История славян и Руси

Среди огромного  множества исторических трудов, посвященных  древней истории славян и Руси выделяются работы замечательного русского историка Антона Анатольевича Горского. Одной из проблем его творчества является проблема древнерусской государственности, ее характера. В этом отношении особый интерес представляет его статья «Государство или конгломерат конунгов. Русь в первой половине Х века», опубликованная в журнале «Вопросы истории» 1999 в №8.

Автор начинает свою статью с констатации бедности источникового материала, освещающего историю IX века.

Иное дело, казалось бы, первая половина X столетия. Здесь в распоряжении исследователей имеются и иностранные свидетельства с указанием топонимов и имен, и такие документальные источники, как договоры русских князей с Византией, Тем не менее, в историографии существуют расхождения, но поводу того, что представляло собой в первой половине X в. этнополнтическое образование под названием «Русь», Одни авторы исходя из того, что речь следует вести о государстве (как бы ни различались определения его социальной сущности) с четко оформившейся центральной властью, включившем в себя большую часть территории, заселенной восточными славянами, и имеющем столицей Киев. Другие полагают, что единое государственное образование еще не сформировалось, Киев не приобрел значения бесспорно главного центра, на территории Восточной Европы одновременно существовали разные варяжские группировки с независимыми конунгами-предводителями. Выдвинуто, в частности, предположение, что Киев стал резиденцией русского князя только в 30-е годы X века.

Между тем при  изучении первой половины X столетия имеется едва ли не уникальная возможность сопоставить четыре разноязычных источника, содержащих сведения о Руси с упоминанием топонимов и антропонимов, и при этом созданных практически одновременно, в течение одного десятилетия. Это трактат византийского императора Константина VII Багрянородного «Об управлении империей» (948—952 гг.), сочинение арабского автора ал-Истархи «Книга путей и стран» (дошедшая до нас редакция -ок. 950 г.), договор Игоря с Византией (древнерусский перевод с греческого оригинала), сохранившийся в составе «Повести временных лет» (944 г.), и так называемый Кембриджский документ - - письмо на древнееврейском языке, посланное из Хазарии (ок. 949 года).

В главе 9 сочинения  Константина рассказывается, что  «приходящие из внешней Росии  в Константинополь моноксилы (суда с килевой частью, выдолбленной из одного бревна) являются из Немогарда, в котором сидел Свендослав, сын Ингоря, архонта Росии, а другие из крепости Милиниски, из Телиуцы, Чернигоги и из Вусеграда (Смоленска, Любеча, Чернигова и Вышгорода. — А. Г.). Итак, все они спускаются рекою Днепр и сходятся в крепости Киоава, называемой Самватас. Славяне же, их пактиоты, а именно: кривитсины, лендзанины и прочий Славинии — рубят в своих горах моноксилы во время зимы и, снарядив их, с наступлением весны, когда растает лед, вводят в находящиеся по соседству водоемы. Так как эти [водоемы] впадали в реку Днепр, то и они из тамошних [мест] входят в эту самую реку и отправляются в Киову. Их вытаскивают для [оснастки] и продают росам. Росы же, купив одни эти долбленки и разобрав свои старые моноксилы, переносят с тех на эти весла, уключины и прочее убранство... снаряжают их. И в июне месяце, двигаясь но реке Днепр, они спускаются к Витичсву, которая является крепостью-пактиотом росов, и, собравшись там в течение двух-трех дней, пока соединятся все МОН0КСИЛЫ_: тогда отправляются в путь и спускаются по названной реке Днепр». Далее идет рассказ о маршруте «росов» в Константинополь, а в конце главы говорится: «Зимний же и суровый образ жизни тех самых росов таков. Когда наступает ноябрь месяц, тотчас их архонты выходят со всеми росами из Киава и отправляются в полюдия, что именуется «кружением», а именно - в Славинии вервианов, другувитов, кривичей, севсриев (древлян, дреговичей, кривичей и северян) и прочих славян, которые являются пактиотами росов. Кормясь гам в течение всей зимы, они снова, начиная с апреля, когда растает лсд на реке Днепр, возвращаются в Киав».

