Исторический портрет. Пётр I

Когда Петру I напоминали об этой бессмысленной  жестокости в отношении людей, вина которых вряд ли могла быть доказана судебным порядком, он заявлял: "С  другими европейскими народами можно  достигать цели человеколюбивыми способами, а с русскими не так: если бы я  не употреблял строгости, то бы давно  уже не владел русским государством и никогда бы не сделал бы его  таковым, каково оно теперь. Я имею дело не с людьми, а с животными, которых хочу переделать в людей". Грубость выражений, свойственная Петру, всегда связывалась с недостатками его воспитания. Но это ничего не объясняет. Властитель по династическому праву, Петр искренне считал себя ниспосланным России Божественным провидением, истиной  в последней инстанции, не способным  на ошибки.

Меряя Россию на свой аршин, он чувствовал, что начинать преобразования необходимо с ломки  старозаветных обычаев. Поэтому  по возвращении из европейского вояжа  Петр I категорически запретил боярам носить бороды, дворянам повелел пить водку и кофе, а солдатам приказал по "Воинскому Артикулу" - курить. Не злой по натуре, он был порывист, впечатлителен и недоверчив; не умея терпеливо объяснить того, что  для него было очевидным, Петр в случае непонимания легко впадал в состояние  крайнего гнева и часто "вколачивал" истину сенаторам и генералам  своими огромными кулаками или посохом. Правда, царь был очень отходчив, и через несколько минут уже хохотал над удачной шуткой провинившегося.

Одновременно  начались внутренние преобразования в  управлении, ломка старого и введение новых порядков на европейский лад: Петр вырос, возмужал и взял в свои руки управление государством. К этому  времени вполне определились его  характер и привычки, которым он потом следовал до конца жизни. Петр был великан двух с небольшим  метров росту, на целую голову выше любой толпы, среди которой ему  приходилось когда-либо стоять. От природы  он был силач. Постоянное обращение  с топором и молотком еще более  развило его мускульную силу и  сноровку. Он мог не только свернуть в трубку серебряную тарелку, но и  перерезать ножом кусок сукна  на лету.

Многолетнее безустанное движение развило в  Петре подвижность, потребность  в постоянной перемене мест, в быстрой  смене впечатлений. Он был обычным  и веселым гостем на домашних праздниках вельмож, купцов, мастеров, много и  недурно танцевал. Если Петр не спал, не ехал, не пировал или не осматривал чего-нибудь, он непременно что-нибудь строил. Руки его были вечно в  работе, и с них не сходили мозоли. За ручной труд он брался при всяком  представившемся к тому случае. Чуть ли не везде, где он бывал, оставались вещицы его собственного изготовления: шлюпки, стулья, посуда, табакерки и  тому подобное. Но выше всего ставил он мастерство корабельное. Никакое  государственное дело не могло удержать его, когда представлялся случай поработать топором на верфи. Он был  не только зорким наблюдателем и опытным  руководителем при постройке  корабля: он сам мог собрать корабль  с основания до всех технических  мелочей его отделки.

Морской воздух нужен был ему, как вода рыбе. Этому воздуху вместе с постоянной физической деятельностью он сам  приписывал целебное действие на свое здоровье. Отсюда же, вероятно, происходил и его несокрушимый, истинно матросский аппетит. Современники говорят, что  он мог есть всегда и везде; когда бы ни приехал он в гости, до или после обеда, он сей час готов был сесть за стол. Вставая рано, часу в пятом, он обедал в 11—12 часов и по окончании последнего блюда уходил ко сну. Даже на пиру в гостях он не отказывал себе в здоровом сне и, освеженный им, возвращался к собутыльникам, снова готовый есть и пить.

Любитель  живого и невзыскательного время  провождения, Петр был заклятым врагом всякого церемониала. Он всегда конфузился и терялся среди торжественной  обстановки, тяжело дышал, краснел и  обливался потом. Будничную жизнь  свою он старался устроить, возможно, проще  и дешевле. Дома, встав с постели, он принимал в простом стареньком халате из китайской нанки, выезжал  или выходил в незатейливом кафтане  из толстого сукна, который не любил  часто менять. Ездил он обыкновенно  на одноколке или на плохой паре и в таком кабриолете, в каком, по замечанию иноземца-очевидца, не всякий московский купец решился  бы выехать.

