Жизнь и творчество И. Билибина

Русский художник Иван Билибин знаменит своими иллюстрациями к детским книгам с русскими народными сказками. Своих героев, окружение, атмосферу каждого рисунка он брал из русской традиции. Былинные и сказочные персонажи в его рисунках придают книгам новую жизнь. Читая такие книги, можно представить, что смотришь мультфильм.

В творчестве Билибина отразились два, на первый взгляд не связанные между собой, явления отечественной художественной культуры конца XIX—начала XX века: увлечение национальной стариной и становление книжной графики как специфического вида искусства.

Иван Билибин родился 4 (16) августа 1876 в селе Тарховка (близ Петербурга), в семье военно-морского врача Якова Ивановича Билибина. В 1888 г. поступил в 1-ю Санкт-Петербургскую классическую гимназию, которую окончил в 1896 г. с серебряной медалью.

В 1900 г. окончил юридический факультет Петербургского университета.

В 1899 году Билибин случайно приезжает в деревню Егны Весьегонского уезда Тверской губернии.  Здесь он находится в самом сердце русского леса, где до сих пор живут предания, сказки, а лешие и русалки являются практически реальными существами. Красивый, веселый юноша , весь светился тем чувством ликующего ожидания, которое свойственно юности. Ему казалось, что вот-вот должно случиться что-то очень важное, что наполнит содержанием всю его жизнь. Он вставал вместе с солнцем, перекидывал через плечо аккуратный, как все ,что у него было, ящичек с красками, брал краюху хлеба и уходил на весь день в леса и поля писать этюды. Он, исконный горожанин, впитывал впервые открывшуюся ему «смиренную красоту» русской природы. И то, что он смутно ожидал ,на что надеялся,- свершилось. Он приобщился к Родине, он нашел себя. Именно здесь родился художник Билибин, который вскоре станет известен всей России… Здесь он впервые создаст иллюстрации, полные чудес, любимые и детьми и взрослыми в знаменитой «билибинской» детской книге «Сказка о Иван-царевиче, Жар-птице и о Сером волке». Билибин нарисовал к сказке три больших, во всю книжную страницу, иллюстрации. Три рисунка в половину страницы. Рисунок-заставку, концовку, пейзажные и орнаментальные рамки, обложку. Получилась тонкая, но большая по формату книга-брошюра.

В Егнах Билибин ни на секунду не расставался с томиком русских сказок, собранных А.Н.Афанасьевым. Его привлекали волшебные сказки. Одновременно со сказкой об Иване-царевиче Билибин иллюстрирует «Царевну-лягушку», а немного позднее - «Перышко Финиста –Ясна Сокола», «Василису Прекрасную» и «Марью-Моревну».Художник иллюстрирует их все в едином образном и графическом ключе. Когда Билибин приступил к созданию иллюстраций к народным сказкам, он практически ничего не знал о русской народной культуре. Даже древнюю Москву он увидит через год после начала работы, значительно позднее, чем познакомится с городами Германии, Швейцарии, Италии. «Что же было у меня летом 1899 года в деревне Весьегонского уезда, когда я начинал свои сказки,какой багаж?»-спрашивал он себя через много лет.- Да ничего, рисунки с деревенской натуры, людей, построек, таковые же этюды и книжка «Родная старина» Сиповского, взятая мною там же из деревенской читальни. И вот с этим-то багажом я и пустился в свое дальнее плавание. Была молодость, пыл и любовь к своей стране.»¹

Билибин сразу, с первого раза, нашел то, что определит его дальнейшую работу. Он решительно вступил на тот путь, по которому будет идти всю свою жизнь.

Поездки на русский Север (1902-1904), изучение народного искусства питали творчество художника. Результаты поездок публиковались в журналах, предназначенных для широкой аудитории. Билибин в журнале «Мир искусства» писал: «Нагрянули реформы Петра. Наверху все круто переменилось; так круто, что народ не мог понять того, что свершилось, и отстал. То, что произошло там наверху, было так диаметрально противоположно, чуждо и так непонятно, а, с другой стороны, народная творческая казна была ещё так полна преданиями XVII века, что материала для развития народного творчества хватило ещё на целое столетие; и вот получается двуглавый XVIII век, где с одной стороны центры и богатый класс в отношении обычаев, одежды, искусства и науки постепенно сливаются с Западом, а народное творчество деревни и далеких глухих городков все ещё двигается вперед, разработывая наследие старого времени: носятся парчи, роскошные головные уборы, строятся шатровые церкви, все ещё жив XVII век!

Но XVIII век прошел и начинает не хватать пороха в народных пороховницах; а к новому, богатому пробраться трудно, и нелегко оттуда позаимствовать, ибо тяжелы и крепки были цепи крепостного  права.

