Княгиня Ольга

Много трудов приложила княгиня  Ольга для усиления оборонной  мощи страны. Города застраивались  и укреплялись, обрастали каменными  и дубовыми стенами (забралами), ощетинивались  валами, частоколами. Сама княгиня, зная, сколь враждебно относились многие к идее укрепления княжеской власти и объединения Руси, жила постоянно  «на горе», над Днепром, за надежными  забралами киевского Вышгорода (Верхнего города), окруженная верной дружиной. Две трети собранной дани, по свидетельству летописи, она отдавала в распоряжение киевского веча, третья часть шла «к Ользе, на Вышгород» — на нужды ратного строения. Ко времени Ольги историки относят установление первых государственных границ России — на западе, с Польшей. Богатырские заставы на юге сторожили мирные нивы киевлян от народов Дикого Поля. Чужеземцы спешили в Гардарику («страну городов»), как называли они Русь, с товарами и рукоделиями.  Шведы, датчане, немцы охотно вступали наемниками в русское войско. Ширились зарубежные связи Киева. Это способствовало развитию каменного строительства в городах, начало которому положила княгиня Ольга. Первые каменные здания Киева — городской дворец и загородный терем Ольги — лишь в нашем веке были разысканы археологами (дворец, точнее его фундамент и остатки стен были найдены и раскопаны в 1971—1972 гг.).

Внешняя политика. Поездка  в Константинополь. Принятие христианства.

Экономическое укрепление Киевского  государства, последовавшее за административными  реформами княгини Ольги, способствовало повышению политического веса Киевской Руси в международных отношениях.

Укрепив свое положение внутри страны, Ольга перешла к активной внешней политике.

Перед ней стоял вопрос установления политических и экономических  отношений с сильными соседями. Это  могло бы возвысить авторитет  и государства, и династии, которая  уже прочно утвердилась на киевском престоле.

В 957 г. Ольга отправилась  в Константинополь, для обсуждения с византийским императором Константином VII Багрянородным вопросов, важных для  Руси. Этот случай был чрезвычайным в истории страны: на этот раз  в Византию шло не простое посольство - в путь отправлялась сама владетельная особа. Такое совершалось впервые. Можно лишь представить, сколько  времени между Русью и Византией  продолжались переговоры по поводу появления  Ольги в Константинополе, сколько  посольств или легких гонцов побывало в те дни в столицах обоих государств. А если учесть, что путь между  ними был неблизкий, то и весь ход  переговоров наверняка был длительным и упорным.

Неизвестно, кто был инициатором  этого приглашения, как обговаривался  церемониал пребывания русской княгини  в Византии, но то, что вопросы  эти действительно существовали, ясно как из летописных данных, так  и из византийского источника. Случилось  так, что один и тот же сюжет  — появление Ольги в Константинополе  и ее переговоры там — был довольно подробно описан и в «Повести временных  лет», и в книге «О церемониях», принадлежащей перу Константина VII.

В погожий летний день флот Ольги появился в гавани Константинополя. Посольство русской княгини было необыкновенно пышным. Только состав свиты насчитывал свыше ста человек. По мнению историков, всего вместе с  Ольгой прибыло в Византию около  тысячи человек, считая охрану, корабельщиков, челядь и так далее. Состав посольства, его количество, участие в нем  главы киевского правительства  указывали на его исключительные цели. И вот этот огромный флот явился в виду Константинополя во всем своем  великолепии. Однако дальше дело застопорилось. Первый прием княгини у императора состоялся 9 сентября, когда обычно русские караваны уже собирались в обратный путь. А это значит, что княгиня простояла «в Суде» (в гавани Константинополя) около  двух с половиной месяцев. Два  с лишним месяца русская влиятельная  особа, прибывшая во главе столь  пышного посольства, должна была ждать. Чего? И почему это ожидание вызвало  сильное раздражение Ольги? Прием  иностранного посольства в Константинополе  обычно проходил по заранее отработанному  ритуалу. Вероятно, и в канун прибытия русской княгини в Византию были проведены определенные переговоры о том, на каком уровне будет принято  посольство, как пройдет прием  и так далее. И все-таки налицо дипломатический казус: Ольгу не принимали до 9 сентября. Не принимали  или она сама не желала являться во дворец? Ответ на этот вопрос мы можем  получить, как это ни парадоксально, у самого Константина VII, подробно описавшего ее прием.

