Античная Греция

Античная  Греция

Судебные  и политические речи как исторический источник. Исократ, Демосфен

Судебные и политические речи и сочинения являются важным источником по истории древнего мира, так как в них заложена основа того существующего строя, который  мы можем восстановить только по сочинениям историков и публицистов. Самыми яркими представителями ораторского искусства Греции являются Исократ и Демосфен, представители одного поколения Пелопонесской войны и последующего захвата Аттики Филиппом Македонским.

Исократ (436 – 338 гг. до н. э.) — афинский оратор, учитель риторики и публицист. Его школа риторики была известна за пределами Греции, его считают «отцом образования». По его мнению, риторика учит мышлению и правильному поведению и воспитывает в людях практичность и жизнестойкость. Сам публично не выступал, но составлял речи в письменной форме, чтобы воздействовать на политическую жизнь Афин [Боннар А., Греческая цивилизация, М., 1995, с. 112].

В 391 г.до н. э. открыл самую удачливую  из афинских риторических школ. К нему стекались ученики со всего греческого мира. Целью обучения было искусство речи как главное средство успеха на общественном поприще: афинским государством правил спор.

Исократу было недостаточно воспитывать  великих людей, он и сам желал  играть некоторую роль в событиях своего времени. Неспособный ни к ораторской, ни к политической деятельности, он стал памфлетистом. Он обращался с пространными речами к афинскому народу, к таким монархам как Филипп, или к грекам, собравшимся на общеэллинские игры. Вместо того чтобы самому произносить эти речи с трибуны, он их публиковал, тем самым открыв литературный жанр эссе. Сохранилось двадцать девять его сочинений, относящихся к числу наиболее любопытных памятников греческой древности. Его первое выступление — «Панегирик» названо так потому что, было обращено к panegyris, или к общему собранию греков на сотых Олимпийских играх. В этой речи он призывал греческие государства забыть о своих мелких суверенитетах и сплотиться в одно государство [Исаева В. И., Античная Греция в зеркале риторики: Исократ, М., 1988, с.143]. Он гордился Грецией, для него принадлежность к эллинству состояла в принадлежности к культуре, но эта культура со всех сторон была окружена варварскими государствами: Италия, Африка, Азия, Балканы. Он с печалью взирал на усиление варваров, на упрочнение персидского владычества над Ионией, в то время как греческие государства истощали свою мощь в братоубийственной войне. Через два года после этого воззвания претворяя теорию в практику, Исократ объехал Эгеиду и помог сформулировать устав второго Афинского союза. Появление и угасание этой надежды послужило поводом к написанию памфлета «О мире» он порицал Афины за то, что они снова превратили союз в империю, и призывал свой город заключить мирный договор, который оградил бы греческие государства от афинских притязаний. «То что мы называем империей, в действительности является бедствием, ибо по самой своей природе империя развращает всех имеющих с нею дело». Империализм, утверждал он, сокрушил демократию, научив афинян жить за счет дани с других государств. Лишившись дани, они теперь желают жить за счет государственных подачек и возводят на высшие должности лиц, дающих им самые щедрые обещания.

В своей следующей речи — «Ареопагике» — он отзывался об афинской демократии более мягко. «Сидя в своих лавках, мы порицаем настоящий характер, но сознаем, что даже дурно устроенные демократии повинны в меньших бедах, чем олигархии». Но Афины погубили себя, доведя принципы свободы и равенства до абсурда, «воспитав граждан на такой лад, что демократией те сочли дерзость, свободой — беззаконие, равенством — бесстыдство речи, блаженством — безнаказанное утоление всех своих желаний». Люди не равны и не могут иметь равного доступа к должностям. Исократ сознавал, что процедура жеребьевки катастрофически понизила качество афинской политики.

В 346 г. до н. э. Когда Афины пришли к соглашению с Филиппом, Исократ  обратился к царю Македонии. Он предвидел, что Филипп встанет во главе Греции, и молил его воспользоваться своей властью, как подобает не тирану, а объединителю независимых греческих государств в войне за освобождение Греции от Царского мира, а Ионии от персидского господства.

