Избранная Рада Ивана Грозного

Не все Избранной Раде удалось осуществить. Вопрос о степени  личного участия Ивана IV в правительственной  деятельности 50-х годов остается открытым, ведь в официальных документа  невозможно отделить то, что сделано  самим Иваном от результатов деятельности советников. И, хотя, разойдясь с  Избранной Радой, Иван IV обвинил  ее в узурпации власти и отказался  от осуществления части реформ, главным  было то, что он призвал к правлению  таких политиков, как Адашев и  Селивестр и, видимо подчинился их влиянию. Возможно, не случайно, что от этих лет  жизни грозного царя нет известий о вспышках гнева, казнях и т.д.

КОНЕЦ РАДЫ

В 1560 году правительственный  кружок Селивестра и Адашева был  устранен от власти, а сами его деятели  оказались в опале. Разногласия  и взаимные неудовольствия явились  причиной логического завершения. Значительное место придавалось и случаю, произошедшему  еще в 1553 году, когда тяжело заболевший молодой царь поставил вопрос о наследнике. Царь хотел, чтобы бояре присягнули как наследнику своему тогда единственному  сыну, которому было всего около  пяти месяцев. Среди приближенных начались разногласия, предлагалось, чтобы наследником  стал старицкий князь Владимир Андреевич, и среди тех, кто поддерживал  эту кандидатуру, были некоторые  деятели Рады. 

Через некоторое время  инцидент был исчерпан: все присягнули младенцу, включая и самого князя  Владимира Андреевича, царь выздоровел, а сам царевич не дожил до года. Но осадок остался и через 12 лет  Иван Грозный писал Курбскому, что "Селивестр с Адашевым, забыв царские благодеяния, младенца нашего хотели погубить, воцарив князя Володимера". Когда пало правительство Избранной Рады, Селивестра постригли в монахи и отправили сначала в Кирилло-Белозерский, а затем в Соловецкий монастырь. Алексей Адашев и его брат Данило были посланы на службу в Ливонию, где шла война. Через некоторое время Алексея уж не было в живых, а Данило же был заключен в тюрьму и через два года казнен. Считалось, что расхождения между Иваном и Избранной Радой лежали в области внешней политики. Царь Иван обвинял Селивестра и Адашева в том, что они выступали против Ливонской войны и в "супротисловии". Адашев и Селивестр, умные и одаренные политики, могли после начала конфликта с Ливонией, когда стало ясно, что Великое княжество Ливонское и Польша будут в этой войне противниками России, убедиться в бесперспективности и советовать царю найти пути, чтобы с честью выйти из тяжелой ситуации. Чувство реальности не позволяло вести на юге прежнего восточного направления внешней политики. Селивестр и Адашев знали, что за спиной крымского ханства стояла могучая Османская империя. Только оборона, никаких наступательных действий против Крыма, - этот вариант был единственно возможным. Недаром в посланиях Курбскому царь Иван не решился повторить ложь о тот, что Адашев ссорил Россию с крымским ханом. 

Иван Грозный связывает  свой разрыв с советниками со смертью  своей первой жены - царицы Анастасии, прямо обвиняя вчерашних временщиков  в убийстве. В плохих отношениях с деятелями Избранной Рады были родственники Анастасии - Захарьины. Придворные ссоры между Захарьиными и  временщиками после смерти царицы приобрели  в глазах царя зловещий оттенок, он особенно охотно припоминал чужую вину. Однако раздоры из-за Анастасии стали  лишь последней каплей в разладе  между царем и советниками. Именно охлаждение отношений заставило  Ивана IV поверить вздорным обвинениям. Психологический конфликт заключался в том, что и Адашев и Селивестр и их сподвижники были людьми очень властными, с сильной волей. Но крайне властолюбив был и царь Иван. Как человек легко поддающийся впечатлениям, царь Иван мог какое-то время терпеть подчинение чужой воле: я мол самовластен, что могу даже позволить слушать советов подданных. Но как легко он привязывался к людям, так же легко и расправлялся с бывшими любимцами. Должно быть, Адашев и Сильвестр переоценили свое влияние на царя и не заметили того момента, с которого царь стал подчиняться им со все большей неохотой. И тогда привязанность царя к своим советникам превратилась в жгучую ненависть. 

Но этот психологический  конфликт был следствием другого  конфликта - между разными представлениями  о методах централизации страны. Структурные реформы, которые проводило  правительство Избранной Рады, как  и всяки структурные реформы, шли медленно, их плоды созревали  не сразу. Нетерпеливому человеку, каким  и был царь Иван, казалось, что  результатов-то и нет, что ничего не сделано. 

Ускоренный путь централизации  в условиях России XVI века был возможен только при использовании террора. И, прежде всего потому, что еще  не был сформирован аппарат государственной  власти. В годы правления Избранной  Рады суд кормленщиков на местах был  заменен управлением через выборных из местного населения, но выполняющие  свои управительные обязанности, фактически на общественных началах, губные и земские  старосты - это еще не аппарат  власти. Центральная власть была слаба, не имела своих агентов на местах. 

