Журналистика 17 века

Писатель не щадит сатирических красок, описывая дворянские нравы, особенно резко возражая против увлечения  иностранщиной и презрения к  русскому, что было очень заметным явлением в привилегированном обществе этой эпохи. Он высмеивает модников, вертопрахов, щеголих, зато с большим уважением говорит о «среднего рода людях», разночинцах, которые не обладают преимуществами аристократического происхождения, но имеют такие высокие способности и твердые моральные принципы, что оказываются достойными государственного доверия. В листе IV своего журнала Новиков представил читателям трех кандидатов на важное служебное место, попросив угадать, «глупость ли, подкрепляемая родством с боярами, или заслуги с добродетелью наградятся?» И вовсе не надо обладать особой проницательностью, чтобы человек, мало-мальски знакомый с жизнью, после этого сказал: «Конечно, место будет отдано глупому, но знатному дворянину...».

В том же IV листе «Трутня» рассказано о том, как жестоко  поплатился купец, осмелившийся заявить, что богатая барыня стащила у  него драгоценное украшение. В письме из Москвы, помещенном в XIII листе журнала, напечатана «истинная быль» о  том, как судья обвинил честного подрядчика в краже часов, которые  на самом деле похитил у него племянник. Подрядчика жестоко истязали в суде, и допросы под плетьми чинились с тем большей строгостью, что  судья был должен подрядчику по векселю.

Смелая социальная сатира «Трутня» вызывала сильное недовольство «Всякой всячины», не раз выступавшей  с прямыми угрозами ему. Другие журналы также принимали участие в завязавшейся полемике, причем почти никто из них не поддерживал «бабушку» изданий 1769 г. Журналисты, несомненно, понимая, с кем они имеют дело, под маской анонимности изданий, заявляли, что «бабушка» выжила из ума, стала учиться «лягушечья языка», что она желает ко всем «причитаться в родню», о чем вовсе не просят, и т.д. Это обижало редакцию «Всякой всячины», пытавшуюся, и всегда неудачно, отвечать насмешникам и спорить с ними.

«Всякая всячина» перешла  и на 1770 г. и на протяжении января–апреля  выпустила 18 номеров. Содержание их было совсем ничтожным: печатались нравоучительные  рассуждения, не представлявшие никакого интереса для читателей, так что  окончание выхода «Барышка Всякой всячины» прошло незамеченным.

«Трутень», наученный опытом своей литературно-политической борьбы, в 1770 г. должен был несколько убавить  резкость нападок и сатирических выступлений. Причину такого ослабления тона Новиков указал в новом эпиграфе журнала. Там стояло: «Опасно наставленье  строго, где зверства и безумства  много», и смысл этих строк Сумарокова как нельзя лучше характеризовал обстановку второго года издания  «Трутня».

Новиков охотно подчеркивал  вынужденность такой перемены тона. Он напечатал несколько писем читателей, в которых выражалось недовольство ослаблением журнальной сатиры (лист XV), а через номер заявил о прекращении издания.

В заключительном листе Новиков  писал: «Против желания моего, читатели, я с вами разлучаюсь; обстоятельства мои и ваша обыкновенная жадность к новостям, а после того отвращение тому причиною». Можно без большой  ошибки полагать, что «Трутень» закрылся под административным нажимом: к  этой разгадке ведут и общее направление и лучшие материалы журнала. Но к своему концу «Трутень» пришел, если можно так сказать, и естественным путем: он был создан Новиковым для противодействия фальшивым разглагольствованиям «Всякой всячины», для того чтобы противопоставить ее ханжеским фразам о «милосердии» к крепостным крестьянам истинную картину их состояния. Как только закрылся журнал императрицы и отпала нужда в том, чтобы парализовать его вредное влияние на общество, прекратилось и издание «Трутня».

Однако Новиков не думал  оставлять журнальное поприще. В  июне 1770 г. в Петербурге вышла книжка нового ежемесячного журнала под  названием «Пустомеля». Как показали исследования, издателем его был  Новиков, действовавший на этот раз  через подставное лицо, некоего фон  Фока, объявившего себя в типографии издателем этого журнала. О связи  же «Пустомели» с «Трутнем» говорят  некоторые материалы, помещенные на его страницах.

В своем новом журнале, что отметил П.Н. Берков, Новиков  помещал произведения «не только критического, но и положительного характера. Словно Новиков хотел  дать своим читателям, в противовес галерее отрицательных персонажей, также и образы героев положительных».

Речь идет о повести  «Историческое приключение», напечатанной в первой книжке «Пустомели», где  описывается воспитание Добросерда, образованного дворянина, могущего служить примером для всех представителей своего сословия.

В журнале были помещены две  театральные рецензии – об игре известного актера И.А. Дмитревского и о представлении на сцене придворного театра в Петербурге трагедии Сумарокова «Синав и Трувор». Можно с полным основанием сказать, что это были первые квалифицированные театральные рецензии в русской печати, и в этой области журналистики, как и во многих других, Новиков выступил зачинателем, открывавшим новые жанры и виды печатных материалов.

Второй номер «Пустомели»  стал и последним. В нем Новиков  поместил «Завещание Юнджена, китайского хана, к его сыну», перевод с китайского А.Л. Леонтьева. В этой статье говорилось о долге и обязанностях государя и вельможи и при чтении ее невольно возникали сопоставления с тем, что происходило в России. А дальше Новиков напечатал стихотворение Д.И. Фонвизина «Послание к слугам моим Шумилову, Ваньке и Петрушке», в котором легко усматривались атеистические ноты и был весьма заметен «дух вольнодумства». Видимо, этих материалов оказалось достаточно для того, чтобы дальнейшее издание «Пустомели» было прекращено.

Гораздо осторожнее повел  себя М.Д. Чулков. Он также не спешил покинуть журнальное поприще и с  мая по декабрь 1770 г. ежемесячно издавал  «Парнасский щепетильник». Это выражение  обозначало продавцов модных галантерейных  вещей. Чулков торгует литературным товаром и в первой книжке журнала  продает с аукциона двух стихотворцев – драматического и лирического. Нельзя утверждать, что в том и  другом случае Чулков метил в какое-то определенное лицо, он высмеивает шаблоны  классицизма и общие недостатки его представителей, однако отдельные  конкретные черты указывают на некоторых  современных литераторов (А. Ржевского, М. Хераскова). Все же общий замысел  нового журнала остался неосуществленным. Начиная со второй книжки, в «Парнасском  щепетильнике» все чаще публикуется  нейтральный материал – переводы из Овидия, статьи исторического характера  и даже «Экономические примечания о  пользе огородных кореньев, к поварне  принадлежащих» и т.д.

Таким образом, после бурного  расцвета в 1769 г. периодические издания  затем значительно снизились  в числе и ухудшились качественно. Журналистам сразу же дали понять, с какой осторожностью могут  они касаться действительно наболевших вопросов русской жизни. Но это вовсе  не значит, что сатира вообще исчезла  в эти годы из русской печати.