Евфросиния Полоцкая и Кирилл Туровский – выдающиеся деятели белоруской культуры XII века

Сестры оставались вместе всю дальнейшую жизнь. Звениславу-Евпраксию полоцкая игуменья избрала своей спутницей, отправляясь в конце земного пути в Иерусалим. После смерти Евфросинии Евдокия, вероятно, заняла место настоятельницы Спасской обители и продолжала просветительскую деятельность старшей сестры[2, c. 119].

Политическая и экономическая  независимость Полоцкого княжества  способствовала возникновению самобытной школы зодчества. В середине XII века полоцкая школа зодчества окончательно сложилась.

Наивысший взлет полоцкой архитектурной школы, связанный с творчеством зодчего Иоанна, приходится на годы деятельности Евфросинии, что, конечно, неслучайно.

Иоанн был монахом одного из местных  монастырей. Этот наделенный самобытным талантом мастер оставил в Полоцке не меньше трех храмов. Княжна-игуменья внимательно следила за его творчеством. Тем временем Спасская обитель пополнялась монахинями. Черницы приносили дары, светские лица тоже делали щедры пожертвования. Тесная деревянная церковь уже с трудом вмещала всех приходящих на молитву. Замыслив строить для своего монастыря собор, Евфросиния, естественно, обратилась к Иоанну, который к тому времени создал такие примечательные храмы, как церкви Параксевы-Пятницы и Бориса и Глеба в Бельчицах[2, c.123].

Возведенная за один строительный сезон Спасская, или Спасо-Преображенская (теперь ее часто и не совсем правильно называют Спасо-Евфросиньевской), церковь – вершина архитектурной мысли Полоцка. Это трехнефный шестистолпный крестово-купольный храм монастырского типа размером 8 х 12 метров. Важной чертой Спасского собора было то, что здесь впервые на территории Белоруссии появились кокошники (мнимые закомары, имеющие декоративное значение). Закомары (закомара – полукруглое и ли килеподобное завершение части здания, соответствующее форме внутреннего свода) и кокошники килеподобными, что еще больше подчеркивало стройность храма. Церковь завершал барабан с удлиненными окнами и шлемоподобным куполом. Внутри храма особенности композиции рождали иллюзию его громадной высоты[2, c.124].

Иоанн ставил перед собой  задачу создать композицию, устремленную ввысь, и блестяще справился с нею. Стоящая на берегу Полоты и прекрасно вписанная в ландшафт, Спасская церковь и теперь, после проведенной в XII веке частичной перестройки, вызывает удивительно сильное впечатление завершенности и совершенства.

Для Евфросинии и ее современников  каждый храм был образом и моделью Вселенной. В храмах воплощались идеалы красоты и гармонии. Белорусский историк Георгий Штыхов и ряд других исследователей считают, что Спасский собор построен между 1152 и 1159 годами. Окончание строительства и освящение храма полоцким епископом несколько дней праздновал весь город[2, c.125].

Евфросиния была заказчицей фресок построенном Иоанном соборе. Здесь  она вновь предстает как собирательница талантов.

Спасская церковь – единственный в Беларуси храм, где фресковые  росписи XII века сохранились почти полностью. Размещенные ярусами фрески украшали стены, столбы и купол. Многофигурные композиции чередовались с однофигурными.

Древние изображения и теперь волнуют своей одухотворенностью, сдержанной, но богатой гаммой, где сочетаются коричневые, красные, желтые, синие, изумрудно-зеленые цвета и оттенки. Фрески Спасской церкви поражают психологической глубиной, эмоциональностью, духовной активностью образов[2, c.130].

Полоцкие мастера были хорошо знакомы с классической византийской манерой живописи той эпохи, а  также с приемами романского искусства. Несколько манер письма (лики с крупными чертами, суровым мрачным выражением, с увеличенными глазами на одних фресках и почти портреты на других) наводят на мысль, что здесь работал не один живописец[2, c. 130-131].

Спасский собор сохранился до наших дней, но ему была предначертана  не легкая судьба. С 1581 года храм принадлежал иезуитам, которые превратили его в костел. После изгнания иезуитов из Полоцка церковь вместе с монастырем перешла к ордену пиаров. В1832 году ее передали православным. С августа следующего года там возобновились богослужения. Во время начатого тогда ремонта церковь частично перестроили (архитектор А.Порта). В итоге гениальное творение зодчего Иоанна изменило свой облик. На месте позакомарного покрытия появилась трехскатная крыша, шлемоподобный купол превратился в «луковицу»… Теперь специалисты «Белреставрации» разработали проект восстановления храма в его первозданном виде[2, c. 126].

В фондах Русского музея  в Петербурге хранится древняя икона  Божьей Матери, известная под названием  Одигитрия Полоцкая. У этого живописного  произведения XII века очень интересная история.