Вначале аудиенция проходила  так, как это обычно было принято  в отношении иностранных правителей или послов крупных государств. Император, сидя на троне в роскошном зале, обменялся с Ольгой церемониальными  приветствиями. Рядом с императором  находился весь состав двора. Обстановка была чрезвычайно торжественная. В  тот же день состоялось еще одно традиционное для приемов высоких  гостей событие — обед, во время  которого присутствующих услаждали  певческим искусством лучшие церковные  хоры Константинополя; здесь же давались различные сценические представления. Но наряду с этим имелись и отступления  от принятых традиций, обозначились нарушения незыблемого византийского дипломатического ритуала, которые были совершенно невероятны, особенно при Константине VII, их ревностном блюстителе. В начале аудиенции, после того как придворные встали на свои места, а император воссел на «троне Соломона», завеса, отделявшая русскую княгиню от зала, была отодвинута, и Ольга впереди своей свиты двинулась к императору. В этих случаях обычно иностранного представителя подводили к трону два чиновника, поддерживавшие подходящего под руки. Затем иностранный владыка или посол падал ниц к императорским стопам. Во время приема киевской княгини этот порядок был изменен. Ольга одна, без сопровождения, подошла к трону, не упала перед императором ниц, как это сделала ее свита, а осталась стоять и, стоя же, беседовала с Константином VII. Затем Ольгу отдельно приняла императрица, которую русская княгиня приветствовала лишь легким наклоном головы. После небольшого перерыва, который Ольга провела в одном из залов дворца, состоялась ее встреча с императорской семьей, что не допускалось во время приемов обычных послов. «Когда император воссел с августою (императрицей) и своими багрянородными детьми,— говорится в книге «О церемониях», — была приглашена княгиня. Сев по приглашению императора, она высказала ему то, что желала». Здесь, в узком кругу императорской семьи, Ольга и повела речь о том, ради чего прибыла она в Константинополь. И во время второго приема, 18 октября, Ольга сидела за одним столом с императрицей и ее детьми. Ни одно обычное посольство, ни один обыкновенный посол такими привилегиями в Константинополе не пользовались. Право сидеть в его присутствии считалось чрезвычайной привилегией и предоставлялось лишь высоким коронованным особам, причем для них ставились низкие стулья.

И еще одна важная деталь. В Константинополе, как правило, устраивали торжественные приемы двум-трем посольствам одновременно. На сей  раз, руссы были в одиночестве  и во время первого, и во время  второго визита.

Итак, слишком много было отступлений от правил, слишком много  нарушений веками устоявшегося церемониала. Как это произошло, если церемониал играл огромную роль во внешнеполитической жизни средневековых государств? Можно вспомнить, как в XV—XVII веках  русские послы за рубежом и  иностранные миссии в России неделями вели переговоры о том, встанет ли иностранный государь при вопросе  о здоровье русского монарха или  задаст его сидя, снимет при этом шляпу или нет; особо и в  Москве, и за рубежом — в Вене, Париже, Лондоне, Кракове — оговаривалась  последовательность тостов за здоровье монархов, их жен и наследников  во время торжественных обедов. Случалось, что дело доходило до курьезов: русские  послы грозили отъездом, если иностранные  правители нарушали принятый между  государствами дипломатический  этикет. Известен случай, когда в XVI веке русский посол в Ватикане отказался целовать туфлю Папы Римского, что делали послы других христианских государств; разгорелся скандал, и русского дипломата насильно заставили совершить  унижающую Русское государство  процедуру, о чем он с возмущением  доносил в Москву. Также внимательно  в отношении церемониала вели себя и иностранные дипломаты  при русском дворе.

