Внешняя политика Индиры Ганди в начале 80-х гг. XX в.

   1982 г. для индийской  дипломатии, по сути, и открылся  этими консультациями, для ведения  которых в Дели 29 января – 1 февраля находился министр иностранных дел Пакистана Ага Шахи. В ходе переговоров, состоявшихся на уровне министров, были «созданы предпосылки для более обстоятельного обсуждения элементов пакта о ненападении»¹⁴. При этом акцент делался на заявление И. Ганди о том, что независимо от того, будет заключен данный пакт или нет, Индия никогда первой не нападет на Пакистан. Премьер-министр от имени своей страны предложила, а Ага Шахи от имени пакистанской стороны согласился создать совместную комиссию для рассмотрения различных вопросов. Однако центральным событием стало выдвинутое И. Ганди в выступлении перед пакистанскими журналистами предложение относительно заключения между Индией и Пакистаном Договора о мире, дружбе и сотрудничестве. По общему мнению, этот шаг явился неожиданностью для Исламабада и вернул Индии инициативу в завязавшихся международных переговорах.

   По существу  же, выдвижение индийской стороной  этого предложения отражало и  неоднократно высказываемое ею  стремление к действительно осязаемому продвижению в индийско-пакистанских отношениях; пакистанское предложение о пакте вряд ли отвечало данной цели. Ведь с индийской точки зрения соглашение в Симле 1972 г. – краеугольный камень политики Индии в отношениях с Пакистаном – «по сути дела уже явилось пактом о ненападении, поскольку в одном из его пунктов или статей сказано, что все вопросы должны решаться мирным путём и в двустороннем порядке»¹⁵. Не случайно индийская пресса нередко оценивает пакистанское предложение как преимущественно пропагандистскую акцию, как  попытку выиграть время для перевооружения с американской помощью.

   О растерянности  Исламабада, по мнению наблюдателей, свидетельствовали и последующие  события. Буквально через три  недели после консультаций официальный  представитель Пакистана на одном из международных форумов (на заседании ООН по правам человека в Женеве) вновь поставил «кашмирский вопрос». Расценив эти действия как противоречащие духу и букве силмского соглашения, Индия заявила решительный протест и отложила намечавшийся на начало марта визит секретаря по иностранным делам МИД Р. Д. Сатхе в Исламабад для продолжения переговоров о заключении пакта. В результате возникла пауза, продолжавшаяся в течении нескольких месяцев.

   В какой-то степени  она также объяснялась переменами в министерствах иностранных дел двух государств и назначением новых глав дипломатических миссий в Дели и Исламабаде. Однако действительные причины в затруднении диалога носили более глубокий характер. По мнению многих в Индии, «женевский эпизод» не был случайностью, т.к. в начале апреля президент Зия-уль-Хак предоставил статус наблюдателя в созданном им Консульском совете территориям Галгит,  Сакрду и Хунза. Этим актом была подчеркнута их принадлежность Пакистану, хотя на пакистанских картах они вплоть до того времени обозначались как прилегающие к «Азад Кашмиру» и не были представлены на Генеральной Ассамблее Пакистана. Соответственно индия заявила протест по поводу попытки присоединить к Пакистану часть оккупированных территорий Кашмира.

   Другую проблему, способствующую сохранению недоверия между двумя государствами, создавали ядерные приготовления Исламабада. Серьезная озабоченность в этой связи высказалась в 1982 г. как в прессе, так и парламенте Индии. Следует отметить, что сообщения о работах в Пакистане над созданием ядерного оружия, в частности о закупке для этих целей в Китае обогащенного урана, о передаче Китаем Исламабаду информации о строении ядерных бомб, публиковала и западная печать.  Заявления же властей в Исламабаде, отрицающих подобные факты, характеризуются, как чисто пропагандистский трюк.

