Деонтическая модальность в художественном дискурсе

     Деонтическая модальность в художественном дискурсе

     Художественный дискурс, как комплексный коммуникативный акт, являясь формой организации коммуникативных актов, представляет собой языковые действия экстралингвистического характера. Воздействуя определенным образом на реципиента, художественный дискурс делает возможным различные действия адресата. Специфика структур языковых действий в художественном дискурсе заключается, по мнению О.И. Быковой,  «в амбивалентном характере коммуникативной цели, функционально обусловленном способе организации средств языкового воплощения авторской интенции

       (направленности    Интенция — коммуникативное намерение — может появиться в виде замысла строить высказывание в том или ином стиле речи, в монологической или диалогической форме. Разновидностью интенции является речевая (коммуникативная) интенция — намерение осуществить речевой акт. )

     в художественной коммуникации» [Быкова 1995, 7]. Взаимодействие между коммуникативной  интенцией автора и «стратегией  интерпретации» реципиента осуществляется через художественный дискурс по мере того, как смысл дискурса «может быть объективирован формально-структурными индикаторами текста, содержащими информацию о параметрах коммуникативной ситуации, семантических и прагматических предпосылках высказывания» [там же].

     В качестве сущностных признаков художественной коммуникации чаще всего называют: 1) присутствие непосредственной связи между коммуникацией и жизнедеятельностью человека; 2) наличие эстетической функции; 3) имплицитность содержания (наличие подтекста); 4) установка на неоднозначность восприятия; 5) установка на отражение нереальной действительности (художественные тексты представляют не модель реальной 
действительности, а сознательно конструируемые возможные модели действительности [Валгина 2002, 56].

     Художественный  дискурс строится по законам ассоциативно-образного мышления и оказывает воздействие на эмоциональную сферу человеческой личности. Образ здесь - конечная цель творчества, и для данного вида дискурса важна именно образно-эмоциональная, субъективная сущность явлений. При этом художественный дискурс редко носит аналитический характер - автор не доказывает (как это принято в аргументативном дискурсе), а рассказывает, используя конкретно-образные представления о мире предметов.

     Однако, в отличие от лирического дискурса, который отмечен высокой степенью эмоциональности, художественный дискурс содержит меньшее количество эмотивно-экспрессивных компонентов; темперамент автора не столь явно выражен, как в лирическом дискурсе. В целом, надо признать, что в художественном дискурсе может быть обнаружено множество параметров присущих  лирическому, аргументативному, политическому и даже научному дискурсу (ср., например, произведения  О. Хаксли, А. Кристи, Г. Уэллса, А. Хейли,  и др.).  

     Безусловно, основой художественного дискурса является антропоцентризм, выражающийся в прагматической установке автора, в его нацеленности на читателя; именно в художественном дискурсе автор располагает полным набором средств, с помощью которых он может воздействовать на реципиента, отдавать ему приказы, одним словом, менять его картину мира [Сорокин 1985,368].

      Изучение  прагматического аспекта дискурса в тесной связи с его семантикой позволяет определить, в чем заключается элемент субъективного отношения говорящего к содержанию высказывания, какая роль в этом отношении принадлежит модальности. По мнению И.П. Сусова, связь между семантической и прагматической структурами высказывания осуществляют компоненты, которые относятся к плану содержания высказывания. Это модальный компонент, связанный с оценкой со стороны говорящего достоверности, возможности, необходимости и желательности описываемого факта объективной действительности, с отнесением его к одному из возможных или невозможных миров, а также коммуникативно-информационный компонент, предполагающий распределение информации как исходной, данной или новой, находящейся в фокусе внимания говорящего. «Модальный и коммуникативно-информационный компоненты занимают при этом промежуточное положение между семантической и прагматической структурами высказывания, но больше тяготеют к прагматической структуре» [Сусов, 1998, 10-11]. О прагматическом характере модальных значений в научной литературе говорилось много Любое высказывание содержит в себе информацию о каких-либо событиях, фактах и выражает определенную позицию  говорящего субъекта  по отношению к данной информации. Говорящий субъект неизменно вкладывает  в высказывание свою оценку, эмоции, волю.  Идею субъективного преломления действительности находим у В.Г.Гака (1981), Химика (1990).  Однако, структура речи  отражает, несомненно, и структуру мысли.  В этом случае, в центре анализа – логически релевантные единицы, прежде всего, предложение-суждение, с которым связывались значения истинности и модальности.