Под пером Константина  главой Руси представлен Игорь, главным  центром Киев. В Немогардс (Новгороде  княжит его сын Святослав. «Росы» ходят в полюдье— круговой объезд с целью сбора дани — к славянским общностям древлян, дреговичей, кривичей, северян и «прочих» славян; к последним следует, видимо, отнести уличей и «лензанинов»-лендзян (локализуемых, скорее всего, на Восточной Волыни), так как в гл. 37 и тс и другие названы данниками «росов», а в начале гл. 9 лензанины вместе с кривичами именуются их «пактиотами» (этот термин указывает на данническо-союзнические отношения). Те города, которые минуют спускающиеся к Киеву моноксилы, перечислены с севера на юг, по пути «из варяг в греки»: Новгород, Смоленск, Любеч, Чернигов, Вышгород. Перечень общностей, куда «росы» ходят в полюдье, в определенной степени параллелен этому списку. Можно полагать, что города, названные в рассказе о сборе моноксилов, служили и опорными Пунктами, куда свозили лань, собранную киевскими дружинами: в Смоленск дань с кривичей, Любеч— с дреговичей, Чернигов— с северян. Вышгород— с древлян и, возможно, лендзян (дань с новгородских словен поступала в Новгород, к Святославу, поэтому словене и не названы в числе общностей-данников, к которым в полюдье ходили «росы» из Киева на севере дань собирала новгородская дружина). Не исключено, что расположенный ниже Киева Витичев, названный Константином «крепостью-пактиотом росов», служил местом, куда свозили дань с уличей.

Чернигов, Любеч, Вышгород и Витичев соседствовали  с землями соответственно северян, дреговичей, древлян и уличей, но не входили в них, то есть эти центры относились к территории, непосредственно подвластной киевскому князю. Смоленск (в то время располагавшийся в 12 км к западу от современного, на месте, ныне именуемом Гнездово), напротив, находился в земле кривичей. Однако очень вероятно, что он в X в. был уже не «племенным центром», а опорным пунктом русских князей на среднем Днепре. В пользу такого предположения говорит значительное число захоронений лиц норманнского происхождения среди дружинных погребений Гнездова (что свойственно именно дружинам киевских князей).

Поскольку в  Новгороде сидел сын киевского  князя, очевидно, что территория, находившаяся под непосредственной властью киевского  княжеского семейства, была вытянута узкой линией вдоль «пути из варяг в греки»— ок. 1200 км в меридиональном направлении, в широтном достигая лишь на юге (в Среднем Поднепровье) около 300 километров, а на севере (в будущей Новгородской земле), вероятно, несколько более. К востоку и западу от этой территории находились славянские общности, сохранявшие свою «автономию» и имевшие собственных князей. Их обязанностью, по Константину, была выплата дани и поставка моноксилов. Из летописи известно имя одного из таких князей 40-х годов — древлянского Мала. На пограничье владений киевского князя и земель этих общностей находились опорные пункты; очевидно, они служили местом сбора отправлявшихся из Киева в полюдье дружинных отрядов (хотя в таких центрах имелись и свои постоянные дружинные контингенты, что видно из наличия «дружинных могильников» в Гнездове и под Черниговом).

Упоминание  Константином в рассказе о полюдье  русских «архонтов» во множественном  числе не означает, что в среде  «росов» было несколько равноценных  предводителей. Термин «архонт» имел различные значения; в данном случае им обозначены предводители дружинных отрядов, отправлявшихся в полюдье по территориям разных славянских союзов племенных княжеств. Когда же речь идет о верховной власти, Константин пишет, что «архонтом Руси» является Игорь, а во втором по значению ее городе сидит его сын Святослав.

В труде ал-Истахри  о Руси говорится следующее: «Русы. Их три группы (джине). Одна группа их — ближайшая к Булгару, и царь их сидит в городе, называемом Куйаба, а он (город) больше Булгара. И самая отдаленная из них группа, называемая ас-Славийя, и (третья) группа их, называется Ар-санийа, и царь их сидит в Арсе. И люди для торговли прибывают в Куйабу. Что же касается Арсы, то неизвестно, чтобы кто-нибудь из чужеземцев достигал ее, так как там они (жители) убивают всякого чужеземца, приходящего в их землю. Лишь сами они спускаются по воде и торгуют, но не сообщают никому ничего о делах своих и своих товарах и не позволяют никому сопровождать их и входить в их страну. И вывозятся из Арсы черные соболя и олово (свинец?). И русы — народ, сжигающий своих мертвых... и одежда их короткие куртки... и эти русы торгуют с Хазарами, Румом (Византией) и Булгаром Великим, и они граничат с северными пределами Рума, их так много и они столь сильны, что наложили дань на пограничные им районы Рума, внутренние булгары же христиане».

