История появления оперативно-розыскной деятельности в России

Созданной 7 декабря 1917 г. Всероссийской чрезвычайной комиссии (ВЧК), во главе с Ф.Э.Дзержинским, было поручено вести борьбу не только с контрреволюцией, но и с наиболее опасными уголовными преступлениями, однако это не решало всех задач установления правопорядка и законности в такой огромной стране, как бывшая Российская империя.

Преступность этого исторического периода отличалась уголовным “профессионализмом”, большой распространенностью особо опасных преступлений, тайным характером их приготовления и совершения, сокрытием следов. Естественно, что наиболее эффективным средством борьбы с преступностью могли быть негласные методы выявления и изучения антиобщественных элементов. Столь ненавистные прогрессивным слоям общества приемы и методы царских уголовной и политической полиции еще до событий 1917 г. в условиях противостояния самодержавия и оппозиционных (революционных) партий были приняты последними на вооружение. С приходом большевиков к власти создаваемые ими органы особого назначения были вынуждены прибегнуть к оперативно-розыскной деятельности как самостоятельному направлению борьбы с преступностью, имеющему непроцессуальный (преимущественно, негласный) характер.

Для успешной борьбы с преступностью требовалось хорошо организованное применение негласных средств и методов: возникла необходимость в разработке общих принципов и правил разведывательной деятельности.

Под руководством Ф.Э.Дзержинского были разработаны положения и инструкции, предусматривавшие использование как негласных, так и гласных методов и средств. Важную роль в правовом регулировании негласной деятельности по борьбе с преступностью сыграла 1-я конференция ВЧК, состоявшаяся в июне 1918 г. На конференции были приняты три нормативных документа: “Инструкция по борьбе со спекуляцией”, циркуляр “Обязанности работающих по политическому розыску” и памятка “Что должен помнить каждый комиссар, следователь, разведчик, работающий по розыску”.

В целях создания профессионального аппарата, способного одолеть массовый рост бандитизма, краж и других тяжких преступлений, в октябре 1918 г. НКВД и Народный комиссариат юстиции (НКЮ) РСФСР приняли “Инструкцию об организации Советской рабоче-крестьянской милиции”, которая учредила Главное управление милиции с рядом структурных подразделений. Первой службой в системе органов внутренних дел, взявшей на вооружение разведывательные методы борьбы с преступностью, стал уголовный розыск, Центральное управление которого (Центророзыск) было учреждено 5 октября 1918 г. Коллегией НКВД было принято “Положение об организации отделов уголовного розыска”, в котором отмечалось, что эта служба создается “для охранения революционного порядка путем негласного расследования преступлений уголовного порядка и борьбы с бандитизмом”.6

Центророзыск состоял из двух основных частей. Одна из них называлась активной частью и занималась производством дознания, другая - секретной, осуществлявшей негласные мероприятия. Такая структура аппаратов уголовного розыска сохранялась до 30-х гг.

Одной из первоочередных задач органов милиции и ВЧК, особенно важной для оперативно-розыскной деятельности, была организация информационной работы, в т.ч. и уголовной регистрации, на научной основе. Однако эта работа была крайне затруднена.

Те немногие научно-технические средства, которые достались советскому уголовному розыску от дореволюционных полиции и жандармерии, не могли использоваться, т.к. основная их часть была приведена в негодность, а дактилоскопические бюро и фотографические лаборатории почти полностью уничтожены. Активное участие в ликвидации регистрационных карточек и других материалов часто принимали наиболее заинтересованные лица - уголовные преступники.

Создавшуюся ситуацию можно зримо представить из отчета Центророзыска: “При политическом перевороте почти везде были уничтожены имевшиеся при прокурорах судебных палат кабинеты научно-судебной экспертизы, во многих бывших розыскных отделениях также уничтожены регистрационные материалы, нарушена дальнейшая дактилоскопическая и фотографическая регистрация, много старых служащих розыска ушло, штаты пополнены новичками и, несмотря на царящую во многих местах уголовную анархию, разбой “среди белого дня”, безумно дерзкие кражи, борьба с преступностью приняла какой-то кустарный характер...” Первые шаги Центророзыска по организации разведывательно-информационной работы можно проследить по его следующим решениям только конца 1918 - начала 1919 гг.

