Концепт "счастье" в русском и английском языках

 МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ МОСКОВСКОЙ ОБЛАСТИ

МОСКОВСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ  ОБЛАСТНОЙ УНИВЕРСИТЕТ

ИНСТИТУТ ЛИНГВИСТИКИ  И МЕЖКУЛЬТУРНОЙ КОММУНИКАЦИИ

КАФЕДРА ПЕРЕВОДОВЕДЕНИЯ  И КОГНИТИВНОЙ ЛИНГВИСТИКИ

 

 

 

 

 

 

 

 

Доклад

По теме:

«КОНЦЕПТ «СЧАСТЬЕ» В  РУССКОЯЗЫЧНОЙ И АНГЛОЯЗЫЧНОЙ КАРТИНАХ МИРА»

 

 

 

 

 

 

 

 

Выполнила:

студентка 5 курса

лингвистического факультета

группы 51а17н

Гагаева Мария Валерьевна

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Москва 2013

 

  Проблема счастья занимала людей ещё с античности. Различные фелицитарные концепции разрабатывались Аристотелем, Сенекой, Августином Блаженным, Фомой Аквинским. В Новое время его не оставили без внимания Гельвеций, Фейербах, Бентам, Милль. Фундаментальный труд «О счастье и блаженстве человека» принадлежит польскому философу В.Татаркевичу. Своё суждение о счастье высказывали практически все мыслители, занимавшиеся вопросами этики. 
  Такой феноменальный интерес к счастью со стороны умнейших людей всех времён лишний раз подтверждает, что представления о счастье принадлежат к наиболее коренным категориям культуры, ядро национального и индивидуального сознания, а отношение к нему входит в число определяющих характеристик духовной сущности человека. В силу своей этнокультурной специфичности концепт этот получает неодинаковую трактовку в контекстах различных культур. Наш научный интерес сконцентрирован на его реализации в двух культурах: англоязычной и русской. 
  Анализ прилагательных «happy» в английском языке и соответственно «счастливый» в русском вскрывает первые этнокультурные различия. Опираясь на данные толковых словарей, получаем, что «happy» - «feeling or exspressing pleasure, contentment, satisfaction» как в русском языке «счастливый» объясняется преимущественно с позиции удачи, благополучия, то есть значений не затрагивающих внутреннего состояния человека. Так в словаре Ожегова С.И. и Шведовой Н.Ю. находим: счастливый – «…такой, которому благоприятствует удача, успех» языковой материал представляет собой весомое доказательство того, что русские гораздо чаще, чем представители многих европейских народов, например англичане, собственное или чьё-то достижение счастья склонны приписывать внешним обстоятельствам, везению (неконтролируемой и нестабильной причине). Подтверждают это предположение и многие другие языковые факты. К примеру, по замечанию А.Вежбицкой, «русская грамматика изобилует конструкциями, в которых действительный мир предстаёт как противопоставленный человеческим желаниям и волевым устремлениям или, по крайней мере, независимый от них» лексика характеризуется ярко выраженной неагентивностью, что можно обнаружить в глаголах типа «удалось», «получилось», «вышло», «посчастливилось», «повезло» и многих других, значение которых сводится к тому, что событие произошло с человеком как бы само собой. 
  Счастье в общем-то и зародилось в значении «рока, благой судьбы». По данным этимологических источников семантическим архетипом концепта «счастье» является «судьба»( корень «часть» - удел, судьба плюс приставка съ- в значении «хороший», то есть дословно «счастье» = «хорошая судьба»). Именно это значение зафиксировано первым в толковом словаре В.И.Даля: «рок, судьба, часть и участь, доля». 
Понимание счастья как благоприятной судьбы, дара богов со временем трансформировалось в более близкое для нашего восприятия понятие «удачи, успеха» и прочно укоренилось в обывательском сознании. «Ему повезло» и «ему выпало счастье» воспринимаются как синонимы, хотя в действительности доподлинно мы не знаем, стал ли человек счастлив в результате удачно сложившихся обстоятельств. По сути, в данном случае счастье приписывается человеку сторонним наблюдателем, оценивающим то или иное событие как удачное, либо неудачное. Таким образом, «удача» - это счастье, можно сказать, в житейском значении.  
  Счастье в русском языке, несомненно, относится к сфере идеального и в сознании русского человека закрепилось как нечто в реальности недостижимое (ср.: пушкинское «На свете счастья нет…»). В русской концептосфере оно находится где-то рядом со «смыслом жизни» и другими фундаментальными и непостижимыми категориями бытия. Именно вследствии своей принадлежности к «высокому» регистру русское «счастье» несёт на себе очень сильный эмоциональный заряд. В отличие от английского «happy», констатирующего, что состояние человека соответствует некоторой норме эмоционального благополучия (ср.: в словарных статьях как синонимы к «happy» употребляются прилагательные contented, pleased, satisfied), русское слово «счастливый» описывает состояние, безусловно, отклоняющееся от норм. Согласно А.Вежбицкой, слово «happy» является «повседневным словом» в английском языке, а «happiness» обозначает эмоцию, которая ассоциируется с «настоящей улыбкой». Русское «счастье» ни в коей мере не является «повседневным словом», а тем более не относится в русском языке к числу «базовых эмоций». Счастье вообще не относится в русском языке к категории чувств. О нём, скорее, можно сказать, как о специфической, весьма сложной разновидности интеллектуально-эмоциональной оценки, поскольку это одновременно и положительная эмоция («переживание полноты бытия»), и интеллектуальная оценка собственной жизни. 
  В сознании же носителей английского языка «happiness» соотносится с реально-земными pleasure, contentment, well-being,satisfaction и потому не только не является чем-то недостижимым, но наоборот, тем, чего люди заслуживают, тем, для чего родились и живут на свете. Не случайно право на стремление к счастью называется среди важнейших прав человека в американской Декларации независимости 1776 года. 
  Также характерной для русского сознания чертой является «боязнь» счастья, проявляющаяся в ощущении чувства внутренней неловкости и психологического дискомфорта из-за того, что многие другие люди несчастны и страдают, в то время как тебе хорошо и ты счастлив. Человек как бы стесняется своего счастья, если кому-то рядом плохо и тяжело. Эта яркая национальная черта легко обнаруживается и в современном российском обществе. Это подтверждают многочисленные наблюдения, свидетельства и эмпирические данные. Так, при внимательном анализе многих интервью с нашими известными соотечественниками, нельзя не обратить внимания на такой, например, факт, что в отличие от своих зарубежных коллег, особенно американских, многие из них при ответе на традиционный для интервью вопрос «Счастливы ли вы?» стараются смягчить категоричность своего утвердительного ответа и говорят об этом без торжественных интонаций, более приглушённо и даже уклончиво.