Наконец, цепи спали, и, естественно, народ  стремится идти вперед, смутно, определенно  не зная, куда, но, непременно, туда, где  лучше и радостней, а с сарафанами и всем рукоделием у него связаны  воспоминания самые тяжелые и унизительные. И, неужели, можно удержать эту прорвавшуюся лавину, когда забила ключем жизнь и когда явились другие, более важные, фундаментально новые и неизмеримо более сильные жизненные потребности?!

И нам, ревнителям искусства, остается только собрать бережно  то, что осталось от прежнего народного  творчества и доказать, что эти  скинутые сарафаны и брошенное рукоделье  ни в чем не виноваты, что не от них жилось так плохо, что народное творчество — душа народа и его сила и гордость, что оно не раз спасало и объединяло народ, когда, казалось, он бывал в предсмертной агонии, что оно не есть орудие консерватизма, застоя и регресса и что будет время, когда народ, не всей бессознательной массой, а в лице отдельных сознательных, свободных и культурных лиц вернется и скажет: «верните нам наши песни, верните нам наши узоры!» ²

Привезённые художником сарафаны и  душегреи, расшитые серебром и золотом, расписные ковши и прялки, резные ларцы и т. п. стали основой собрания этнографического отдела Русского музея, позже преобразованного в Музей этнографии народов СССР (Санкт-Петербург).

«Народных костюмов больше не носят, т. е. тех костюмов, которые наиболее интересны для художника, т. е. праздничных. Есть немногие глухие места, где надевают ещё изредка, в известные случаи (свадьба, Петров день, Святая неделя), старинные кокошники, долгие сарафаны и душегрейки, но чаще всего вещи эти лежат в сундуках у старух, измочаливаются до нитки на святках деревенскими девушками, одевающими их как курьез, или же скупаются.

Разнообразные головные уборы, сарафаны, формы рубах, передников, платки и т. п. все это — такой богатый материал, что опять-таки составляет содержание для отдельного подробного рассмотрения; а конец данной статьи я посвящу специально деревенскому орнаменту, поскольку он выразился в вышивке и набойке.

Народный узор был ещё в полном ходу лет тридцать, сорок тому назад. Пожилые бабы помнят, как они вышивали девицами все то, что теперь уже  почти окончательно вымерло. Молодому поколению, идеал которого город  и, главным образом, мелкообывательские роскоши, это старое рукоделье, безусловно, не нравится. Когда начинаешь говорить бабам, что эти заброшенные вещи очень красивы, они относятся либо с недоверием, либо прямо смеются, думая, что имеют дело с каким-то чудаком.

Но мне приходилось встречать  старух, не матерей, а бабушек, которые, когда я начинал с ними разговоры  о их старых узорах, сперва не понимали, что от них требуется, а после, поняв, что разговором руководит один только интерес, увлекались и начинали с любовью рассказывать…»³ - пишет  Билибин в журнале «Мир искусства», являясь активным его членом.

Васнецов помог Билибину найти свою тему. После просмотра картины Виктора Васнецова «Богатыри» - три былинных витязя, Билибин вспоминал- «Сам не свой, ошеломленный ходил я после этой выставки, я увидел то, к чему смутно рвалась и по чем тосковала моя душа».⁴ Билибин увидел выраженную современным художником красоту Древней Руси.                                           Билибина с детства окружало великолепное аристократическое искусство XVIII века, и он был петербуржцем не только по рождению и воспитанию, но и по характеру.

Художественный талант Билибина ярко проявился в его иллюстрациях к русским сказкам и былинам, а также в работах над театральными постановками. С 1899 по 1902 он создаёт серию из шести «Сказок», изданных Экспедицией заготовления государственных бумаг, затем то же издательство выпускает сказки Пушкина с иллюстрациями Билибина. В частности, появились «Сказка о Царе Салтане» (1907). Все в сказке- и небо, и море, и звезды, и сверкающий город, и палаты царя, и наряды героев, и, конечно же, молодая царевна, которая «днем свет божий затмевает, ночью землю освещает»,- ослепляет своей лучезарной, поистине сказочной красотой. Какое раздолье для художника, какой это для него счастливый случай раскрыть свое дарование! И Билибин воспользовался этим случаем. Он стремится к тому, чтобы книга больше походила на театральный эскиз, на афишу, на отдельный графический лист.

Билибин ярко и эффектно сумел воплотить в иллюстрациях зрелищность пушкинской сказки.

 Обладая незаурядным  талантом театрального художника,  он оформил оперу Н.А.Римского- Корсакова «Снегурочка» в Пражском Национальном театре, постановка прошла с успехом, и с тех пор художник всю жизнь будет работать в театре.

 Особенной его любовью  будет пользоваться все тот  же «Царь Салтан». Трижды- в Париже, в Праге и в Ленинграде он будет с неизменным успехом ставить оперу Римского-Корсакова на этот сюжет. Образы оперы, ее волшебная музыка произвели большое впечатление на художника и в какой-то степени определили характер решения всей книги Билибина. Опера была задумана и решена как музыкальная сказка и цикл иллюстраций Билибина воссоздает волшебный, добрый, с обязательным счастливым концом мир народной сказки.

