История Франции. Наполеон

   Кроме того переломным  моментом в истории франко-русского  сближения стала встреча министров  иностранных дел в Штутгарте.  Несмотря на то, что усилия  французской дипломатии были  сосредоточены на решении итальянского  вопроса, а российской- на  пересмотре статей Парижского мира, эта встреча положила начало официальному дипломатическому сближению двух стран. Негласный франко-русский союз подкреплялся позицией Англии. Пальмерстон продолжал антирусскую политику на Кавказе, Персии и Турции. Одновременно с этим отношения Англии и Франции начинали портиться.

   Однако в целом  создать франко-русский союз Морни не удалось. Это было обусловлено рядом причин: во-первых, для создания франко-русского союза требовалось расторгнуть союзные отношения, продолжавшие соединять Англию и Францию и после Крымской войны. А принять Россию в этот союз Англия ни за что не хотела, да и России подобный «тройственный союз» был не нужен. Во-вторых, Наполеон III сам сильно повредил делу, проводимому графом Морни, обнаружив при личном свидании с Александром II, что он заинтересован вопросом эмансипации Царства Польского. «Со мной осмелились заговорить о Польше», — с раздражением заявил царь своим приближенным об этом инциденте.

    Но, если дело и не дошло до франко-русского союза, то, тем не менее, Наполеон III мог быть вполне уверен, что и Александр II и Горчаков крепко держатся за идею дипломатического сотрудничества России с Францией, и что, во всяком случае, если Франция нападет на Австрию, то Россия не только не поможет австрийцам, но займет по отношению к Франции позицию дружественного нейтралитета.⁵

   1.3 Наполеон в Италии.

     К 1858 году  наблюдается значительное усиление  влияния Сардинского королевства,  которое теперь являлось объединяющим  центром для итальянских земель, что неизбежно усложняло отношения  с Австрией. В это время дипломатическая  активность Наполеона III также  возрастает. 20 июля 1858 г. Он пригласил первого министра Сардинского королевства Кавура прибыть в курорт Пломбьер. Переговоры носили тайный характер. В результате император и Кавур условились о ближайшем распределении дипломатических ролей. Итогом переговоров стало соглашение, по которому  Сардинское королевство уступало Наполеону III  две провинции: Савойю и графство Ниццу. Он, в свою очередь, обещал не только выступить в союзе с Виктором-Эммануилом II, королем Сардинским против Австрии, но и воевать до тех пор, пока Ломбардия и Венеции не будут полностью освобождены от австрийцев. Обе эти итальянские области, принадлежащие пока Австрии, должны были поступить в державное обладание сардинского короля. Но это соглашение оставалось секретным не более, чем полгода.

     Однако Наполеону  III для претворения его планов  в отношении Австрии все же  не хватало официального соглашения  с России. Несмотря на то, что  переговоры продвигались непросто, он прикладывает все усилия  для заключения франко-русского  договора. Переговоры усложнялись  тем, что каждая из сторон  преследовала сугубо свои интересы: Наполеону нужна была поддержка  в войне с Австрией, российская  же дипломатия стремилась добиться  поддержки относительно пересмотра  статей Парижского договора по  вопросам нейтральности Черного  моря. Перегоры завершились подписанием в феврале 1859г. Секретного договора о нейтралитете и сотрудничестве между Францией и Россией.  Россия обязалась соблюдать нейтралитет в случае вступления Франции и Сардинии в войну с Австрией, но также обязывалась поставить русские наблюдательные посты у австрийских границ. Обязательства со стороны Франции носили менее четкий характер, но сам договор все же ознаменовал выход России из изоляции.

     Однако, несмотря  на всю тайну пломбьерских переговоров, австрийцы уже к осени 1858 г. почувствовав опасность, стали усиленно готовиться к войне. Не менее обширные приготовления развернулись  в самой Франции и в Сардинском королевстве. 1 января 1859 г. в Тюильрийском дворце, в Париже, происходил обычный новогодний прием дипломатического корпуса. Неожиданно Наполеон III, остановившись перед австрийским послом графом Гюбнером, произнес следующие слова: «Я сожалею, что наши отношения с вашим правительством стали менее дружественными, чем были прежде».

     Это стало  негласным подтверждением предстоящей  войны и ее неизбежности. Однако  оставался открытым важный вопрос: нужно было добиться, чтобы Австрия  объявила войну Сардинскому королевству  по собственной инициативе. Дело  в том, что конституция Германского  союза предоставляла право Австрии  требовать от Германского союза  военной помощи в случае оборонительной  войны. В связи с этим было  необходимо  устроить все таким  образом, чтобы дипломатической  точки зрения война носила  наступательный характер со стороны  австрийцев.