Жестокость, террор показатель слабости власти, ее неумения добиться своих целей обычными путями. Вместо длительной и сложной работы по созданию государственного аппарата царь Иван пытался прибегнуть к наиболее "простому" методу: "не делают - приказать", "не слушаются - казнить". Но этот путь террора  был неприемлем для деятелей Избранной  Рады. И, хотя суровость и жестокость наказаний умещались в систему  ценностей века: людей вешали даже по подозрению в разбое, признание  добывали с помощью пыток, официально узаконенных, единственным видом тюремного заключения считалось пожизненное, от служилых людей требовалось беспрекословное подчинение, это не было атмосферой массового террора, всеобщего страха, массового доносительства.  
 
Отсюда и вытекает сопротивление Сильвестра и Адашева тем или иным начинаниям царя и упорство в проведение в жизнь собственных предначертаний. Конфликт разрешился падением Избранной Рады.

ОПРИЧНИНА

Дальнейшие события развивались  следующим образом: на фронте Ливонской  войны удалось одержать крупную  победу. Военные действия против России начала Швеция. Осенью 1562 года русские  войска осадили крупную Литовскую  крепость Полоцк, сильная бомбардировка  заставила гарнизон Полоцка в  феврале 1563 года капитулировать. Царь очень гордился этой победой, ведь она  была после разгрома. Избранной Рады, недаром до конца дней он особо  благоволил к большинству участников взятия Полоцка. Но новых побед не было. В январе 1564 года русские войска были разбиты в битве у реки Улы, последовали новые неудачи. Царь Иван быстро нашел виновных. Перекладывать  ответственность на других стало  обыкновением царя. За поражение ответили Михайло Петрович Репнин и Юрий Иванович Кашин - оба из рода князей Оболенских. Репнина царь убил собственноручно. Кашина убили, когда он шел в церковь. Казнен был князь Дмитрий Федорович  Овчинин и известный воевода  Никита Васильевич Шереметев. Это было началом казней. 

В те же годы царь начинает наступление  против старицкого князя Владимира  Андреевича, которого опасался с тех  пор, как тот выступил в роли династического соперника для царевича. По доносу он и его мать Ефросинья были доставлены в Москву, царь быстро убедился в  их виновности, но милостиво простил: раскаяние было условием прощения. Княгиню сослали в Горицкий монастырь, у Владимира Андреевича забрали часть его удела. 

В апреле 1564 года видный деятель  Избранной Рады князь Андрей Михайлович Курбский бежал в великое княжество  Литовское, заранее договорившись  с королем Сигизмундом II Августом. Оттуда он писал царю, гневно обвиняя  царя в казнях невинных людей, и угрожал  ему небесным судом. Было ли бегство  Курбского изменой? Рассматривая причины  побега можно сказать, что Курбский скрывался от опалы, следствием которой  всегда была смерть. Впоследствии Курбский писал, что бежал из-за грозившей  ему казни, говоря, что тот, кто "прелютаго  ради гонения не бегает", подобен  самоубийце. Царь отрицал, что собирался  казнить Курбского, писал, что тот "убоялся" ложных слухов о предстоящей  казни, переданных ему друзьями. Впрочем, Грозный не отрицал, что князя  ждала опала и потом как-то проговорился, когда издевательски  спрашивал Курбского, почему он такой  праведный и благочестивый "убоялся  неповинной смерти" и "не изволил  от мене, строптиваго владыки страдати и венец жизни наследити? Ведь такая невинная смерть "несть  смерть, но приобретение". Само бегство  не было изменой, в понятие верности входила служба государю, а не стране. Вступив в конфликт с Грозным, Курбский, естественно, вел против него войну, через несколько месяцев  возглавив литовские войска в  походе на Русь. История опричнины началась на исходе 1564 года.

В.О. Ключевский писал об опричнине: "Учреждение это всегда казалось странным как тем, кто страдал  от него, так и тем, кто его исследовал". А события развивались следующим  образом: 3 декабря 1564 года царь отправился на богомолье, что было делом обычным. Царские объезды монастырей были одновременно и исполнением религиозного долга и инспекционными поездками. Но на этот раз выезд был необычен, боярам, которым царь велел ехать, было приказано взять жен и  детей, те должны были взять слуг, запасных коней, вооружение, доспехи, одежду, деньги, казну. Казна же была хранилищем и  государственного архива. Из-за распутицы до Троице-Сергиева монастыря царь добрался 21 декабря, а в Александрову слободу к 3 января, откуда в Москву послал гонца с двумя грамотами. Обе были оглашены перед всем народом. 

Первая содержала список "измен" бояр и дворян. В грамоте  содержался страстный и тенденциозный  обзор злодеяний бояр, воевод и  приказных людей, которые не только "тощили" царскую казну, но и  измену делали", не желая воевать  против недругов, а духовенство в  стачке с боярами и дворянами  начинало их прикрывать. Потому государь и уехал от изменников, куда глаза  глядят. 

