем же мотивам высаживать десанты в суверенных государствах (как это было в Гранаде и Панаме), а третья - отстаивать Карабах с оружием в руках, то почему же мы не имеем права вслух побеспокоиться о судьбе своих соотечественников, оказавшихся по милости сталинских картографов за пределами родной земли? Неужели только из-за того, чтобы не прослыть империалистами и шовинистами? Прошу понять меня правильно, я категорически против каких-либо преимуществ для русского народа на территории Российской Федерации. Россия традиционно сочетает в себе национальную, культурную и религиозную многоукладность. Мы можем и должны найти форму общественного и государственного устройства, где каждый народ и каждая отдельная личность будут пользоваться всеми правами и возможностями для своего гармонического развития, но я столь же категорически против любого национального эгоизма внутри федерации, ставящего собственные прагматические интересы выше интересов российского общества и государства вообще.