Петр  покончил с натянутой пышностью  прежней придворной жизни московских царей. Во всей Европе разве только двор прусского короля-скряги Фридриха-Вильгельма I мог поспорить в простоте с  русским. При Петре невидно во дворце ни камергеров, ни камер-юнкеров, ни дорогой посуды. Обычная прислуга царя состояла из 10—12 молодых дворян, называвшихся денщиками. Возвратившись  из заграничного путешествия, он перевел  в разряд государственных почти  все пахотные земли, числившиеся  за его отцом, и сохранил за собой  только скромное наследие Романовых: восемьсот  душ в Новгородской губернии. К  доходам своего имения он прибавлял  лишь обычное жалование, соответствовавшее  чинам, постепенно им проходимым в армии  и на флоте.

                          3. Северная война

В сентябре 1699 г. в Москву приехал польский посол Карловиц и предложил Петру от имени Польши и Дании военный союз против Швеции. В ноябре договор был заключен. Однако в ожидании мира с Турцией Петр не вступал в уже начавшуюся войну. 18 августа 1700 г. получено было известие о заключении 30-летнего перемирия. На другой же день Петр объявил войну Швеции. 22 августа русские войска выступили в поход на Нарву, а уже 23 сентября приступили к ее осаде. Всего войска было до 35 тысяч, сам Петр под именем капитана бомбардирской роты Петра Михайлова шел с Преображенским полком. Командование сначала было поручено фельдмаршалу Головину, а затем герцогу фон-Круи, приехавшему к Петру на службу по рекомендации короля Августа. 20 октября открыли огонь по городу из всех русских батарей. Надеялись, что Нарва долго не продержится. Вскоре, однако, пришло известие, что шведский король Карл XII высадился в Пернау с большим войском. После военного совета русские укрепили лагерь. Стрельба по городу продолжалась, пока, наконец, недостаток в ядрах, бомбах и порохе не заставил прекратить огонь.

17 ноября  боярин Борис Петрович Шереметьев, посланный к Веденбергу, отступил  к Нарве с известием о приближении  неприятеля. В ту же ночь Петр  оставил лагерь и вместе с  Головиным уехал в Новгород. Здесь  к нему пришло известие о  полном поражении русской армии  под Нарвой. Ожидая скорого вторжения  шведов в Россию, Петр велел  наскоро делать укрепления вокруг  Новгорода, Пскова и Печорского  монастыря, высылать на работу  не только солдат и жителей  мужского пола, но даже женщин, священников и причетников, так  что некоторое время в церквах  (кроме соборов) не было богослужения. Князю Борису Голицыну поручено  было к весне набрать новые полки, а дьяку Виниусу — создать новую артиллерию. У церквей и монастырей велено было отбирать колокола и переливать их в пушки. К ноябрю следующего года Виниус докладывал уже об изготовлении 300 новых орудий.

Потребность в солдатах привела к самым  крайним средствам привлечения  народа на военную службу. Велено было для пополнения убыли в полках сгонять и записывать в солдаты  кабальных, брать в армию дворовых людей, клирошан и монашеских детей, ямщиков и даже воров, содержащихся под судом. Эти опустошительные рекрутские наборы продолжались потом чуть ли не ежегодно до конца петровского царствования. При наборе рекрут происходили страшные злоупотребления: несчастных отрывали от семей, приводили в города скованными и держали долгое время по тюрьмам и острогам, изнуряя теснотой и скверной пищей, не давали им одежды и обуви и гнали пешком, не обращая внимания ни на дальность пути, ни на плохие дороги. Болезни косили людей, как траву, так что лишь небольшая часть призванных добиралась до своих полков. Понятно, что народ всеми способами убегал от службы, и царь издавал один за другим строгие указы для преследования беглых. За побег угрожали смертною казнью, но дезертиров было так много, что не было возможности всех казнить, и было принято за правило из трех пойманных одного повесить, а двух бить кнутом и ссылать на каторгу.

Карл XII, однако, не пошел в Россию, а повернул свои войска против Польши. Сохранение союза с польским королем было большой удачей для Петра. Карл увяз в Польше на многие годы. Тем временем Россия, благодаря энергичным мерам, быстро восстановила свои силы после  нарвского поражения.

