Место конфликтов и войн в жизни мирового сообщества

Укрепление психологического механизма  самоагрессии стало необходимым  условием общественного развития и  выживания человечества в разрушающейся  биосфере. Развитие промышленности опиралось  на развертывание внутренней формы  агрессивности. Вначале родовая и феодальная организация общества была основана на экстенсивном использовании биосферных условий. Труд на земле и военные захваты этой земли были естественной формой социального жизнеобеспечения.

Однако в Англии, где "овцы съели страну", проблема осложнялась островным положением. Захват англичанами территорий в Африке и Азии начался после периода внутренних британских войн, что по механизму соответствовало развитию агрессии Чингисхана. Но британские вторжения на внешние территории требовали опоры на флот, а развитие флота требовало технического обеспечения. Перестройка общества с сельскохозяйственного на промышленное обеспечение становится необходимым условием успеха военных экспансий.

Промышленность же потребовала  совсем иных форм взаимоотношений людей, другого типа мышления и другой социальной организации. А это привело к разрушению старой экономической и психологической структуры Британии. Агрессия была переключена на самоперестройку общества и поведения людей.

Разрушением ограниченных биосферных условий оплачен также высокий уровень промышленных успехов современной Японии, основанный на высокой степени развития агрессии и самоагрессии. Выживание в обедневшем биосферном регионе потребовало становления жесточайших способов общественной организации, сложившихся еще в допромышленный, военно-феодальный период хозяйства. Пройдя длительный период вначале внутренних, а затем внешних войн, японцы перешли к новым формам развертывания активности - промышленным.

Но здесь они опираются на трудолюбие, дисциплину и творческие способности, развивавшиеся еще в предшествующий период жесткой борьбы и конкуренции.

Для жизни общества в период экстенсивного  освоения биосферныx ниш была благоприятна внешняя форма агрессивности, а  внутренняя форма агрессии на свое сообщество жестко подавлялась. Индивидуальная агрессивность человека при этом сдерживалась и накапливалась созданием высокой ценности структур власти, от семьи до государства, этикой уважения к старшим, религиозной верой и страхом нарушения запретов. Рост агрессии сопровождался ее направленностью на другие народы как на "врагов". Это придавало другим народам образ потенциальных захватчиков, "готовых разрушить твой очаг и надругаться над всем дорогим".

В случае обострения и ухудшения  условий жизни образ врага особенно наполняется гневом и ненавистью, принимая на себя ответственность за это ухудшение. В этом можно видеть одну из причин развития фашизма и национализма в кризисах современного общества. В более спокойные периоды образ врага смягчается, но не исчезает, оставаясь объектом насмешки в анекдотах и сказках. Этот образ нужен был обществу для воспитания дисциплины, объяснял необходимость подчинения человека государственной власти как защите от врагов.

Существует глубокое психологическое  отличие представителей традиционного общества (а это практически все страны Африки и большинство стран Азии) от жителей стран современной цивилизации. При ухудшении условий жизни и деятельности, при неуспехе или ошибках человек традиционного общества не способен к критичной самоагрессии и адекватной перестройке своих способов жизни. Подобно тому, как ребенок бьет "ударивший" его стол, а работники некоторых японских фирм бьют куклу, изображающую их начальника, традиционный человек начинает искать именно внешних виновников своих неудач.

Одним из проявлений этого выступают  межнациональные конфликты и  войны, обостряющиеся в периоды  биосферно-экономических кризисов.

Образ врага использовался в  политике при необходимости сплотить и подчинить общество. Так, в течение  десятилетий над СССР нависал образ страшного врага - империализма, что позволяло В.И. Ленину, И.В. Сталину и другим руководителям сплачивать общество в готовности к войне, а обществу позволяло принимать жесткие структуры власти и подчиняться необходимости упорного монотонного труда. Когда в Иране после исламской революции обострилась борьба политических течений, то Хомейни традиционно решил проблему сплочения Ирана, создав образ стратегического американского врага и начав с ним "борьбу". Сегодня заметна роль Израиля в сплочении воинственных арабских народов и сдерживании межарабских конфликтов.

Однако распространение человечества на Земле и исчерпание свободных  биосферных ресурсов поставило предел развитию по прежним схемам жизнедеятельности. Сегодня жесткие и негибкие общественные системы с культом традиционных отношений становятся все менее жизнеспособными.