Можно только представить  себе, сколько упорства, изобретательности, знания дипломатического этикета проявили и русские и византийские дипломаты, вырабатывая ритуалы приемов  Ольги во дворце. По существу, шла  борьба за политический престиж Древнерусского государства, подкрепленный силой  русского оружия и утвержденный договорами Руси с Византией.

Ольга прекрасно понимала, что в ее руках находился сильный  дипломатический козырь — возможность  оказать империи помощь в борьбе с арабами и хазарами в Крыму  и Северном Причерноморье, и этот козырь руссы использовали в полной мере, хотя на это и ушло два с  лишним месяца.

Когда Ольга осталась в  кругу императорской семьи, она  высказала Константину VII и императрице  Елене «то, что желала». Но вот  вопрос: что желала княгиня и какова была главная цель ее визита в Константинополь? Что она требовала взамен русских воинов, которых просил император в преддверии новых походов против арабов? Высокий уровень приема? Несомненно. Но не только об этом просила Ольга. Возможно, речь шла о крещении русской княгини. Константин VII в своих записях молчит по этому поводу, но русская летопись красочно передает историю крещения Ольги, которая весьма напоминает старинное предание. Согласно летописи, русская княгиня собиралась креститься, но при условии, чтобы ее крестным отцом являлся сам византийский император. Во-вторых, Ольга просила, чтобы ей было даровано христианское имя Елены, и в честь жены Константина VII, и в честь императрицы Елены, матери Константина I. И, наконец, Ольга обратилась с просьбой, чтобы император официально назвал ее своей дочерью. Кажется, что это само собой разумеется: если Константин VII выступает в роли крестного отца. то Ольга, естественно, — в роли крестной дочери.

В раннем Средневековье такие  понятия, как отец, сын, брат, дочь, в  отношениях между монархами различных  государств были исполнены большого политического смысла. Известны случаи, когдa иностранные правители для возвышения своего престижа настойчиво старались получить для детей титул «сына византийского императора».

Если верить летописи, крещение Ольги произошло между ее первым и вторым визитом к императору. Во время второго визита император  нарек ее своей дочерью, преподнес  ей прощальные дары — золото, серебро, драгоценные сосуды, дорогие ткани. В ответ он получил обещание русской  княгини прислать ему дары из Киева  и оказать военную помощь.

Когда весной следующего года византийские послы явились в  Киев закрепить договоренность об обещанной  военной помощи, русская княгиня  припомнила им, как она неделями ждала приема во дворце у императора. Летопись лаконично передала эти  чувства княгини: когда послы  напомнили ей, что она, прощаясь, обещала Константину VII «воинов в  помощь», а также собиралась преподнести  императору ответные дары, то Ольга  велела послам передать ему: «Постоиши у мене в Почайне, яко же азъ в Суде, то тогда ти дам» (то есть Ольга насмешливо предлагала императору прибыть к ней и ждать в гавани на Днепре столько, сколько она прождала в бухте Константинополя).

Горькая обида, уязвленное самолюбие, едкая ирония слышатся в этих словах, приведенных летописью. Ясно: в этом эпизоде отразилась большая неудовлетворенность  русской княгини результатами визита в Византию, несмотря на видимые  успехи и оказанные ей высочайшие знаки внимания.

Несомненно и другое: политические отношения между двумя странами продолжали оставаться дружественными, греческие послы, натерпевшись в Киеве страхов и неудобств, все-таки получили и челядь, и меха, и воск для своего императора, как и согласие послать воинов в помощь. И такие воины действительно появились в империи в конце 50-х и начале 60-х годов, помогая грекам в войнах с арабами.