  Пытаясь понять особенности концепта «счастье» в русском языке, мы не можем опираться на рассуждения носителей русского языка, обсуждающих, в чем заключается подлинное счастье. Далеко не каждый носитель русского языка может определить, что такое счастье.   Тем не менее, он может сказать в настоящий момент времени, счастлив он или несчастлив. В его сознании присутствует концепт «счастье», но с довольно размытым содержанием.

Мнения разных носителей  языка могут расходиться насчет понимания счастья. В их сознании слово «счастье» может соотноситься с разными образами. С. Есенин считал, что сама жизнь является источником счастья («И на этой на земле угрюмой/Счастлив тем, что я дышал и жил»). А.С. Пушкин писал: «Говорят, что несчастье  хорошая школа, может быть.   Но счастье есть лучший университет». А.П. Чехов говорил: «Желание служить благу должно непременно быть потребностью души, условием личного счастья...». Ф.Е. Дзержинский отмечал, что « Счастье - это не жизнь без забот и печалей, счастье - это состояние души». «Счастье не в том, чтобы делать всегда, что хочешь, а чтобы всегда хотеть того, что делаешь» - так писал о «счастье» Л.Н. Толстой. Н.Г. Чернышевский считал, что «в жизни есть только одно несомненное счастье - жить для другого». И.С. Тургенев сравнивает счастье со здоровьем: «Счастье как здоровье: когда его не замечаешь, значит, оно есть». М.Горький определял счастье как гармонию человека с самим собой. Баратынский писал, что счастлив тот, кто не сдается в борьбе со злом.