 В 1905 издана иллюстрированная Билибиным былина «Вольга», в 1910-«Сказка о Золотом Петушке», а в 1911 — сказки Рославлева в издательстве «Общественная Польза».

Интерес к древнерусскому искусству пробудился у художника еще в 20-х-30-х годах XX века.  В последующие десятилетия организовывались экспедиции для изучения памятников допетровского зодчества, издавались альбомы старинной русской одежды, орнамента, лубка. Но большинство ученых подходило к художественному наследию Древней Руси лишь с этнографических и археологических позиций. Поверхностным пониманием его эстетической ценности характеризуется псевдорусский стиль, широко распространившийся в архитектуре и прикладном искусстве второй половины XIX века. По-новому древнерусское и народное искусство восприняли в 1880-е - 1890-е годы В. М. Васнецов и другие художники мамонтовского кружка, национальные искания которых отличались большей самобытностью и творческой оригинальностью. Этим художникам должны быть адресованы слова Билибина: "Только совершенно недавно, точно Америку, открыли старую художественную Русь, вандальски искалеченную, покрытую пылью и плесенью. Но и под пылью она была прекрасна, так прекрасна, что вполне понятен первый минутный порыв открывших ее: вернуть! вернуть!"⁵   

 Мечта художников конца  XIX—начала XX века о возрождении  высокой культуры прошлого, о  создании на ее основе нового "большого стиля" была утопичной,  но она обогатила искусство  яркими образами и выразительными  средствами, способствовала развитию  его "нестанковых" видов, долгое время считавшихся второстепенными, в частности театральной декорации и оформления книги.

Последние десятилетия XIX века ознаменовались возрождением книжного искусства в России. Книги были перегружены украшениями. В них пропала та строгость и та стройность, которая отличала книги времен Жуковского и Пушкина. В сущности, это был станковый рисунок, который должен был висеть на выставке или на стене кабинета и помещался в книгу лишь потому, что, создавая его , художник вдохновлялся  тем или иным литературным произведением. Все мирискусники активно работали в области книги, которая , как считали они, должна стать произведением высокого искусства, таким же значительным и прекрасным, каким может быть картина или фреска.

Билибин восхищался картинами мирискусников. Он мечтает попробовать свои силы на этом поприще. На первых порах они были его первыми учителями, а впоследствии соратниками и друзьями. Но если петербургские художники приблизили Билибина к книге, то московские не только познакомили художника с великолепными русскими сказками, но и подвели его к работе над иллюстрированием детской книги.

Счастливый случай сопутствовал Билибину. Состоятельная тетка уверовала в талант племянника и решила оплатить издание его сказок. Она ,в поиске издательства  обратилась в дирекцию Экспедиции заготовления государственных бумаг, в чьем ведении находились лучшие  в России типографии. Рисунки художника понравились дирекции и тут же заключили договор на издание целой серии книжек. Экспедиция не издавала книг, она печатала ценные бумаги и деньги. Но именно она сумела издать книги Билибина на высоком полиграфическом уровне, большим тиражом и по умеренной цене. Благодаря этому они дошли до широкого  читателя, пользовались успехом и оказали влияние на становление русской, а затем и советской иллюстрированной книги для детей.

 Случай помог Билибину издать свои сказки. Но этот случай был глубоко закономерен. Он свидетельствует, что Билибин вовремя обратился к детской книге - в ней назрела необходимость. Вовремя начал иллюстрировать народные сказки - поэтичность и народность становятся одним из критериев художественности. Вовремя нашел свой стиль. Именно поэтому книгам Билибина сопутствовал успех.

С выходом первых сказок «билибинский стиль» становится популярным у широкого читателя. Сразу находятся подражатели, использующие манеру художника, как готовый рецепт для создания книжек, которым гарантирован успех. Но художник совершенствует свою манеру, уточняет линии, гармонизирует цветовую гамму. Этот метод складывается у Билибина еще во времена обучения в частной художественной мастерской Тенишевой под руководством И.Е.Репина. Шесть лет посещал Билибин  мастерскую Репина, и это была крепкая профессиональная школа. Но он стал графиком.

Благотворное влияние  на становление билибинской манеры оказало народное искусство. Народное искусство всегда праздник для глаза и для души. Резной, рисованный, раскрашенный, вышитый орнамент ковром покрывает ворота, наличники окон, крыльца, лавки, столы, печи, скатерти, посуду и полотенца. Билибин щедро насыщает, а в первых книжках иногда даже перенасыщает свои композиции орнаментом. Широкие, тяжелые рамки, -это орнамент в чистом виде. Он задает тон всей книге. Иллюстрации в такой рамке должны быть орнаментальные, а не объемно-живописные, иначе они вступят в противоречие с ним. Следовательно - выход только один- создать такой рисунок, в котором декоративно-орнаментальное и изобразительное слились бы в единое целое. В этом и была цель Билибина. В этом -зерно его стиля.