   Тем не менее  пресса сообщала, что уже в  конце апреля по дипломатическим  каналам высказывали пожелание  продолжить начатый диалог. Официальная  договоренность об этом была  достигнута 31 мая во время визита в Пакистан секретаря МИД Патвара Сингха, передавшего пакистанскому руководству письмо И. Ганди. Согласно утверждению некоторых журналистов, не обошлось без дополнительных косвенных усилий, в числе которых называли визит И. Ганди в Саудовскую Аравию, визиты лидера ООП Я. Арафата в Дели и в Исламабад. Писали и о влиянии того обстоятельства, что к этому времени развернулась подготовка И.Ганди в США. Стремясь возобновить диалог, пакистанская сторона передала с         Н. Сингхом свой проект пакта о ненападении. Однако индийская сторона вскоре информировала Пакистан о неприемливости проекта в его настоящем виде, поскольку он сводится к узкой области военного конфликта и нуждается в изменении и расширении. Ответный шаг Дели не замедлил последовать, и 26 июня секретарь по иностранным делам МИД Индии         М. К. Расгорта вручил временному поверенному в делах Пакистана проект соглашения о создании комиссии по вопросам сотрудничества в области экономики, науки, техники и культуры.

   В этих условиях  большой интерес в обоих государствах вызывали проходившие 11 – 12 августа в Исламабаде переговоры нового министра иностранных дел Пакистана  Якуб Хана и М. К. Расгорты. «Фокусом» этой встречи, по выражению индийских обозревателей, стала передача Индией проекта Договора о мире, дружбе и сотрудничестве между двумя странами. Таким образом, были предоставлены проекты уже трёх документов. Хотя диалог на уровне секретарей МИД было решено продолжить, реакция  на проект договора, как и на проект пакта, стала известна довольно скоро: пакистанская сторона охарактеризовала его как  «попытку сделать слишком много и слишком быстро за один большой прыжок»¹⁶.

   Из комментариев  прессы вытекало, что в индийском  проекте Пакистан главным образом  не устраивают два положения.  Во-первых, закрепление со ссылкой  на силмское соглашение принципа  решения проблем исключительно  на двустороннем уровне. Между  тем Исламабад хочет сохранить для себя возможность поднимать спорные вопросы двусторонних отношений на международных форумах, прежде всего в ООН. К тому же с этим положением связано подозрение пакистанской стороны, что договор подтвердит нерушимость линии фактического контроля в Кашмире. Во-вторых, отказ договаривающихся сторон на все времена права предоставлять военные базы и объекты на своей территории какой-либо третьей стране, который означает якобы подрыв суверенитета Пакистана. Отсюда настойчивое стремление Исламабада сначала заключить пакт о ненападении, а уж потом обсудить проект договора. Однако, как говорилось ранее, и предложенный Пакистаном проект пакта не устраивал Индию. В частности, в некоторых индийских газетах по поводу этого документа высказывалось мнение, что соглашение, опускающее вопрос о взаимно признанных и нерушимых границах, «пользуясь словами самого Зия-уль-Хака, не будет стоить той бумаги, на которой оно, возможно, будет написано»¹⁷.

   В назревшей  «патовой» ситуации четырехчасовой  визит Зия-уль-Хака в Дели по пути из Индонезии 1 ноября, видимо, должен был самим фактом засвидетельствовать, что нормализация индийско-пакистанских отношений продолжается. Хотя это первое за десять лет посещение Индии пакистанским руководителем получило большую прессу, оно, конечно, как подчеркнула   И. Ганди в одном из своих интервью, не было официальным визитом. В практическом плане итогом переговоров между Зия-уль-Хаком и И. Ганди стало перенесение в центр диалога вопроса о создании предложенной Индией в январе совместной комиссии.