  Счастье в обыденном сознании - это "желанное настоящее", а его сущностные черты в представлении респондентов - это приоритетные элементы жизненного идеала: факторы, образующие "причину или причины счастья". В количественном отношении безусловное лидерство в ответах респондентов занимает эпикурейская

концепция, объединяющая представления  о счастье как об отсутствии физических и моральных страданий. Покой, безмятежность, ничегонеделание, отсутствие забот  и болезней, уверенность в завтрашнем дне - предоминирующие черты этой концепции.

  На основании анализа пословиц и поговорок можем выделить следующие определения счастья:

1. Счастье – удача («С него всякая беда как с гуся вода», «Кому счастье служит, тот ни о чём не тужит», «Со счастьем на клад набредёшь, а без счастья и гриба не найдёшь»).
2. Счастье – недолговременная категория («Сегодня пан, завтра пропал» «Счастье что волк, обманет и в лес уйдёт», «Счастье с несчастьем через межу живут»).
3. Счастье – нечто, не зависящее от усилий человека (« Счастье придет, да на печи найдет» «Счастье не кляча, хомута не наденешь», «Счастье вольная пташка, где захотела, там и села»).
4. Счастье – рок, судьба («Будь чему быть», «Всякому своё счастье»).
5. Счастье – категория, зависящая от труда человека («Счастье и труд рядом живут», «Человек – кузнец своего счастья», «Счастье не птица: само не прилетит», «Счастье тому бывает, кто в труде да в ученье ума набирает»).

 

  Вообще же следует заметить, что в эволюции концепта «счастье» последовательно прослеживается субъективизация. Изначально счастье – это «судьба, рок», затем это «случай, везение» - нечто сугубо внешнее и не зависящее от человека, и, наконец, это деятельность человека, его добрые дела, поступки, совершение им добродетели. Быть или не быть добродетельным человеком зависит исключительно от воли человека, и в этом смысле – «каждый кузнец своего счастья».

  В толковых словарях русского языка слово «счастье» является многозначным понятием. У лексемы «счастье» выделяется от двух до четырех значений. Исходное значение «участь, доля, судьба», занимающее у В.И. Даля первое место в словарной статье («Всякому свое счастье; в чужое счастье не заедешь»), в словаре Д.Н. Ушакова перемещается на последнее место(«Такое наше счастье, что на мосту с чашкой»).

Различия в определении  счастья зависят и от двоякого употребления слова «счастье». В  зависимости от структуры оценки выделяются две «разновидности», две  ступени счастья.      Счастье первое включается в себя «отсутствие зла», противостоит несчастью. Согласно внутренней логике счастья первого – чем меньше человек надеется и чем меньше ждет от жизни, тем счастливее он может стать.

  Счастье второе определяется как радость, переживаемая субъектом. Любая жизнедеятельность включает в себя два момента: деятельностный (трата жизненной энергии и сил, поступки) и момент покоя, восстановления жизненной энергии. Счастье второе непосредственно связано с деятельностным началом человека, борьбой и удовлетворением потребности в эмоциональном насыщении. Радость, составляющая эмоциональную основу счастья второго, противостоит скуке, отрицательному настроению.

 

Семантическое представление  концепта «счастье» в английской лексикографии ориентировано преимущественно  на прилагательное; в некоторых словарях статья happiness вовсе отсутствует – «имя счастья» приводится статье happy как производное, в других – оно описывается через прилагательное: happiness – the state of being happy (Longman 2000: 648; Longman Culture 1998: 600; Active 1983: 278), the feeling of being happy (Cambridge Learner’s 2001: 303). Там же, где happiness получает самостоятельное словарное толкование, у него выделяются три основных значения: 1) с пометой obsolete и archaic good fortune, good luck, prosperity; 2) a state of well-being and contentment, of pleasurable content of mind; a pleasurable satisfaction, the enjoyment of pleasure without pain etc.; 3) felicity, aptness, suitability, fortuitous elegance, unstudied grace etc. (Webster’s Collegiate: 521; Oxford 1933: 79; Webster’s 1972: 825; New Comprehensive 1982: 573; Webster’s 1993: 1031), причем порядок представления этих значений в словарной статье в зависимости от принципа её формирования может быть историческим (good luck-contentment-appropriateness) либо частотным (contentment-good luck-appropriateness).  