10 октября в губернские управления  милиции направлены два циркуляра: в первом из них органам  уголовного розыска предлагалось  в течение месяца представить  фотографии всех без исключения  преступников, во втором -  предписывалось  в двухнедельный срок выслать в Центророзыск подробные списки разыскиваемых лиц, подлежащих задержанию, и, впредь, предоставлять такие списки по мере поступления требований о розыске.

14 октября начальник Центророзыска  предложил создать в Москве  трехмесячные курсы для работников уголовного розыска, где они могли бы обучаться основам советского законодательства, научным способам раскрытия преступлений, фотографической и дактилоскопической регистрации. В связи с этим в документах Главного управления милиции подчеркивалось: “...настало время поставить дело сыска на научную основу и создать кадры действительно опытных работников, научных специалистов”.

Старые методы сбора и использования информации были отвергнуты, а новых способов и приемов оперативно-розыскной деятельности еще не было выработано (например, опросные листы, картотечный учет преступлений и лиц, их совершивших, были заменены произвольными докладами с мест), поэтому и материалы уголовной регистрации применялись примитивно. Наиболее распространенным способом предупреждения и раскрытия преступлений были облавы, в результате которых задерживались подозрительные лица, изымалось большое количество вещей. Затем и лица, и вещи проверялись по имеющимся материалам регистрации.

Недостаток оперативной информации ощущался не только на тактическом, но и на управленческом уровне. В связи с этим Ф.Э.Дзержинским (решением ВЦИК РСФСР в марте 1919 г. он был утвержден наркомом внутренних дел РСФСР с оставлением его председателем ВЧК) 4 апреля и 5 мая 1919 г. были сформулированы основные “информационные задачи”, на основе которых разрабатывались принципы и система единой регистрации преступлений и оперативно-розыскных данных.7

7 июня 1919 г. Ф.Э.Дзержинский издал  циркуляр № 4407, которым предписывалось: “...сотрудников ЧК вливать в местные уголовно-розыскные учреждения, содействуя реорганизации этих учреждений и постоянно передавая в их ведение часть функций, лежащих ныне на ЧК в области борьбы со спекуляцией, должностными преступлениями и т.д.” Такая реорганизация содействовала тому, что уголовный розыск все больше стал вооружаться опытом работы ВЧК и тем самым совершенствовать возложенную на него разведывательную деятельность по борьбе с преступностью.

Примитивная преступность первых послереволюционных лет, по выражению начальника научно-технического подотдела уголовного розыска НКВД РСФСР С.М.Потапова, сменилась естественным процессом специализации отдельных ее видов, “первобытные” орудия были заменены на более современные. Такое развитие преступности есть “приспособление преступной среды к современным условиям жизни и уровню знаний”. В этих условиях с особой остротой встал вопрос о необходимости разработки и применения научных методов борьбы с преступностью. Совершенствовалась уголовная регистрация, увеличивалось количество ее объектов и их учетных признаков. Выделился специальный вид учета - негласный учет всех подозрительных лиц, профессиональных и непрофессиональных преступников, их организаций (шайки, банды), лиц, соприкасающихся с преступным миром, а также притонов и мест сборищ преступного элемента, проходящих по сообщениям осведомителей и донесениям разведчиков. Гласное добывание и проверка этих сведений (например, через участковых или в ходе облав), а также их открытая регистрация запрещались. Другим службам милиции рекомендовалось сообщать о них в подразделения уголовного розыска в секретном порядке.

Представляется, что оценивать такой подход к работе с оперативной информацией следует двояко. С одной стороны, это действительно была вынужденная мера по защите сведений от разглашения, а кроме того она позволяла, не третируя граждан вниманием “компетентных органов”, проверить не только вероятность участия того или иного лица в преступной деятельности, но и возможность его возврата к нормальной жизни либо полной невиновности. С другой стороны, излишнее засекречивание всех аспектов деятельности уголовного розыска приводило к отторжению оперативных сотрудников от их основной опоры - народа, вело к выделению их в специальную обособленную касту, к психологической деформации. Тем не менее это была новая система, организационно закреплявшаяся не только в инструкциях, но и в “Общих организационных принципах, на которых строится работа уголовного розыска Союза ССР” от 14 мая 1927 г.

С.М.Потапов в 1927 г. предложил создание блока учетов, в основу которых положил картотеки почерков, монодактилоскопическую и способа действия, особенно подчеркивая важность последней. Он выработал и основные принципы ведения и использования учета преступников по способу совершения преступлений, основа которого сохранена до настоящего времени.

В процессе функционирования оперативные аппараты развивались, структурно совершенствовались, их работа нормативно упорядочивалась.