      Так, что в логике давно разрабатывался вопрос о типах модальности, которая может быть представлена в рамках суждения. Типология логической модальности отражается в следующих терминах:  
1) алетическая модальность - выражает необходимость или возможность события (действия); характеризуется операторами «необходимо», «возможно» [Кондаков1975:32,139,691]; 2) деонтическая модальность - выражает прескриптивность; характеризуется операторами «обязательно», «разрешено», «безразлично»,«запрещено»; 3) эпистемическая модальность - это модальность, отражающая знание субъекта о предмете речи; характеризуется операторами «доказуемо, что… или неопровержимо, что...».  
Эта триада была перенесена на лингвистическое понятие модальности, содержанием которого, как известно, является отражение отношения субъекта речи или субъекта любого другого действия к объективной действительности.

      Ф.Р. Палмер учел некоторые особенности лингвистической природы модальности, а именно ее динамичность и историзм. В результате схема разновидностей модальности, предложенная им для лингвистического исследования, приобрела следующий вид:  
root modality => (dynamic mod.) => deontic mod. => epistemic mod., где термин «root modality» практически соответствует логическому понятию «алетическая модальность», включающая в себя «dynamic modality» и «deontic modality» (Palmer1979:35).  
Стремясь отойти от логической схемы, некоторые авторы предложили дихотомическое противопоставление видов модальности и стали говорить об эпистемической и не-эпистемической модальности (Coates 1983:21; Ноуе 1997:44). Данное противопоставление снимает с повестки дня выделение таких видов модальности, как «динамическая» и «деонтическая», что представляется неоправданным ввиду явного различия, существующего между этими двумя видами модальности.  
То, что эпистемическая модальность, как правило, отражает субъективную позицию говорящего относительно реально существующего положения дел, событий или действий, как правило, приводят к трактовке эпистемической модальности как субъективной модальности (Coates 1983:247; Palmer 1986:16, 102, Ноуе 1997:43). Дж. Лайонз, напротив, считает, что эпистемическую модальность можно разделить на два подвида, из которых один выражает объективную модальность, а другой - субъективную. Последняя разновидность основывается на том, что сам человек делает вывод о достоверности факта. Так, субъективная эпистемическая модальность высказывания Alfred must be unmarried выступает тогда, когда его смысл может быть расшифрован как «I (confidently) infer that Alfred is unmarried». Если же эпистемическая модальность расшифровывается с помощью высказывания «In the light of what is known, it is necessarily the case that Alfred is unmarried», то мы имеем дело с объективной эпистемической модальностью (Lyons 1977:797).  
Деонтическая модальность, также как и динамическая, в целом соответствует объективной модальности, ибо они отражают идею  
общей необходимости (Coates 1983; Bolinger 1989). В то же время поскольку речевая реализация деонтической модальности чаще происходит при передаче разрешения и обязательства, или того, что считается необходимым или возможным с точки зрения некого авторитета (говорящего) -^"дискурсно-ориентированная" ('discourse-oriented' - Palmer 1979), или субъективная деонтическая модальность (Lyons 1977:792-93). К несубъективной (объективной) деонтической модальности относятся, следовательно, случаи обязывания и разрешения, в которых их источник не сам говорящий, деонтический источник при этом может быть не обозначен: это может быть другое лицо или некие социальные, моральные, юридические и другие нормы (Warner1993:15).  
Те авторы, которые выделяют динамическую модальность, определяют ее как оценивающую происхождение событий или существование некого положения вещей с точки зрения их необходимости, важности, возможности, желательности и т.д. внутри обстоятельственной рамки соотнесенности, например, со способностями или желанием субъекта. При этом различаются субъектно-ориентированная ('subject-oriented' - термин Ф.Р.Палмера), или субъектно-избирательная ('subject-selective' - термин А.Р.Уорнера) и нейтрально-динамическая модальность - случаи безразличия к выбору субъекта ('lack of subject-selectiveness' - Warner 1993), или "обстоятельственной модальности" (Palmer 1979:36-37; Warner 1993:15). В то же время Ф.Р.Палмер отмечает, что нейтральная динамическая модальность не всегда явно выражена, таким образом "нейтральный 'сап' размывается в субъектно-ориентированный 'сап', а нейтральный 'must' в деонтический 'must" (Palmer 1988:103). Однако следует заметить, что выделение семантического поля динамической модальности в целом и его внутреннее деление на субъектно-  
ориентированную и нейтральную динамическую модальность используется многими авторами для описания и разъяснения исторических процессов семантических трансформаций модальности (Goossens 1982, 1987; Traugott 1982, 1990; Warner 1990, 1993, Auwera, Plungian 1998 и др.)