    Однако австрийский  император, оказавшись в этом  опаснейшем положении, проявлял  большую осторожность,  не отвечая  на какие провокации со стороны  врагов. Такая тактика непременно  вынудила их изменить тактику.  Вскоре Кавур искусно распространил слухи о дезорганизации, царящей в сардинской армии и о ее слабости, подкрепив это слухами о якобы полной  растерянности при дворе Виктора-Эммануила II. Более того он предрекал скорейший арест министру Кавуру за государственную измену, за то, что тот продал Наполеону III Савойю и Ниццу.  Французская дипломатия в Вене и мелких  итальянских государствах уверяла, что Наполеон III опасается войны с Австрией и, не имеет намерений выступать с армией, но скорее прибегнет только к дипломатической помощи. Эта новая тактика увенчалась полным успехом.  Вся совокупность этих ложных сведений неминуемо вселила решимость в австрийского императора  объявить войну Сардинскому королевству, чтобы раз и навсегда покончить с этой постоянной угрозой.

    Вскоре в Варшаве  происходит встреча  двоюродного  брата принца Наполеона Бонапарта  в и Александра II. В ходе переговоров  русский царь выразил полную  готовность дипломатически помогать  Наполеону III в подготовке разгрома Австрии. Вследствие этого неудивителен категорический отказ как со стороны Наполеон III, так и со стороны Александр II от предложения Малмсбери о посредничестве и их предложили созвать «конгресс держав». Одновременно, сбивая Франца-Иосифа и его министра Буоля с толку, французские агенты и их сотрудники внушали австрийским дипломатам, аккредитованным при европейских дворах, что не следует на этот «конгресс» допускать Виктора-Эммануила — Австрия последовала этим советам и столь нелепым требованием сама провалила конгресс. Между тем Кавур и Наполеон III придвинули армию к самой границе. Тогда Буоль, кругом обманутый ложными сведениями, предъявил 23 апреля 1859 г. Сардинии ультиматум. Дипломатия добилась той цели, что и преследовала: теперь Австрия была целиком и полностью лишена права на поддержку со стороны Германского союза. Становилось очевидным, что военные действия начнутся в самой выгодной для французов и сардинцев дипломатической обстановке.⁶

    Австрийская армия  не смогла в одиночку противостоять  объединенной армии Франции и  Сардинского королевства и, потерпев  ряд крупных поражений, она  стала отступать. Когда финал  войны казался очевидным, произошло  неожиданное событие: в ставку  Франца-Иосифа явился флигель-адъютант  Наполеона III с предложением о  заключении перемирия, что и  было безотлагательно сделано.  Нужно ли говорить в каком  возмущении пребывала вся демократическая  Италия, узнав о предательстве  своего недавнего союзника.

    Однако если  на первый взгляд поступок  Наполеона кажется нелогичным  и даже странным, тем не менее,  можно выделить ряд объективных  причин которые вынудили его  пойти на этот шаг.  Во-первых, то была угроза для Франции,  которая потенциально возникала  со стороны Германских государств в случае затягивания войны. Во-вторых, Наполеон считал неразумным осознанно идти на большие человеческие жертвы в своей армии ради Сардинского королевства, а особенно в виду того, что сами итальянские солдаты не отличались выдающимся боевым искусством. Наконец, французский император отнюдь не желал появления у границ Франции нового государства, в случае объединения Тосканы, Пармы и Модены с Сардинским королевством.  Наполеон хорошо понимал, что тогда его армии придется покинуть Рим, что может привести к ликвидации светской власти папы. ⁷

     Но можно  ли однозначно осуждать поступок  Наполеона III? Я считаю, что скорее  нет, чем да. Несмотря на, что  своим поступком он поставил  в затруднительное положение  Кавура, нельзя не восхититься его патриотизмом, его стремлением отстаивать и оберегать интересы Франции в любой ситуации, не идя ни на какие компромиссы. В результате его политики в отношении Сардинского королевства Франция получила значительный территориальный прирост в лице Савойи и Ниццы, не допустив при этом появления нового и сильного государства у своих границ и не дав возможности Германскому союзу угрожать себе не Рейне.

  1.4 Польское восстание 1863 и позиция Франции.

   В самом начале  Польское восстание заставило  Наполеона III занять двойственную  позицию: с одной стороны он  всячески демонстрировал восставшим  свое одобрение, но в тоже  время он не желал вызвать  тем самым охлаждения отношений  с русским царем. Наполеон III не медлил и обратился к Александру II с предложением о восстановлении Царства Польского. Русский царь категорически отверг это предложение. Тогда Наполеон III приступил к следующим действиям в Европе. Напомнив Австрии, что той грозит утрата Галиции в случае восстановления независимости Царства Польского, Наполеон всячески старался добиться ее участия, пообещав взамен Силезию и турецкие провинции вдоль Адриатического моря. Нужно так же отметить, что Австрия,  выступая с какими бы  то ни было протестами по этому вопросу, ставила себя в неестественное положение в виду того, что она сама же участвовала во всех трех разделах Польши. Несмотря на это, Франц-Иосиф в конце концов уступил Наполеону III. Австрийское министерство иностранных дел только выговорило себе право выступить не одновременно с двумя западными державами и составить свою ноту в более сдержанных выражениях.