Вторая грамота была адресована "всему православному крестьянству града Москвы", главный ее смысл: царь пишет посадским людям, "чтобы  они себе никоторого сумнения не держали, гневу, и опалы на них никакого нет". Это был точно рассчитанный политический маневр, в результате которого народ единодушно, веруя  в "батюшку-царя", потребовал от бояр упросить государя вернуться, а за всех государственных " злодеев" и изменников они стоять не будут, а сами их истребят". Так царь Иван обзавелся народным согласием на террор. 

Делегация из духовенства  и бояр отправилась в Александрову слободу. Царь повторил свои обвинения  и после некоторого размышления  милостиво согласился вернуться  на государство, но при условии: изменников казнить по своему усмотрению и учредить опричнину. 

Термин "опричнина" известен задолго до Ивана IV, происходит от слова "опричь" - кроме. В Древней Руси опричниной называли ту часть княжества, которую после смерти князя выделяли его вдове, "опричь" всех уделов. "Опричь" всей земли выделялась и территория царской опричнины. 

А была она значительной, туда вошли уезды, близкие с княжеством Литовским: уезды Вяземский, Козельский, Малоярославецкий, Перемышльский и  т.д., в центре опричными стали  Суздальский и Можайский уезды, земли вокруг Александровой слободы, а так же в других местах: Гжель, Олешня, Хотунь на Лопасне, Домодедовская  волость, наконец, Окрестности озера Селигер. Финансовую базу опричнины должны были составить платящие большие налоги северные земли Поморье, Двинский край, Вологодский уезд. Была отписана в опричнину и часть самой Москвы. Здесь были поселены опричники, земских же полностью выселили. В опричнину попали три стрелецкие слободы в районе Воронцова поля, видимо, расквартированные там стрельцы вошли в опричное войско. 

В это особое войско вошло "1000 голов" дворян и князей, в  последствии его численность  увеличилась в 5-6 раз. На расходы  по созданию опричнины царь взял с  земщины 100 тысяч рублей. По указу  об опричнине предполагалось, что  из взятых в опричнину уездов будут  высланы те служилые, "которым  не быть в опришнине". Опричникам же собирались раздать поместья в  опричных уездах. 

Сообщения, идущие от иностранцев, живших в те годы в России таковы: опричники приносили особую присягу  на верность царю, в которой обязывались  не вступать в общение с земскими, даже родственниками. В Александровой  слободе, которая стала резиденцией  царя, создалось своего рода монашеское братство во главе с царем в  качестве игумена настоятеля. Все  носили одинаковые черные одежды со знаком принадлежности к "ордену" опричников метлой, чтобы выметать измену, и  собачьей головой, чтобы ее выгрызать. Монастырские опричные трапезы должны были, словно напоминать о далеких  временах, когда князья пировали со своими дружинами. 

Описавшие опричные пиры ливонские  дворяне, служившие в опричнине, сообщают: "каждому подается еда  и питье, очень дорогое, состоящее  из вина и меда". Трапеза сменялась  изнурительными богослужениями, подчас ночными. Время царя за церковной  службой не было потрачено даром: "Все, что ему приходило в  голову, одного убить, другого сжечь, приказывает он в церкви". Между  пиром и церковной службой  царь ходил в застенок и "никогда  не выглядел он более весело, чем  тогда, когда присутствует при мучениях и пытках до восьми часов". Несомненно, что во главе опричнины при ее учреждении стояла группа людей - родственники двух первых жен царя: Захарьины и родственники Марии Темрюковны, дочери кабардинского князя Кученей, которая была второй женой Ивана IV. Уже в феврале состоялись первые казни: приговорены пять человек, среди них знаменитый полководец Александр Борисович Горбачев с 17-летним сыном. Люди с ужасом узнавали о новых заговорах, "великих изменных делах" тех, кто до сих пор находился на государевой службе, командовал войсками, одерживал победы. В настоящее время нельзя ответить на вопрос все ли заговоры были созданы царскими подручными в застенках или хотя бы часть из них была реальной. О заговорах против Ивана Грозного пишут некоторые иностранцы, однако, преследуя свои политические цели. Вот почему иностранные известия о "заговорах" не более достоверны, чем русские официальные сообщения.

ЗИГЗАГИ ЦАРСКОЙ  ПОЛИТИКИ

Главным противником в  годы опричнины царь считал своего двоюродного брата старицкого князя  Владимира Андреевича, как основного  династического соперника: царь помнил о мятеже, поднятом против него, семилетнего  мальчика, отцом Владимира Андреевича. В 1566 году царь отобрал часть удела  у князя и дал взамен совсем новые, где служилые люди не привыкли видеть в князе своего государя. Но затем наблюдается какое-то сближение  с Владимиром Андреевичем, следующей  весной царь велел ему поставить  двор на старом месте, да еще для  пространства прибавил место. На место  митрополита Афанасия ушел со своей  должности царь Иван предложил пост казанскому архиепископу Герману Полеву. Но суровый в вопросах чистоты  веры, Герман, тем не менее, мужественным противником беззаконного насилия. Еще не утвержденный на высоким посту, он стал поучать царя, угрожая страшным судом за невинные жертвы. Герман был  отправлен обратно в Казань и  через два года его казнили.