 В словарных описаниях счастья-душевного состояния (счастья-блаженства) присутствуют лексемы, отправляющие к определенным фелицитарным концепциям. Прежде всего, это гедоническая концепция, сводящая счастье к совокупности телесных либо интеллектуальных наслаждений: the enjoyment of pleasure without pain; the pleasurable experience; dominantly agreeable emotion ranging in value from mere contentment to deep and intense joy in living, and by a natural desire for its continuation; a pleasurable or enjoyable experience. Здесь можно усмотреть также присутствие концепций счастья как обладания благом (эвдемонической) и счастья как исполнения желаний (достижения) (the state of pleasurable content of mind, which results from success or attainment of what is considered good; the pleasurable experience that springs from possession of good or the gratification of desires), а также концепцию контраста, ставящую ощущение счастья в зависимость от несчастья (relief from pain or evil). И лишь в единственном случае счастье получает телеологически-смысловую интерпретацию реализации призвания человека и бескорыстного служения идеалу: happiness is a subjective condition resulting, in moral agents, not from the possession of something, as commonly supposed, but from the free, full, unimpeled use of the powers in unselfish service (New Standard 1963: 1113).  

 В качестве отличительных признаков счастья как эмоционального состояния отмечаются относительное постоянство (relative permanence; a state of being, more or less permanent), стремление к его сохранению и продолжению (a natural desire for its continuation), а также ориентация на высшие духовные ценности (a large measure or the full complement of satisfaction, especially of the higher intellectual or moral kind).  

 Адъективная форма happy является базовой при лексикографическом описании лексем, производных от корня happ-, а словарная статья happy наиболее объёмна и детализирована практически во всех толковых словарях английского языка. Количество выделяемых ЛСВ достигает десятка, из которых только три напрямую коррелируют со значениями существительного happiness:

1) feeling/enjoying pleasure and contentment/satisfaction;

2) favoured/characterized by (good) luck or fortune, fortunate;

3) exactly appropriate to the occasion, notably/especially well adapted or fitting, suitable, felicitous.  

 В ЛСВ happy, тем или иным образом соотносимых со значением счастья-душевного состояния, где присутствуют и личностность и магистральность этой эмоции, преимущественно вербализуются семантические компоненты «формулы счастья», образующей фрейм соответствующего концепта.  

 По определению, счастье-душевное состояние могут испытывать лишь существа (реальные или воображаемые), наделенные «душой», т. е. сознанием: He’s probably the only truly happy man I’ve ever known, he thought (S. Sheldon); My happy father died / When sad distress reduced the children’s meal (W. Wordsworth); Sweet sleep Angel mild, / Hover o’er my happy child (W. Blake); The angels, not half so happy in Heaven, / Went envying her and me (E. A. Poe); Apart from happy Ghosts, that gather flowers / Of blissful quiet ‘mid unfading bowers (W. Wordsworth); There lie the happy Dead from trouble free (G. Crabbe); Then am I / A happy fly, / If I live, / Or if I die (W. Blake).  

 Способность прилагательного happy определять имена неодушевленных предметов является в некоторых случаях результатом прозопопеи (олицетворения) – приписывания этим предметам человеческой психики: Ah, happy, happy boughts! that cannot shed / Your leaves, nor ever bid the Spring adieu (J. Keats); Merry, Merry Sparrow / Under leaves so green / A happy Blossom / Sees you swift as arrow / Seek your cradle narrow / Near my Bosоm (W. Blake).     В других случаях это может быть синекдоха – отождествление души с её предполагаемым местонахождением: Come, gentle god of soft desire, / Come and possess my happy breast (A. Pope); My poor forsaken Child, if I / For once could have thee close to me, / With happy heart I then would die (W. Wordsworth). Либо же happy здесь определяет свой «внутренний объект» – судьбу (lot, dole etc.) или душевное состояние (mood): ‘Tis not through envy of thy happy lot, / But being too happy in thine happiness (J. Keats); In happier mood the stockdove claps his wing (J. Clare).  