   Итак, 17 апреля английский  и французский послы представили  Горчакову свои ноты; два дня  спустя, 19 апреля, Горчакову была  вручена и австрийская нота. В  отличие от того резкого тона, который характеризовал ноту, написанную  английским министром иностранных  дел лордом Джоном Росселем, французская  нота была выдержана  в более  вежливых тонах, указывала на  всеевропейское значение польского вопроса и предлагала перенести его на новый европейский конгресс. Австрийская нота ограничивалась вялыми рассуждениями о беспокойстве, которое вносит неразрешенный польский вопрос в жизнь Габсбургской монархии, а также самой России и Пруссии.

   У царя начались  длительные совещания относительно  того, не грозит ли России война  с Англией, Францией и, может  быть, с Австрией, ведь к такой  войне Россия была решительно  не готова ни в военном, ни  в финансовом отношении. Казалось, уступка требованиям трех держав, да еще при почти нескрываемой  угрозе со стороны двух из  них, подвергала риску целостность  Российской империи. Но согласиться  на конгресс было равносильно  тому, чтобы заранее примириться  не только с отделением Царства  Польского, но и с неизбежной  постановкой вопроса о Литве,  Белоруссии и Правобережной Украине. Эти условия были неприемлемы, и ноты были вежливо отклонены царем.

   Тем временем восстание  в Польше и Литве все более  разрасталось. В России нарастало  большое возбуждение. В Петербург  летели адресы, заявления, резолюции,  которые требовали отклонения  вмешательства иностранных держав. В среде дворянства и купечества  разгорались шовинистические страсти.  Также и в белорусском, и  украинском крестьянстве польские  притязания вызывали лишь ожесточение.

   За ситуацией из  Петербурга внимательно наблюдали  французский посол герцог Монтебелло и английский посол лорд Нэпир. Они настойчиво доносили в Париж и Лондон о том, что Россия ни в каком случае не уступит без вооруженной борьбы. Если Англия и Франция, писали они, не собираются воевать, тогда лучше всего бросить опасную затею. Оба посла прибавляли от себя совет: прекратить игру с огнем.⁸

   Наполеон III, несомненно, не имел намерений воевать с Россией, так как в тот момент был слишком занят только что начатой войной в Мексике. Однако, предостережения своего посла он все же оставил без внимания.  Несмотря на то, что оба английский лорда Пальмерстон и Россель были расположены еще меньше, чем Наполеон III  к войне с Россией, им было выгодно натравливать французского императора на Александра II. Таким образом они на время выводили из строя двух своих опасных соперников. Ввиду слабости русского флота на тот момент, сама же Англия решительно ничем не рисковала. Было принято решение представить русскому правительству новые ноты, на этот раз более угрожающие, чем апрельские. России был выдвинут целый ряд новых и более жестких требований относительно решения польского вопроса, согласиться на которые, означало признать полное политическое поражение империи. Горчакову было известно о существующих между державами разногласиями в отношении Польши, что позволяло ему держаться независимо. Вскоре в Лондоне, Вене и Париже получили ноты, в которых все требования вновь отклонялись решительно и безусловно. Польский вопрос объявлялся делом, касающимся исключительно России, но не Европы.

   Англия и Наполеон III попали в трудное положение.  Сначала лорду Росселю и французскому  императору показалось целесообразным, чтобы их представители попробовали  еще устно припугнуть Горчакова.  Дело в том, что английское  и французское правительства,  своими выступлениями спровоцировав  поляков на отказ от амнистии  и на продолжение безнадежного  восстания, тем самым взяли  на себя тяжкую ответственность  за жестокие репрессии царского  правительства: муравьевское кровавое усмирение было летом 1863 г. в полном ходу. Принять поэтому дипломатическую пощечину от Горчакова и никак на нее не реагировать казалось невозможным. И вот лорду Нэпиру и герцогу Монтебелло, которые с самого начала считали польское дело безнадежным, а вмешательство западных держав бесцельным и рискованным, пришлось направлять по адресу Горчакова угрозы, в которые они сами не верили, и проявлять возмущение, которого не ощущали. Горчаков, на этот раз уже окончательно удостоверившись, что никакой военной интервенции в пользу поляков не будет, снова отвечал послам самым категорическим отказом. Смысл его элегантных французских фраз сводился к одному: никакого вмешательства Россия не потерпела в апреле, когда еще восстание продолжалось, не потерпит подавно и теперь, в июле, когда оно уже окончательно догорает.