В начале марта Петр возвратился в Москву и выслал в Лифляндию 19 полков для  соединения с польским войском. В  Ливонию двинулся Шереметьев, в Ингрию — Апраксин. Они с успехом стали  побивать небольшие шведские отряды и разорять страну. Сам Петр 26 сентября подступил к стоявшему у истоков  Невы древнерусскому Орешку, который  шведы переименовали в Нотебург. То была маленькая крепость, обнесенная высокими каменными стенами. Шведского  гарнизона в ней было не более 450 человек, но зато около полутораста  орудий. У осаждавших было 10 тысяч  человек. 1 октября Петр с тысячной гвардией на судах переправился на остров. Шведы, дав залп, оставили шанец, который без потерь был занят  русскими. Прежде бомбардирования осажденной крепости Петр предложил коменданту сдаться на честных условиях. Комендант  просил четыре дня срока и дозволения дать знать о том нарвскому обер-коменданту. Вместо ответа загремела русская артиллерия и в город полетели бомбы. В ответ из крепости целый день стреляли по батарее Пeтpa. Наконец, Нотебург, после отчаянного сопротивления приведенный в крайность (в стене сделаны были три пролома и русские были почти уже на  стенах), сдался 11 октября. Петр позволил всему гарнизону выйти с воинскими почестями и со всем имуществом. Крепость переименована была в Шлиссельбург (то есть ключ-город ко всей Лифляндии). Петр писал Виниусу: «Правда, что зело жесток сей орех был, однако ж, слава Богу, счастливо разгрызен».  

В апреле 1703 г. русское войско под командованием Шереметьева выступило из Шлиссельбурга вниз по правому берегу Невы. Войско шло лесами и 8 апреля вышло к небольшому городку Ниеишанцу, сторожившему устье Невы. Против земляной крепости за Охтою находился посад из 400 деревянных домиков. Петр на лодке ездил осматривать невское устье. Вечером 30 апреля началось бомбардирование, а утром 1 мая Ниеншанц сдался. 16 мая на острове Мини-Саари (переименованном Петром в Люст-Эйланд — Веселый остров) был заложен город Санкт - Петербург. Первою постройкою его была деревянная крепость с шестью бастионами. В крепости поставили деревянную церковь во имя Петра и Павла, а близ нее, на месте, где стояла рыбачья хижина, деревянный домик для Петра о двух покоях с сенями и кухнею, с холстинными выбеленными обоями, с простой мебелью и кроватью. Определено было место для гостиного двора, пристани, государева дворца, сада и домов знатных вельмож. Строительство этого города, которому суждено было вскоре стать новой столицей России, послужило поводом к такому отягощению народа, с каким едва ли могли сравниться все другие меры. Со всей страны ежегодно сгонялись на болотистые берега Невы десятки тысяч работников, которые умирали здесь без числа от голода и болезней. Рабочая повинность была, по замечанию современников, бездонной бездной, в которой погибло бесчисленное количество народа. Один Петербург и Кронштадт стоили нескольких сотен тысяч человек. На их место вели новых, так что вопреки всему город вырастал со сказочной быстротой. Людям разного звания под угрозой огромных штрафов и отнятия имения было приказано переселяться в Петербург и строить здесь дома.

Война тем  временем продолжалась. В марте 1704г. Петр велел Шереметьеву осадить  Дерпт, а Огильви приступить к  Нарве. Некоторое время Петр наблюдал за осадными работами под Нарвой, а 2 июля, потеряв терпение из-за медлительности Шереметьева, сам приехал под  Дерпт и нашел, что осада велась из рук вон плохо. Учинив всем строгий  разнос, Петр велел переместить батареи  на новое место. 12 июля, в присутствии  государя, солдаты прорубили палисад, взяли равелин и пять пушек  и, обратя их к городу, разбили ворота. После десяти часов упорного боя  они ворвались в город. 13 июля комендант затрубил к сдаче и  был отпущен без знамен и пушек (офицерам Петр велел возвратить шпаги). Царь торжественно въехал в Дерпт  и подтвердил его привилегии.