Их вынужденные столкновения за зоны существования превращают жизнь  людей в постоянную губительную  войну. В условиях же глобального  контроля за планетой со стороны объединенного мирового сообщества традиционные системы обречены на бесперспективное кровопролитное самоистязание, подобное африканскому, афгано-иракскому или кавказскому регионам. Реальным выходом из таких конфликтов становится лишь формирование самоагрессии.

В густонаселенной и теряющей биосферные ресурсы Европе ранее других начался  глубокий кризис - рождение качественно  нового типа общества и человека. Изменение  психологии человека, начавшееся в  связи с распадом старых родовых  систем, распространением христианства, а затем особенно явно проявившееся в период Ренессанса, представляет собой обязательный процесс перестройки сознания и подсознания, отделяющий воинственного и несамостоятельного человека прошлого от гибкого и предприимчивого человека будущего.

Этот процесс, включающий в себя искусство, философию, религию и  политическую борьбу в качестве своих  обязательных органов, и сегодня  проходит по территориям биосферного  кризиса.

В течение 21 века он будет проходить  по регионам воюющего сегодня исламского общества, охватит Индию и Китай, а затем и уставшую от войн 21 века Африку.

Можно охарактеризовать этот процесс  как переход от общества с жесткой  и малоподвижной структурой к  обществу с гибкой или "жидкой", подвижной структурой; от общества с однотипной консервативной устойчивостью к обществу с органической устойчивостью основанной на быстрых процессах самоуравновешивания, к обществу, принимающему любые структурные формы, соответствующие быстро меняющимся условиям биосферы и мирового хозяйства.

Речь идет о возникновении общественной и психологической системы с безграничными возможностями самоперестройки и биосферно-экономической адаптации. Что-то подобное переходу от теплозависимых неуклюжих динозавров, с заданной генетической схемой поведения, к подвижным и быстрообучаемым млекопитающим.

Изменение психологии человека в этом глобальном переходе основано на развитии внутренней формы агрессии, т.е. самоагрессии.

Этот тип агрессивности обеспечивает быструю переоценку и перестройку  традиций и форм индивидуального поведения. Человек направляет агрессию на свои привычки и взгляды на мир, активно их разрушает и перестраивает. Предприимчивость и умение быстро вырабатывать новые, неожиданные способы действия основаны на развитии рефлексии человека, умении видеть себя со стороны, видеть механизмы своего поведения и критически их оценивать.

Христианство создало для развития самоагрессии довольно глубокую психологическую  базу, культивируя такие обязательные способы самоанализа как "покаяние" и "исповедь".

В течение поколений эти религиозные процедуры формировали у людей привычку к критическому видению своей психологии. Затем роль "зеркала души" стали играть литература и театр. В исламе процедура покаяния не развивалась как ежедневный тренинг психики. Это определялось тем, что ислам распространялся на жестких трудоемких биосферных территориях, где особенно важно было укреплять жесткие структуры семьи, общества и власти, подчиняя человека не его собственному анализу и самооценке, а традициям, дисциплине и борьбе с врагами и природой.

В обществе традиционного типа люди должны строить свои действия в строгой  зависимости от общественных схем и  под влиянием мнения окружающих. Разрушение традиционных этно-родовых систем происходило  в мягких и благоприятных биосферных регионах, привлекавших народы, подвергавшихся частым нашествиям, переживавшим перенаселенность и разрушение первичных биосферных условий. В таких регионах происходило активное смешивание народов, сопровождавшееся противостоянием их этнических мифов и традиций, разрушением жесткости первичных социальных структур.

1.4 Особенности кризиса агрессивности  в разных регионах

Разрушение традиционных для народов  условий биосферы и адаптация  к новым видам деятельности требует  от людей глубокой перестройки психического обеспечения деятельности.

Главными компонентами этой перестройки  становятся развитие агрессивности, с  постепенным переходом внешней  формы агрессии в самоагрессию, формирование способности к критической рефлексии  и самоорганизации, к индивидуальному  планированию и целеполаганию, способности действовать на основе собственного квалифицированного понимания деятельности, а не мнения семьи, старших, группы.

Развитие же народов в сохранных  биосферных регионах, с достаточным  количеством лесов и земель и  с малой плотностью населения является причиной сохранения низкого уровня социальной активности людей и ранних форм ее организации, патриархальности, подчиненности людей внешнему управлению, инертности в вопросах общественной политики, низкого уровня развития агрессивности, сохраняющейся в основном в формах внешней агрессии.

Можно говорить о психологическом  детстве народов, живущих под  управлением традиций и ждущих решения  всех своих проблем от власти духов  или богов.