   В итоге намеченный  ещё в ходе августовских переговоров  визит в Дели секретаря МИД  Пакистана Нияза Наика 23 –  24 декабря, несмотря на различие  в подходах к содержанию документа,  привел к договоренности ко  статусе двусторонней комиссии. Согласно проекту соглашения, принятому сроком на пять лет и подлежащему ратификации, комиссия создается в целях улучшения взаимопонимания и развития взаимовыгодного сотрудничества между двумя странами в области экономики, торговли, промышленности, здравоохранения, образования, культуры, консульских связей, туризму, поездок, информации, науки и техники и будет заседать раз в год с участием министров иностранных дел двух государств. Формально её должны были учредить путем подписания соответствующего соглашения в марте 1983 г. когда Зия-уль-Хак ожидался в Дели для участия в конференции неприсоединившихся государств. Сразу же вслед за этим предусматривалось заседание  комиссии с тем, чтобы она могла приступить к практической деятельности. Работу предполагалось вести в трех подкомиссиях (развитие торгово-экономических связей; сотрудничество в обмене информацией, в сфере здравоохранения; консульские вопросы и контакты в области культуры), об учреждении которых стороны договорились в январе 1983г.

   Таким образом,  определенный прогресс в деле образования совместной индийско-пакистанской комиссии  к концу 1982 г. был достигнут. В тоже время в вопросах выработки согласованного текста пакта и договора острые разногласия сохранялись и после переговоров Н. Сингха в Исламабаде в январе 1983 г.

   Уже говорилось, что Индия пресекала попытки  использовать для оправдания  милитаризации Пакистана «афганский  вопрос». Высказывания  И. Ганди  на протяжении всего года не  оставляли сомнения в том, что  индийское руководство по-прежнему  полностью отдает себе отчет в причинах сохраняющейся напряженности вокруг Афганистана. Премьер-министр многократно осуждала вмешательства в дела ДРА сил, направляющих действия так называемых повстанцев, двуличие тех, кто, разглагольствуя о пресловутом «советском вторжении в Афганистан» замалчивает вопиющие примеры вмешательства западных держав в Латинской Америке, Азии и Африке. И. Ганди вновь и вновь указывала, что, пока такого рода вмешательство продолжается, «невозможно рассчитывать на то, что афганское правительство позволит русским уйти из страны»¹⁸.

   Индия официально  заявляла, что существование стабильного  неприсоединившегося Афганистана  совершенно необходимо для того, чтобы Южная Азия оставалась  зоной мира, свободной от внешнего  влияния и нажима. Стремясь способствовать политическому урегулированию афганской, Дели в 1982 г. проявил большой интерес к усилиям, предпринимавшимся в этой связи генеральным секретарём ООН                   П. де Куэльяром, положительно оценил начавшиеся при посредничестве его официального представителя пакистанско-афганские контакты. Индийский МИД считал, что позиция страны в афганском вопросе встречает все большее понимание. По свидетельству И. Ганди, о правильности этой позиции ей говорили даже некоторые «мировые лидеры»¹⁹.

   Таким образом, можно сделать вывод, что практически все действия в налаживании диалога с Пакистаном были продиктованы стремлением не только оградить страну от возможного военного вмешательства, но и в дальнейшем развивать отношения с целью взаимовыгодного сотрудничества, а не оставлять ситуацию напряженной, обезопасив себя лишь подписанием пакта о ненападении.

2.3. Внешняя политика Индии в отношениях с США.

   Непросто складывались  отношения с США. Завязыванию  диалога с администрацией Рейгана  мешало, по словам близкой к правительственным кругам газете «National Herald», следующее: «С геополитической точки зрения Индия не имеет значения,  ибо ни в одном грандиозном американском замысле она не фигурирует как фактор американской внешней политики». Американское правительство решило, что «если они (индийцы) не с нами, значит, они не наши друзья»²⁰. Стремление Индии установить отношения делового сотрудничества с США расценивалось как признак того, что Восток находится в трудном положении.

   По существу, ни  одной акции Индии не придавалось истинного значения. Делались неправильные выводы, которые ещё больше ухудшали ситуацию. В экономическом плане Индия рассматривалась как «страна, с вечно протянутой за подаянием кружкой, представляющая собой бездонную яму».²¹ К 1982 г. отношения между Индией и США опустились, по признанию специалистов в самих США, на самый низкий уровень за десятилетие.