 Однако чаще всего здесь имеет место языковая метафора – перенос имени эмоции на причину её возникновения (события, отношения, ситуацию), на способ её манифестации и на обстоятельства (время и место), при которых субъект её испытывал или испытывает (a happy time, place, occasion etc. is one that makes you feel happy): What object are the fountains / Of thy happy strain (P. B. Shelley); Most happy letters fram’d by skilful trade, / With which that happy name was first design’d... (E. Spenser); It seemed to Elizabeth that the few happy memories of her childhood had been here (S. Sheldon); The happy highways where I went / And cannot come again (A. E. Housman).  

 Языковые представления о счастье-блаженстве в целом скорее психологизированы и преимущественно ориентированы на эмоционально-чувственный момент «формулы счастья»: ощущение удовольствия, переживание и проявление удовлетворения, радости по поводу чего-либо конкретного или жизни вообще – someone who is happy has feeling of pleasure, usually because something nice has happened or because they feel satisfied with their life (Cobuild 1995: 767).  

 Словарные значения happy передают значение «удовлетворения жизнью в целом» в «абсолютном употреблении», т. е. в ситуации отсутствия в контексте указаний на конкретную причину-источник положительной эмоции: And because I am happy, and dance, and sing, / They think they have done me no injury (W. Blake); She’s happy here, is happy there, / She is uneasy every where (W. Wordsworth); Laugh a lot so that he can see how happy you are (S. Sheldon); She is happy in her new life (S. Sheldon).  

 При указании на конкретный повод к удовлетворению, радости, веселью и пр. happy передаёт значение соответствующей конкретной эмоции и становится в один ряд с прилагательными pleased, glad, contented, satisfied, delighted, joyous, merry, cheerful etc.: And I am happy when I sing (W. Wordsworth); Happy for the coroner’s invitation – he had never been so lucky before – Edmund took the elevator and went to the hospital cafeteria for a while, still trying to recover (K. S. Anderson); I am happy to say that our efforts are finally coming to fruition (S. Sheldon).  

Happy в конструкции с инфинитивом, аналогично русскому «рад», функционирует как формула вежливости и передает готовность говорящего оказать услугу или сделать любезность собеседнику, (I’m always happy to cooperate with (S. Sheldon); We will be happy to make the arrangements (S. Sheldon); “Sure, always happy to do my duty”, the man said, and tucked the card into his shirt pocket (K. S. Anderson).  

Happy в конструкции с предложным (with, about) дополнением передает удовлетворение и отсутствие беспокойства по поводу какой-либо ситуации (Сobuild 1995: 767; Longman 2000: 648; Cambridge Learner’s 2001: 303): Are you happy with your new car?; If your are not happy about repair, go back and complain.  

 В области несвободного синтаксиса happy входит в состав немалого числа фразеологизмов, где его значение тем или иным образом может ассоциироваться и со значением счастья-блаженства: happy event – «рождение ребенка или свадьба», happy love – «взаимная любовь», happy ending – «счастливый конец», happy medium/mean – «золотая середина», happy warrior – «неутомимый борец», happy hour – «время дня, когда товары отпускаются по льготной цене», happy family – «животные и птицы разных пород, мирно живущие в одной клетке, happy days – 1) «смесь пива с элем»; 2) «публичный дом», happy dispatch – «харакири» и пр. Happy Hunting Ground – 1) рай в представлении американских индейцев; 2) «доходное место». Happy-go-lucky – «беспечный, бесшабашный, беззаботный» (In his bachelor days he had been a happy-go-lucky Roman without a care in the world, a Don Giovanni who was the envy of half the males in Italy (S. Sheldon). Not a happy bunny (BrE) и not a happy camper (AmE) – «человек, который чем-то весьма огорчен: The dog is sick, Jessie sprained her ankle, and the car won’t start – I am not a happy camper (Longman 2000: 648; American English 2000: 396).  

 Ощущение счастья эмфатизируется в сравнительных оборотах happy as the day is long, as a king, as a sandboy, as a bird on the tree, as a lark, as a clam, as a pig in muck etc.