В отличие от биосферно-сохранных  территорий Африки или Индии, Россия не была изолирована горами, морями или пустынями от народов, живших в условиях гораздо большего разрушения биосферы, как в Европе, так и в Азии. Территория была в сфере активного влияния со стороны более агрессивных народов, с более развитыми формами психологии и социальной организации. Это влияние шло не столько в военных набегов, сколько в виде миграции отдельных групп людей и переноса на общественные системы России и близких ей народов форм идеологии, культуры, производства и структур власти, выработанных развитыми общественными системами более разрушенных биосферных регионов.

Так в России заимствовались структуры  княжеской и царской власти у  рюриковичей, чингиситов, немцев, французов. Реформы Ивана IV, Петра I и Екатерины II создали над народом каркас внешней власти, возникшей не путем самоорганизации этого народа, а построенной по образцу европейских стран и опиравшейся на культуру и опыт мигрантов из этих стран.

Так было с переносом христианства в Россию или с принятием ислама народами Средней Азии, Казахстана, Кавказа и др.

Под влиянием биосферных условий в  России складывались два особых психологических  качества русского народа, определившие в конце 19 - начале 20 веков отказ  России от капиталистического пyти развития.

Богатство природного региона позволяло сохранить аграрно-феодальный тип экономики, а также патриархальный быт и вытекающyю отсюда политическую наивность и пассивность народных масс, тягу людей к общинной жизни, где нет необходимости каждому индивидуально планировать и обеспечивать логику своей деятельности. Для русских особенно характерно многовековое отчуждение народа от власти, в массе народа извечно оппозиционерское, анархическое отношение к власти, привычка жить под управлением "внешней" власти. Восприятие всякой власти как чужеродной, свойственное вообще христианскому сознанию, в России имело характер особо напряженного глубокого конфликта, навечно укоренившегося в традициях, сказках, подсознании народа. Можно сказать, что традиции революционного разрушения власти в России предписаны ее особым географическим положением.

В результате тысячелетнего приспособления к наслоившимся структурам власти, в психологии русских сложилось  изначальное отчуждение от всякой власти, чувство психологической границы  между руководителями и подчиненными. В глубине народной психики живет ироническое, защитно-неуважительное отношение к власти и ее представителям.

Зарубежные наблюдатели удивляются феномену агрессивности всякого  нового руководителя страны к старым руководителям. Как будто понятной кажется ленинская жестокость к прежнему аппарату власти: Романову, Милюкову или Керенскому. Но далее следует уже уничтожение Сталиным ленинского окружения, отвержение Хрущевым Сталина, а Хрущева Брежневым и Сусловым, дискредитация Брежнева Горбачевым, а Горбачева Ельциным. Только ли это конкуренция? В ситуации подсознательной оппозиционерской установки народа всякий руководитель может стать авторитетным лидером лишь в той мере, в какой он является оппозиционером - борцом с имеющейся или прошлой системой власти от имени народа, мстителем "за наши обиды".

Отчуждение себя от власти и оппозиционерская позиция народа связаны с его  психологической детскостью - неумением  и нежеланием брать на себя ответственность  за организацию своей деятельности, жизни, за прошлое и будущее своего общества.

Подобно тому, как ребенок подчиняется  взрослому, ожидая от него решения проблем  и обвиняя его в критических  ситуациях, так ведет себя и мыслит основная масса людей в России и большинстве других бывших республик  СССР.

Именно неспособность быстро перейти к индивидуальной самоорганизации, анализу рынка и планированию, что требуется в условиях рыночной экономики, породила агрессию против капитализма в 1917 г. Идея коммунизма была заманчива как возможность восстановить прошлое общинное бытие, а социализм дал шанс развить необходимую промышленную опору жизни без глубокого психологического кризиса, необходимого для формирования новой психологии самоорганизующегося человека.

Социализм был способом промышленного  развития в условиях патриархально-семейной психологии людей, не выработавших способов самостоятельного планирования и организации своей деятельности.

Территории Евразии, требовавшие  жесткой социальной организации  труда и борьбы, приняли в качестве религии не христианство, а ислам. В биосферно сочных и богатых лесах России ислам не получил широкого распространения именно из-за своего аскетизма, т.е. как система жесткого подчинения человека социальным структурам.

Для природы же Казахстана или Таджикистана неприемлемы были некоторые идеи и принципы христианства, глубоко скептичного к власти и древним культам, подогревающего индивидуализм и стремление к равенству с любыми старшими и властными, к взлету "из грязи в князи" и даже к свержению власти.