   Осложняли их  и проблемы двустороннего порядка.  Это прежде всего вопрос об  американских массированных поставках  современной наступательной военной техники Пакистану. Далее это конфликт, возникший в связи с решением Вашингтона прекратить поставки обогащенного урана для атомной электростанции в Тарапуре в нарушение двустороннего соглашения 1963 г. Целый комплекс проблем порождала дискриминационная торгово-экономическая политика администрации Рейгана, особенно ограничения в области кредитов и займов, в том числе по линии международных торговых организаций.  Большое возмущение в Индии вызывали и бесцеремонные попытки вмешиваться в её внутренние дела через американские спецслужбы. Так, в 1982 г. индийское правительство было вынуждено официально заявить протест по поводу действий США в поддержку пенджабских сепаратистов.

   Нужно сказать,  что близорукая политика США  вызывала резкую критику в самой стране – выдвигались требования учитывать географическое положение и потенциальные экономические и военные возможности Индии. В конце концов, Белый дом был вынужден внести некоторые коррективы в прежнюю тактику. В апреле стало известно, что президент США предложил премьер-министру Индии нанести официальный визит в США и И. Ганди согласилась. Это был первый визит после 1971 г.

   Визит, проходивший  с 28 июля по 2 августа, внешне  оставил несколько противоречивое  впечатление. С одной стороны  официальный Вашингтон и СМИ, в том числе индийские буржуазные издания, всячески подчеркивали пышность оказанного И. Ганди приема и охотно повторяли в изобилии в адрес премьер-министра и её страны комплименты, выделяя те положения речей, где говорилось о взаимном стремлении к улучшению отношений, об общности демократических идеалов и т.п. С другой стороны, по ключевым проблемам современности, да и больным вопросам двусторонних отношений сдвигов не наблюдалось. По свидетельству индийской прессы, И. Ганди при каждом удобном случае ставила акцент на том, что хотя её задача – расширение взаимопонимания с США, о каких-либо коренных изменениях в её внешнеполитическом курсе не может быть и речи.

   Лишь один вопрос  был решен и то довольно  своеобразно: Франция согласилась  взять на себя поставки обогащенного урана для Тарапурской АЭС, перенеся таким образом, как показали дальнейшие события, этот раздражитель из сферы индийско-американских отношений в сферу индийско-французских.

   Делая вывод,  следует отметить, что США не  стремилось к налаживанию двусторонних отношений, т.к. по-прежнему не считала Индию независимой, быстро развивающейся страной. Однако становился очевидным быстрый рост международного авторитета Индии, что не могло не заметить вашингтонское руководство. Индия, в свою очередь, считала невозможным проведение политики бездумного подчинения любым международным действиям США, что порождало определенные противоречия. Каждая из стран не желала признавать мировой статус другой и идти на какие-либо уступки.

2.4. Развитие двусторонних отношений со странами Европы.

   В какой-то степени состояние отношений Индии с европейскими странами отражали её потребность в политической и экономической диверсификации связей с Западом, создаваемую трудностями в диалоге с Вашингтоном. Официальный отчет МИД Индии характеризовал Западную Европу как «независимую величину в мировых делах»²², предпочитая именовать её в целом важнейшим торговым партнером страны.  Отчасти в этом сказывались надежды на экономический эффект от сотрудничества с ЕЭС. В январе в Дели проходило первое заседание созданной в соответствии с договором 1981 г. совместной комиссии для участия в которой прибыла делегация во главе с заместителем председателя ЕЭС В. Хаферкампом. Обсуждалась неблагоприятно сложившаяся для Индии ситуация, когда почти 30% оборота торговли страны падало на «десятку», а её экспорт в эти страны не достигал 1% их импорта, причем дефицит рос быстро и в 1980/81 гг. равнялся 12 млрд. рупий. Было принято решение создать рабочую группу для поиска выхода из этой ситуации, в общей форме согласованы меры по расширению торговли и развитию сотрудничества в третьих странах. В Дели было открыто представительство ЕЭС.