Отпраздновав  победу, Петр Чудским озером возвратился  под Нарву. К этому времени  из Петербурга подвезена уже была осадная артиллерия, и на воинском совете Петр предложил сделать пролом с Ивангородской стороны в  бастионе, именуемом Виктория. В  тот же час были построены батареи, и 30 июля началась канонада. За девять дней в бастионе был сделан широкий  пролом. Из 70 пушек у шведов осталась всего одна. В этой крайности Петр предложил коменданту Горну сдаться, но тот прислал гордый и обидный  отказ. Петр велел прочесть его перед  войском. Озлобленные солдаты требовали, чтоб их вели на приступ. Военный совет  определил приступу быть.

9 августа  начался штурм. Шведы открыли  огонь, осыпали русских бревнами, бочками и камнями. Но те, не  смущаясь этим, в три четверти  часа со всех сторон взошли  на стены и погнали шведов  до самого Старого города, куда  Гори скрылся вместе с остатками  гарнизона. Он запер ворота  и в знак сдачи повелел ударить  в барабаны. Однако солдаты резали  на улицах всех, кто им попадался,  не слушая начальников. Петр  кинулся между ними с обнаженной шпагой и заколол двух ослушников. Потом, сев на коня, обскакал нарвские улицы, грозно повелевая прекратить убийства и грабежи, расставил повсюду караулы и прибыл к ратуше, наполненной трепещущими гражданами. Между ними Петр увидел и Горна, в жару своем он дал ему пощечину и сказал гневно: «Не ты ли всему виной?» Потом, показывая шпагу, обагренную кровью, добавил: «Смотри — эта кровь не шведская, а русская. Я своих заколол, чтобы удержать бешенство, до которого ты довел моих солдат своим упрямством».

В последующие  годы война велась не так интенсивно. Карл сумел наконец победить Августа  и заставил его отречься от престола. Из Польши военные действия переместились  в Белоруссию, а потом на Украину. В июле 1708г. Карл занял Могилев  и засел здесь надолго: он дожидался  прихода генерала Левенгаупта из Лифляндии с 16 000 войском, артиллерией  и провиантом. Вследствие скудости продовольствия шведы очень страдали от голода. Положение мог бы исправить  Левенгаупт с его транспортом, но тот продвигался чрезвычайно  медленно. В начале августа, так и  не дождавшись его, Карл выступил из Могилева и направился на юго-восток. Поход  был очень тяжел для голодного  войска по опустошенной стране. Солдаты  сами должны были снимать с поля колосья и молоть их между камнями. Из-за непрерывных дождей всюду была распутица и грязь.

Петр  не преследовал его и обратил  все силы на Левенгаупта. 27 сентября он настиг шведов недалеко от Пропойска  у деревни Лесной. Упорный бой  продолжался пять часов. Наконец  русские ударили в штыки, овладели всей артиллерией и почти всем обозом. Ночь и вьюга спасли остатки  шведского поиска. Бегушие шведы  вплавь переправились через Сож, бросив те телеги, которые еще оставались у них. Левенгаупту, впрочем, удалось  собрать еще жоло 6 тысяч человек, с которыми он прибыл в лагерь Карла. Однако шведский король лишился провианта, на который так рассчитывал.

Весной  1709 г. Петр ездил в Азов. Здесь к нему пришло известие, что Полтава осаждена, что Карл несколько раз приступал к городу и держит его сильной блокаде. 27 мая Петр выехал из Азова через степь на Харьков. 4 июня он и был уже при армии. С этого момента заговорили о генеральном сражении. 20 июня русская армия переправилась через Ворсклу, расположилась лагерем и стала укреплять его шанцами. Петр оттягивал начало сражения, дожидаясь прибытия 20 тысяч калмыков, но Карл, узнав об этом, приказал двинуть войско в битву. Рано утром 27 июня еще до восхода солнца шведы пошли в атаку с намерением опрокинуть русскую конницу, стоявшую перед лагерем. Для этого им пришлось пройти сквозь редуты под сильным огнем русской артиллерии. Русская конница отошла, и шведы угодили под еще более убийственный огонь из лагеря. Господство русской артиллерии было подавляющим. Левенгаупт должен был прекратить преследование и отступил в лес.