Демосфен (384 – 322 г. до н. э.) — афинский оратор и политический деятель. Идейный  вождь противников Филиппа Македонского. После захвата Афин македонцами был приговорен к смерти и принял яд. Сохранилось около шестидесяти речей Демосфена — ценных источников по аттическому судопроизводству и политическим отношениям [Зелинский Ф. Ф., История античной культуры, СПб., 1994, с. 98].

Годы усилий сделали его одним  из богатейших афинских адвокатов —  искушенным в юридических тонкостях, убедительным, изворотливым оратором. Тем на менее, Демосфен был достаточно порядочен для того, чтобы пострадать и умереть за взгляды, за защиту которых ему заплатили. Он осуждал зависимость Афин от наемных отрядов, и настаивал на том, что граждане, получающие деньги из феорического фонда, должны отрабатывать их, служа в войске. Он даже набрался храбрости потребовать, чтобы средства из этого фонда шли не на плату гражданам за посещение религиозных церемоний и представлений, но на создание войска, способного улучшить оборону способность государства. Был активным противником Филиппа Македонского.

Роль  армии в политической системе  древнего Рима

Чтобы понять роль легионов, необходимо, прежде всего, принять во внимание количественные силы солдат, в руках которых находилась в  то время судьба значительной части  культурного мира. Таких военных  громад не выставляло предшествующее время. В первом веке до нашей эры численность легионов возросла с 10 легионов при правлении Октавиана до 20 легионов у Брута и Кассия, и 40 легионов во время Перузинской войны 41 г. до н. э.

Эти внушительные и грозные массы  очень трудно удовлетворять в  смысле материального вознаграждения. Никогда солдаты не были так требовательны, никогда так не торговались с военными вербовщиками и самими главнокомандующими. Никогда так сильно не был выражен в войсках дух наемничества. Особенно сильно это проявилось после убийства Цезаря, именно его ветераны стали играть роль основной хорошо организованной ударной силы по поддержанию и закреплению установленного Цезарем режима.

Из большого числа легионов, оставшихся после Цезаря, лидеры цезарианцев  без особого труда укомплектовали огромную армию в 20 легионов. Цезарианские ветераны требовали решительной расправы с заговорщиками и поддерживающими их республиканцами. В значительной степени под давлением легионов лидеры цезарианцев прекратили раздоры в своем лагере (Марк Антоний и Октавиан) [Игнатенко А. В., Древний Рим: от военной демократии к военной диктатуре, Свердловск, 1988, с. 145].

В момент ссоры с Октавианом в 44 г.до н. э. Антоний предлагает цезаревым  ветеранам, переправляющимся из Македонии, по сто динариев каждому в виде задатка, если они вступят на службу к нему. Солдаты встречают предложение смехом: дело в том, что Октавиан уже обещал в пять раз больше — 500 динариев. После соглашения с Антонием и заключением триумвирата Октавиан идет на Рим и обещает каждому солдату, который за ним последует десять тысяч сестерциев в качестве окончательной денежной награды. В продолжительной и трудной войне с республиканцами на востоке цена награды солдатам подымается вдвое: триумвиры обещают каждому ветерану при возвращении пять тысяч динариев (двадцать тысяч сестерциев).

Весьма естественно, что под  влиянием соперничества претендентов, которые на перерыв старались  привлечь к себе испытанные уже легионы, самостоятельность и корпоративность как солдат, так и офицеров развивалась еще больше, чем это было в войсках Суллы, Помпея и даже Цезаря. Проявление этой самостоятельности часто ставило вождей в большие затруднения.