В 1937 г. в органах советской милиции были образованы аппараты по борьбе с хищениями социалистической собственности и другими хозяйственными преступлениями (БХСС), которые, ввиду особенного, скрытого, замаскированного характера преступлений в сфере экономики, сразу взяли на вооружение методы негласного их выявления и раскрытия.

Этот и последующий этапы деятельности оперативных аппаратов НКВД отмечены негативными явлениями, вызванными как общеполитической ориентацией руководства страны на усиление классовой борьбы и поиск “врагов народа”, так и тесной связью с органами государственной безопасности по работе с “политическими” преступниками. Не уравновешенный демократическими институтами, выведенный из-под контроля закона, НКВД превратился в ведомство, составляющее основу репрессионного механизма. Подобно промышленности, которая всеми средствами “накручивала” показатели валового выпуска в тоннах и рублях, НКВД стремился выполнить свои “планы”. Его работники старались выявить как можно больше “контрреволюционных организаций”, “вредителей”, “шпионов”, чтобы оправдать свое существование, самим уйти от репрессий.

Желание показать активизацию борьбы с уголовной преступностью привело к демонстрации “снижения” количества уголовных проявлений и преувеличению числа раскрытых дел. При выявлении же подобных фактов они объяснялись вредительством и подрывной деятельностью в собственных рядах. Таким образом в 1938 г. была расценена деятельность руководства I-го спецотдела НКВД СССР - Цесарского, Шапиро и Зубкова, которые были обвинены в умышленном создании хаоса в учетных массивах, “полной неразберихе” в организации оперативных учетов, засоренности Отдела чуждыми в политическом отношении сомнительными элементами.

Массовые репрессии были тяжелейшим испытанием для страны, и не только потому, что в их жерновах погибли миллионы (хотя это было главным). В годы произвола прекрасно чувствовали себя, приобретали невиданную уверенность и власть прежде всего худшие представители общества. Такой размах гонений вряд ли бы был возможен, не “подключись” к карательным органам целая армия помощников. Одних принуждали к сотрудничеству с НКВД силой, другие делали это из карьеристских соображений, третьих обманывали. Именно для них проводилась беспрецедентная кампания по укреплению “бдительности”, нагнеталась истерия в выявлении “врагов”.

С началом Великой Отечественной войны многие работники оперативных подразделений НКВД оказались на “переднем” крае борьбы с фашистскими захватчиками. Одни из них получили специальные задания на организацию гражданского населения на активное сопротивление врагу в партизанских отрядах и проведение диверсионных акций, другие - те, что не успели эвакуироваться либо отступить с частями Красной Армии, сами создавали группы сопротивления или также оказывались в партизанских отрядах. Третьи отчаянно боролись с общеуголовной преступностью и активно действовавшей в тылу Красной Армии агентурой противника.

Военная обстановка изменила характер традиционной преступности. Появились совершенно новые преступления: дезертирство, членовредительство, хищение и подделка продовольственных карточек, особые виды мошенничества и т.п. В условиях войны увеличилось количество “старых” видов тяжких преступлений - убийств, разбоев, грабежей и краж. Уголовники, ряды которых возрастали за счет освобождающихся из тюрем и лагерей перед оккупацией и в ее период, вооружались, подбирая оружие в местах боев. Появились и новые уголовные “кадры” - дезертиры Красной Армии. Переходя на нелегальное положение, они укрывались в лесах, объединялись в устойчивые группы, рекрутируя в свои ряды преимущественно несовершеннолетних и женщин, и, часто имея оружие, совершали дерзкие преступления в основном корыстного характера.

Военное время отразилось и на документах органов внутренних дел. По Директиве НКВД СССР от 19 ноября 1941 г. № 292/к “О борьбе с агентурой германской разведки” во всех НКВД-УНКВД были созданы оперативные учеты данных о разведывательных органах и разведывательной сети противника, выявленных оперативным путем.

В период войны деятельность оперативных подразделений милиции и использование ими оперативных методов определялись рядом новых специфических направлений: борьба с уголовной преступностью и помощь органам госбезопасности по выявлению агентуры противника в местностях, объявленных находящимися на военном положении (в прифронтовой полосе); борьба с бандитизмом и другими уголовными преступлениями в районах, освобожденных от врага, при практическом отсутствии специальных архивов, уничтоженных в связи с захватом обширных территорий Союза; приход на службу в милицию новых кадров.8