      Поскольку субъективно-межличностная модальность представлена отношением «автор - реципиент», данный тип модальности подразделяется на деонтическую (предписывающую), эпистемическую (описывающую) и аксиологическую (оценивающую) и эти три вида характеризуются двумя функциональными перспективами – персональной функциональной перспективой, где модальность исходит лично от автора, и функциональной перспективой отчуждения, где межличностная модальность исходит от другого лица. А.Г. Баранов отмечает, что в соответствии с персональной перспективой данные подвиды субъективно-межличностной модальности подразделяются на несколько групп. Так, деонтическая модальность состоит из следующих подгрупп: 1) персональные – приказы, просьбы, мольбы и т.д.; 2) директивные – приказы, идеологические установки, призывы, морально-этические правила и т.д. [Баранов 1993, 105].

      Эпистемическая модальность, по мнению автора, подразделяется на группы «в зависимости от эпистемической установки автора, которая проявляется в виде разных статусов достоверности информации, присущих разным текстотипам». В нашей формулировке текстотип идентичен понятию «дискурс». Так, эпистемической модальности присущ статус субъективной достоверности, статус объективированной достоверности, статус объективной достоверности и статус «как – если - бы» достоверности [Баранов 1993, 108].

      Аксиологическая модальность представлена значениями положительной оценки (поощрения) и  отрицательной оценки (порицания).

      В действительности же редко встречаются  тексты или дискурсы, где присутствует только одна из анализируемых модальностей. Чаще они выступают в определенном взаимодействии.

      Деонтическая модальность состоит из следующих подгрупп: 1) персональные – приказы, просьбы, мольбы и т.д.; 2) директивные – приказы, идеологические установки, призывы, морально-этические правила и т.д. (по А.Г. Баранову). Реализация персонального аспекта деонтической модальности в англоязычном художественном дискурсе представлена следующими примерами.

1. Модальные глагольные конструкции: 1) “I see you must bring them to                                                   reason – But why me? – Because others think it is impossible” (Wells H.G. A Catastrophe).

      Автор в этом примере проявляет некую личную заинтересованность в результате своего приказа, который осуществляется с помощью глагола “must”. Следует также отметить, что английский глагол “must” обладает большей эмоциональной силой, нежели, скажем, русский глагол «должен»; англичане прибегают к использованию данного глагола только при крайней необходимости для выражения категоричности заявления.

      2. “I am sure  you will go through hell if you ever give them any credit for intelligence. Take my word” (Shervud O. After Hitler and Lenin, Hirohito).

      В данном примере автор выступает  в качестве «предсказателя» - предупреждает  слушателя о возможной опасности. С этой целью он прибегает к  нескольким приемам: с помощью конструкции  «I am sure» он подчеркивает высокую достоверность своих слов; с помощью выражения «you will go through hell» достигается эффект «предотвращения» нежелательного исхода с помощью «запугивания». Используя выражение “Take my word”, автор «завуалированно» ссылается на свой авторитет, намекая на искренность своих побуждений.  Таким образом, автор пытается повлиять на решение реципиента.

      Персональный  призыв проявляется в следующем  примере:

      3. “The more we do the more we can do” (G.K. Chesterton “Wisdom of the centuries”).

      Автор в данном случае призывает к действию, заранее намекая на потенциал  реципиента. При этом он прибегает  к местоимению первого лица множественного числа для создания образа «всесильной  толпы». Часто автор в целях воздействия на реципиента прибегает к вопросительным конструкциям, риторическим вопросам:

      4. “How can we make a democracy with no democrats?” (W. Hazlitt “Wisdom of the centuries”).

      2) Директивный аспект деонтической модальности представлен в следующем примере, где мы имеем дело с повелительно-отрицательными конструкциями, имплицитной морально-этической установкой автора. Стилистическая конвергенция  усиливает эффект иронии, призыв наслаждаться жизнью, не учась этому:

1. “Don’t enjoy yourself. Enjoy dances and theatres and joy-rides and champagne and oysters; enjoy jazz and cocktails and nightclubs if you can enjoy nothing better; enjoy bigamy and burglary and any crime in the calendar, in preference to the other alternative; but never learn to enjoy yourself” (G.K. Chesterton “Wisdom of the centuries”).

            Для достижения своей  цели – изменить картину мира реципиента – автор прибегает к использованию  градации и повелительного наклонения.

2. “I am confident that you, gentlemen, will review without passion the evidence you have heard, come to a decision, and restore this defendant to his family” (Salinger J.D. Just Before the War with the Eskimos).

      В данном примере директивный аспект представлен в качестве призыва  прислушаться к мнению автора. При  этом призыв не отличается предельной эмоциональностью, а скорее наоборот – автор сдержан, ненавязчив. И  все же его призыв не оставляет  слушателя равнодушным по нескольким причинам: а) автор использует обращение  «gentlemen», что в какой-то мере «обязывает» слушателей; б) автор выказывает свою уверенность в  «благоразумности» слушающего, что достигается использованием выражения «I am confident».