Она начинается с решения Евфросинии украсить собор, который был построен для основанного ею Богородицкого мужского монастыря. Из «Жития» мы узнаем, что знаменитая полочанка послала слугу Михаила в Царьград к византийскому императору Мануилу Комнину и патриарху Луке Хрисовергу. Посланец вез богатые дары и просьбу Евфросинии прислать ей икону Богородицы Эфесской, одну из трех, которые, согласно византийской традиции, еще при жизни Девы Марии написал с нее первый иконописец апостол Лука, считавшийся по этой причине в средневековье покровителем художников.

Император отнесся к просьбе  полоцкой родственницы с пониманием. Отправленные им в Эфес сто воинов принесли икону в Константинополь, откуда после благословения патриархом в храме святой Софии реликвию послали Евфросинии.

Надо сказать, что немало исследователей, в том числе и церковные  историки, высказывают резонные сомнения, что в Полоцк попал оригинал древней иконы. Действительно, зачем было патриарху благословлять икону, написанную апостолом и прославленную многочисленными чудесами? Если же это была копия, действия патриарха выглядят вполне логично. Причем, речь более правильно будет вести о копии не с Эфесской, а с Царьградской иконы.

Одни редакции «Жития» говорят, что присланная Евфросинии реликвия хранилась в храме Спаса, другие – что в церкви Богородицы. Такие разночтения, наверное, объясняются тогдашним обычаем носить Одигитрию (в переводе с греческого – Путеводную) по всем полоцким храмам. При этом дольше всего она могла оставаться как раз в двух монастырских соборах. Выносили икону по вторникам – как и Одигитрию Царьградскую в Константинополе.

Есть сведения, что в 1239 году икону  перенесли из Полоцка в город  Торопец и передали в местную Воскресенскую церковь. Причиной такого щедрого пожертвования было венчание в этом храме дочери полоцкого князя Брячислава княжны Праскевы из рода Рогволодовичей и князя Александра Ярославича, позднее названного Невским. Оттуда уже в XX столетии реликвия «переехала» в петербургский музей[2, c. 126-127].

Исследователь древней иконы Виктор Шматов допускает, что икона и фондов Русского музея могла быть создана не в Византии, а в самом Полоцке по присланному императором Мануилом и не сохранившемуся до наших дней образцу. Определенные основания для этой гипотезы дает стилевое подобие Полоцкой Божьей матери с монументальной живописью Спасской церкви[2, c. 129].

С именем Евфросинии непосредственно  связано создание полоцким мастером Лазарем Богшей знаменитого креста - шедевра древнебелорусского ювелирного искусства. Изготовленная по заказу игуменьи Спасского монастыря в 1161 году реликвия выполняла роль ковчега для хранения полученных из Константинополя и Иерусалима христианских святынь: капли крови Иисуса Христа, части креста Господня, камня от гроба Богородицы. Основа шестиконечного креста (его длина около 52 сантиметров)- деревянная. Вероятнее всего из кипарисового дерева. Сверху и снизу дерево покрыто золотыми пластинками, украшенными цветными перегородчатыми эмалями с изображениями святых, а также драгоценными камнями и орнаментальными композициями. Эмали полоцкого мастера не уступали лучшим образцам византийского прикладного искусства, пользовавшегося всемирной славой. Крест Евфросинии одновременно стал ценным памятником древнебелорусской письменности. На серебряных с позолотой пластинках, которые закрывают боковые стороны реликвии, выбит текст[4].

Помещенное на кресте заклятие обещало страшную кару всякому, кто похитит, отдаст или продаст святыню. И все-таки страх перед божьим проклятием не был всемогущим. В 1563 году, когда вблизи Спасского монастыря во время осады Полоцка останавливался Иван Грозный, Крест Лазаря Богши находился при нем. Как свидетельствуют исторические источники, захватив древнейший белорусский город, войско московского царя учинило там кровавую бойню. Было полностью уничтожено все иноверное население. 11 тысяч крестьян, укрывшихся в Нижнем замке, царь роздал своим подчиненным, и пленников морозами погнали вглубь России. Взяты в плен были и 50 тысяч мещан и шляхты. Те, кто отказался от государевой службы, вместе с женами и детьми долго сидели в кандалах по тюрьмам[4].

Возможно, замаливая грехи  после этих страшных преступлений, Иван Грозный и приказал вернуть  полоцкую святыню на ее прежнее место. Дальнейшая судьба бесценного произведения Лазаря Богши полна приключений и загадок. Когда церковь Спаса перешла к ордену иезуитов, крест Евфросинии полочане хранили в Софийском соборе. Во время оккупации Полоцка французами крест, ради его безопасности, был замурован в стене собора. После того как царское правительство обратило белорусов-униатов в православие, крест хранился в бывшей келье Евфросинии в восстановленном Спасском монастыре. В 1928 году реликвия, оказавшаяся в Полоцком финотделе, была передана в музей. Крест исчез в 1941 году, когда началась Великая Отечественная война. В последнее время в печати появились сведения, согласно которым исчезнувший в 1941 году шедевр ювелирного искусства находится в частной коллекции одного из американских миллиардеров. Впрочем, нельзя исключить и то, что крест не покидал пределов нашей страны[4].