Так самыми ценными считались полки  набранные Цезарем в Галлии среди  варваров, среди этих полков шла  массовая работа агитаторов, старающихся привлечь их на ту или иную сторону. Октавиан призывает даже ветеранов седьмого и восьмого легионов, поселенных в Кампании. Колонисты готовы приняться за старое солдатское ремесло и вслед за Октавианом, предлагающим свои услуги сенату и Цицерону, идут в Рим. Здесь на митинге они узнают, что им придется биться против своих старых товарищей, находящихся в войсках Антония. Многих это останавливает, и часть ветеранов возвращается домой. Снова, в войсках Антония начинается отпадение. Знаменитый в походах Цезаря Марсов легион отделяется от других, занимает свой особый лагерь недалеко от Рима, привлекает еще четвертый легион на свою сторону и заводит переговоры с октавианцами. Тогда Антонию остается только поскорее пообещать остальным еще не отпавшим легионам те самые награды, как Октавиан обязался выдать своему войску.

Лучшие легионы, оставшиеся от Цезаря, и часть ветеранов-поселенцев разделились  таким образом почти поровну, одни оказались на стороне Антония, другие — на стороне Октавиана. Сенат  ставит октавианцев под начальство обоих консулов 43 г.до н. э. Гирция и Пансы, и поручает им высвободить Децима и Брута, осажденного в Мутине Антонием. Происходит необычайно кровопролитное сражение около Мутины [Утченко С. Л., Кризис и падение римской республики, М., 1965, с. 139].

Здесь во всей силе выступает корпоративность  легионов, сражение ведется без вмешательства  командиров, по плану установленному самими солдатами. Марсов легион из октавианского  войска окружен двумя другими  антонианскими, своими недавними товарищами по Македонии, с которыми он разошелся уже в Италии, и те и другие собираются решить вопрос чести — кого считать изменниками — как на дуэли, но без пощады и до последнего дыхания. Они сражаются не за дело начальников, а за свое собственное. Личный опыт солдат заменяет всякие приказы. Солдатская организация сама быстро решает выставить друг против друга преторианцев, гвардию Антония и Октавиана, дуэль должна быть на равных условиях, новичков удаляют, чтобы они не мешали бою испытанных. Решено устранить всякие возгласы, крики, поощрения или угрозы, враги- товарищи знают друг друга, знают без ошибочно всю науку битвы и считают достойным себя только молчаливо-мрачную рукопашную, в которой нет ни одного стона, павших тот час же бесшумно уносят из рядов. Вся гвардия более слабой стороны, октавианской, падает до единого человека, остальные бьются до полного изнеможения, обе стороны отступают медленно с угрожающим видом, только к вечеру октавианцам удается решить битву в свою пользу, благодаря внезапному наступлению свежего легиона, того самого четвертого, который ушел с марсианами из войска Антония.

Если здесь легионы показали себя вполне самостоятельными в тактике, то затем они проявили решительность  в стратегии и дипломатии. Они  не хотят взаимных столкновений и  стоят за объединение всех цезарианских отрядов. Отстранивши офицеров, легионы строят понтонный мост на другую сторону реки для беспрепятственного сношения с антонианцами, братаются со своими старыми товарищами и ночью впускают Антония в середину своего лагеря к палатке главнокомандующего. Лепиду остается только подчиняться, и он присоединяется к Антонию. Таким образом, командир вынужден был отказать в повиновении гражданскому правительству в Риме.

В сущности, цезарианская армия вышла из под контроля своих вождей и не столько выполняла их политическую программу сколько диктовала свою волю непосредственным руководителям: сенату, народному собранию, провинциям.

Отражая прямое требование воинов, лидеры цезарианцев Марк Антоний, Эмилий Лепид и Октавиан оформили свой союз как официальный государственный институт. В октябре 43 г.до  н. э. они заключили соглашение об учреждении 2-го триумвирата, т. е. союза трех для «устроения республики» [Хрестоматия по истории Древнего Рима под ред. С. Л. Утченко, М., 1962. с. 174]. Римский сенат, окруженный легионерами Октавиана, не мог не утвердить это соглашение, которое приобрело силу государственного закона. По этому закону триумвиры получили неограниченную власть в римской республике сроком на пять лет, а затем продлили еще на пятилетний срок.

Получив в свои руки неограниченную власть, и идя навстречу требованиям  легионных масс, триумвиры развязали  самый настоящий террор против своих  политических противников.