В этом тексте нет  указаний на то, что каждая из упомянутых групп являет собой самостоятельное  политическое объединение. Обычно текст  трактуется именно так, в силу чего его реалии переносят в IX столетие, ко времени до прихода Олега в Киев. Очевидно, подобная трактовка возникла под влиянием перевода арабского «малик» как «царь»: царями и в средневековой Руси и в России всегда именовали правителей высшего ранга, полностью суверенных. Но очевидно, что «малик» в арабском тексте соответствует не термину «царь» (которым в раннесредневековой Руси именовали из современных правителей только византийских императоров), а термину «князь». Князь же — совсем не обязательно независимый правитель: в Новгороде при Игоре княжил Святослав, и при этом Северная Русь не являлась образованием, независимым от Южной; позже, при Святославе и Владимире, представители киевской княжеской династии занимали столы по всей восточнославянской территории, не выходя при этом из зависимости от киевского князя ¹⁷.

Текст ал-Истахри, следовательно, дает основание говорить не о трех самостоятельных политических образованиях «русов», а не более  чем о трех регионах их расселения, концентрации. Идентификация двух из трех названных «групп русов» не вызывает серьезных сомнений: под Куйа-бой имеется в виду Киев, область Среднего Поднспровья, под ас-Сла-вийя — область новгородских словен. Что же касается третьей «группы», Арсы, то в отношении нее было высказано множество предположений: назывались Арзамас, Рязань, Пермь. Тмутаракань, анты, верхнее Поволжье, Чернигов, о. Рюген, мордва-эрзя, г. Родня. Волынь.

Согласно ал-Истахри. «люди для торговли» (то есть восточные  купцы, на сведениях которых и  основана информация о Руси) «прибывают в Куйа-бу», Арсы же чужеземцы не достигают, однако ее жители «спускаются по воде и торгуют, но не сообщают ничего о делах своих и своих товарах и не позволяю! никому сопровождать их и входить в их страну». Очевидно, что речь идет о контактах восточных купцов с жителями Арсы в названном выше центре торговли — Киеве. Спуститься в Киев по воде можно, двига-ясь с верхнего Днепра. Таким образом, следуя прямому смыслу текста, Арсу следует искать на Днепре выше Киева. Естественно предположить, что третья группа русов — это регион их концентрации в верхнем Поднепровье с центром в Смоленске (Гнсздове). «Структура Руси» у ал-Истахри при таком понимании Арсы ПОЛНОСТЬЮ совпадает с той, какая выступает у Константина Багрянородного; се территория расположена вдоль «пути из варяг в греки»; главный центр— Киев (отмеченный как крупный город больше Булгара на Волге), второй по значению-- Новгород, третий -Смоленск.

В договоре с  Византией 944 г. перечислены 24 человека, которых представляют отправленные в Византию послы: первыми названы Игорь, Святослав и Ольга, а далее идут лица, не известные по другим источникам: Игорь, племянник Игоря, Володислав, Предслава, Сфандра, жена Улеба, Турд, Фаст, Сфирк. Акун, племянник Игоря, Тудко, Тудор, Евлиск. Воик. Аминод, Берн. Гунар, Алдан. Клек. Етон, Гуды, Тулб, Ута. Поскольку четвертый и одиннадцатый из отправителей послов относятся к роду Игоря, вероятно, к нему же принадлежат и те, кто назван между ними. Лица, упомянутые после Акуна, скорее всего тоже относятся к правящей династии, так как если предполагать в них представителей киевского дружинного слоя, то следовало бы ожидать упоминания Свенельда и Асмуда, ведущих представителей знати того времени. Сам договор заключен от имени «Игоря, великого князя рускаго, и от всякоя княжья и от вскхъ людии Рускиа земля», говорится, что послов от правили «великий князь вашь Игорь и боляри его и людье вси рустии».