На закате жизни Евфросиния решила совершить духовный подвиг паломничества в Святую Землю. Все жители Полоцка, собравшись в Спасском монастыре, просили игуменью не покидать их. Преподобная же утешила земляков, что поедет молиться за них и родную землю.

Передав игуменство младшей  сестре Евдокии, сама Евфросиния начала готовиться  к отъезду. В те времена  в далекие путешествия отправлялись обычно – чтобы избежать бездорожья – в начале зимы или ранним летом. Выехав из Полоцка вскоре после Рождества, весной можно было достичь границ Византии. Видимо, отпраздновав Рождество Христово, двинулась в дорогу и полоцкие паломники.

Евфросинию сопровождали двоюродная сестра Евпраксия и брат Давыд. Вначале путешественники, наверное, ехали по рекам на санях, а потом частью по суше, частью водным путем, преодолевая за день 30-40 верст. Повсюду в восточнославянских княжествах полочанку ждал радушный прием. На своем пути она встретилась с византийским императором Мануилом Комнином, шедшим войною на венгров. Кесарь принял родственницу очень гостеприимно и с большой честью послал ее в Царьград. Там паломники посетили собор св. Софии, приобрели золотое кадило, дорогие фимиамы и другие необходимые в Святых Местах предметы и, получив от патриарха благословение, поехали дальше.

Между прочим, встреча  Евфросинии с императором Мануилом дает определенные основания поставить под сомнение принятые согласно «Житию» даты паломничества и смерти святой. Этот византийский кесарь последний раз воевал с венграми в 1167 году, причем вышел в поход на Пасху, 8 апреля. Примерно в то же время пределов его страны должны были достичь и полоцкие паломники. Кроме того, отметим, что племянниц Евфросинии постригал в монастырь епископ Дионисий, занявший полоцкую кафедру около 1166 года. На основании этих фактов некоторые исследователи предлагают отказаться от общепринятой и вошедшей в энциклопедии даты и считать годом смерти святой Евфросинии 1167-й[2, c. 159].

В конце апреля игуменья и ее спутники прибыли к древним  иерусалимским стенам. По «Житию», Евфросиния послала своего слугу Михаила к патриарху просить, чтобы ей открыли Христовы врата. Наверное, речь идет об Золотых вратах, через которые со стороны Елеонской горы Христос вошел в Иерусалим[2, c. 159].

Во время паломничества  преподобной княжны-игуменьи Иерусалим  принадлежал крестоносцам, а правил в нем король Амальрих I. Интересно, что этот монарх, по мнению некоторых историков, также был в родстве с Евфросинией (правда, уже в очень далеком) – через жену французского короля Генриха I Анну, которая была дочерью Ярослава Мудрого, сына полоцкой княжны Рогнеды Рогволодовны. Кроме того, Амальрих был женат на племяннице императора Мануила[2, c.160].

Все это, видимо, благоприятствовало получению разрешения, Евфросиния вошла в город через Христовы врата и отправилась к гробу Господнему, где самозабвенно молилась и курила из золотого кадила дорогими благовониями. Поселившись в монастыре святой Богородицы, полоцкая паломница приходила туда три дня подряд. На третий день она оставила приобретенное в Царьграде кадило и другие золотые дары, а также многочисленные фимиамы и обратилась к Господу с молитвой, в которой просила, чтобы позволил ей умереть в святом городе, где произошло искупление рода человеческого[2, c.160].

В скором времени преподобная  Евфросиния занемогла. Это не позволило  ей самой сходить на реку Иордан, и она отправила туда брата  с сестрой и слуг. Те принесли госпоже иорданской воды, и паломница, поднявшись с постели, напилась и окропила себя ею, а потом снова легла, прося Господа скорее взять себе ее душу.

«Житие» рассказывает, что  Всевышний послал к Евфросинии ангела, сообщившего, что ее молитвы услышаны и на небе уже ждут встречи с нею. Видимо, подражая Евфросинии александрийской, которая под видом мужчины жила и была похоронена в мужском монастыре, полоцкая игуменья отправила слугу просить место для захоронения к архимандриту иерусалимского монастыря святого Саввы. Ответ был вежливым, но непреклонным: устав монастыря, соблюдая волю своего святого, запрещал хоронить женщин. Архимандрит посоветовал обратиться в Феодосиев монастырь св. Богородицы, где почивали останки матерей святых Саввы и Феодосия и святых бессребреников Козьмы и Домиана. Евфросиния приняла совет и купила себе там место и гробницу[2, c.160-161].