Проскрипции 2-го триумвирата привели к физическому уничтожению римской аристократии ориентирующейся на республиканский порядок, к перераспределению земель в пользу новых слоев римского общества, консолидирующихся в опору ожидающегося монархического режима, и в первую очередь армия. От конфискации и проскрипции пострадали не только римская знать, высшие сословия, но и рядовые жители многих итальянских городов. Так, чтобы обеспечить воинов своих легионов земельными участками триумвиры выбрали восемнадцать городов Италии с наиболее плодородными почвами, согнали жителей с земель и распределили конфискованную землю среди ветеранов.

В истории Древнего Рима не раз намечалась ситуация, когда  власть в государстве по тем или  иным причинам переходила в руки тех  сил, которые не всегда представляли из себя силы республиканские. Чаще всего такой силой была армия. Если в истории Рима и было время, когда служба в армии была привилегией граждан, то с развитием имперских стремлений чаще всего в войско набирались наемники, лучшие из них даже не говорили на латыни. Вожди этих легионов часто получали власть силой или через решение сената. Называлось такое действие созданием экстраординарной магистратуры. Они создавались только в чрезвычайных, грозящих особой опасностью Римскому государству обстоятельствах — тяжелая война, большое восстание рабов, серьезные внутренние беспорядки. Главный лидер принимал титул диктатора. Диктатор назначался по предложению сената одним из консулов. Он обладал неограниченной властью, которой подчинялись все магистраты. Право veto плебейского трибуна на него не действовало, распоряжения диктатора не подлежали обжалованию, и за свои действия он не нес ответственности. Правда, в первые века существования республики диктатуры вводились не только в чрезвычайных обстоятельствах, а для решения конкретных задач и полномочия диктатора ограничивались рамками этой задачи. За ее пределами действовали ординарные магистратуры.

Особенности спартанской и афинской школ воспитания

Спарта

Чтобы воспитать человека в согласии со спартанским идеалом, было необходимо с детства приучать его к самой жесткой дисциплине. В семь лет спартанского мальчика забирали из семьи, и его воспитывало государство; его вносили в список группы, являвшейся одновременно военным подразделением и школьным классом, руководимым педономом, или наставником мальчиков. Включенный в один из отрядов, называвшихся илами, он мог после четырехлетней подготовки перейти к более серьезным занятиям, которые завершал лишь в двадцатилетнем возрасте в качестве ирена — зрелого юноши. Ученики подразделялись на две группы: младшие, или мальчики от семи до четырнадцати лет, и эфебы от четырнадцати до двадцати лет [Игнатенко А. В., Древний Рим: от военной демократии к военной диктатуре, Свердловск, 1988, с.167]. Самый способный и смелый мальчик становился старостой группы; остальных учили повиноваться ему, подчиняться налагаемым им наказаниям и стремиться сравняться с ним или превзойти его в успехах и дисциплине. В отличие от Афин, целью здесь являлись не только атлетическая стать и ловкость, но и воинская отвага и достоинство. В свои игры мальчики играли голышом, на глазах у старших. Старшие мужчины заботились о разжигании индивидуальных и групповых мальчишечьих ссор ради испытания и тренировки силы и храбрости. Малейшее проявление трусости влекло за собой многие дни позора. От мальчиков требовали молча переносить боль, трудности и несчастья. Дабы проверить, подготовлен ли молодой человек надлежащим образом, его подвергали двойному испытанию: каждый год на алтаре Артемиды Ортии проводили следующий обряд: подростков специально секли до тех пор, пока камни не орошаться кровью. Эту экзекуцию мальчики должны были вынести без единого стона [Боннар А., Греческая цивилизация, М., 1995, с. 178]. Второе испытание юноши проходили перед самым концом обучения, перед тем как их принимали в ирены. Это была так называемая криптия: «С нею связанно хождение зимой босиком, спанье без постелей, обслуживание самого себя без помощи слуг, скитание днем и ночью по всей стране» [Платон. Законы, I, 633 с.]