В отношении  «всякого княжья» высказывались  две точки зрения: ]) речь идет о  князьях зависимых от Киева славянских общностей; 2) име-кпея в виду представители правящей династии - упомянутые в договоре отправители послов. Однако в тексте перед нами явно всего лишь этикетная формула, призванная подчеркнуть «общегосударственный» характер договора: в том же смысле сказано, что он заключается «с самими цари, со вечем болярьством и со всеми людьми греческими».

Употребляемые в договоре термины «люди русские». «Русь» (в этническом смысле), «русин» вряд ли распространялись на представителей славянских союзов племенных княжеств, сохранявших свою «автономию»: скорее всего, договор имел в виду население, находившееся под непосредственной властью киевского князя, т. с. обитавшее на территории вдоль «пути из варят в греки». В то же время это население упоминается явно без учета социального и этнического (славянского или варяжского) происхождения: русин может быть «имовит» и «неимовит», специальная статья посвящена русским пленникам (в число которых, естественно, входили люди разного происхождения): аналогичное значение имеют указанные термины в договоре 911 года.

В тексте договора упомянуты три русских города - Киев, Чернигов и Цереяславль: «Тогда возьмуть месячное свое, скли хлебное, а гостье месячное - первое от города Киева, паки изъ Чернигова и ис Переяславля и ис прочих городовъ». Аналогичный текст имеется во фрагменте договора, помещенном в ПВЛ под 907 г. и являющем собой, скорее всего, попавшую не на место статью из договора Олега 911 г.: «И тогда возмуть месячинное свое, первое от города Киева, и паки ис Чернигова и ис Переаславля и прочий грады», Ряд исследователей считает оба перечня городов вставкой летописца, исходя из того, что они соответствуют реалиям не первой половины X столетия, а второй половины XI начала XI! в., когда именно Киев, Чернигов и Псреяславль были глазными столами на Руси; основной повод для сомнения в возможности наличия этих перечней в оригиналах договоров дала летописная дата заложения Псреяславля - 992 г., подкрепляемая археологическими данными ^2?.

Но Киев. Чернигов и Персяславль пол 907 г. упоминаются дважды: в документальном тексте договора и в предшествующем ему летописном тексте о переговорах Олега с греками, который (вопреки распространенному представлению о нем как о документальном в основе) был сконструирован составителем «Повести временных лег» на основе данных договоров и Начального свода конца XI века,". Здесь говорится, что Олег «заповда... даяти углады на Роускыа грады: первое на Киевъ, та же на Чернигов, на Переделавль, на Полткскъ. на Ростов, на Любеч и на прочаа городы»²'. Если бы и упоминание городов в договорах 907 и 944 гг., и перечень городов — получателей «укладов» были вставками, сделанными летописцем, они. вероятно, совпали бы. то есть либо в текстах договоров назывались бы после Киева. Чернигова и Переяславля Полоцк. Ростов и Любеч, либо во фрагменте об «укладах» были названы, как и в договорах, только три первых. Наличие «краткого» и «пространного» списков свидетельствует, скорее всего, о том. что первый находился в документальном тексте, бывшем у летописца: составляя текст о переговорах Олега с Византией 907 г.. сводчик использовал этот перечень, дополнив его наименованиями еще грех городов,— в соответствии со своими представлениями о том. какие центры были в конце IX   — начале X в. подвластны русским князьям.'

Возникновение Переяславского детинца только в  конце X в. еще не означает, что ранее не было укрепленного поселения с таким названием. Глагол «заложиги», употребленный в летописи по отношению к построению Владимиром Переяславля. мог на Руси обозначать не основание города вообще, а лишь построение новой крепости {ср.: «Заложи Ярославль город Кыевъ»; «Мстиславъ заложи Новъгородъ болше перваго» ^2В— речь идет о построении новых укреплений в давно существовавших городах). Возможно, Владимир в конце X в. построил укрепления Переяславля на новом месте (обычное явление в истории политических центров X-XI вв."). Следует иметь в виду, что во в юрой половине X в. южные районы Среднего Поднепровья подвергались разорению со стороны печенегов, и не исключено, что «первоначальным» Переяславлом было одно из разрушенных ими поселений.