Через несколько лет после  поездки в Константинополь Ольга  направила посольство к германскому  императору Оттону I. Цель посольства была двоякой – установить постоянные политические отношения с Германией и укрепить религиозные связи. Ревностный христианин, Оттон I направил в Киев христианских миссионеров. Ольга продолжала свою линию. Однако киевские язычники выгнали миссионеров из города и едва не перебили их.

Смерть княгини.

Весной 969 года Киев осадили  печенеги: «И нельзя было вывести коня напоить, стояли печенеги на Лыбеди». Русское войско было далеко на Дунае. Послав к сыну гонцов, святая Ольга сама возглавила оборону столицы. Святослав, получив известие, вскоре прискакал в Киев, «приветствовал мать свою и детей и сокрушался, что случилось с ними от печенегов». Но, разгромив кочевников, воинствующий князь вновь стал говорить матери: «Не любо мне сидеть в Киеве, хочу жить в Переяславце на Дунае — там середина земли моей». Святослав мечтал о создании огромной русской державы от Дуная до Волги, которая объединила бы Русь, Болгарию, Сербию, Причерноморье и Приазовье и простерла бы свои пределы до самого Царьграда. Мудрая Ольга понимала, что при всем мужестве и отваге русских дружин им не справиться с древней импе-рией ромеев, Святослава ждала неудача. Но сын не слушал предостережений матери. Блаженная же Ольга со слезами говорила ему: «Зачем оставляешь меня, сын мой, и куда ты идешь? Ища чужого, кому поручаешь свое? Ведь дети твои еще малы, а я уже стара, да и больна. Я ожидаю скорой кончины — отшествия к возлюбленному Христу, в Которого верую. Теперь ни о чем не беспокоюсь, как только о тебе: сожалею о том, что хотя я и много тебя учила и убеждала оставить идольское нечестие, уверовать в Истинного Бога, познанного мною, а ты пренебрег этим. И знаю я, что за твое непослушание ко мне тебя ждет на земле худой конец и по смерти — вечная мука, уготованная язычникам. Исполни же теперь хоть эту мою последнюю просьбу: не уходи никуда, пока я не преставлюсь и не буду погребена, а тогда иди, куда хочешь. По моей кончине не делай ничего, что требует в таких случаях языческий обычай; но пусть мой пресвитер с клириками погребут по обычаю христианскому мое грешное тело: не смейте насыпать надо мною могильного холма и делать тризны, но пошли в Царьград золото к Святейшему Патриарху, чтобы он совершил молитву и приношение Богу за мою душу и раздал нищим милостыню». Слыша это, Святослав горько плакал и обещал исполнить все завещанное ею, отказываясь только от принятия святой веры.

По истечении трех дней св. княгиня Ольга впала в крайнее изнеможение. Причастившись Божественных Таин Пречистого Тела и Животворящей Крови Христа Спаса нашего, она все время пребывала в усердной молитве к Богу и к Пречистой Богородице, Которую всегда по Боге имела себе Помощницей, призывала и всех святых. С особенным усердием молилась блаженная Ольга о просвещении по ее смерти земли Русской: прозирая будущее, она неоднократно во дни жизни своей пророчески предсказывала, что Бог просветит людей земли Русской и многие из них будут великие святые; о скорейшем исполнении этого пророчества и молилась святая Ольга при своей кончине. И еще молитва была на устах, когда честная душа ее разрешилась от тела, — «и тако поживши и добре славяще Бога в Троице, Отца, и Сына, и Святаго Духа, почи в блазии вере, сконча житие свое с миром о Христе Иисусе, Господе нашем». Так она переселилась от земных к небесным и сподоби¬лась войти в чертог Бессмертного Царя — Христа Бога, и как первая святая из земли Русской была причтена к лику святых. Преставилась св. равноапостольная Ольга, во святом крещении Елена, в 11-й день июля месяца 969 года, всех лет жизни ее было около девяноста. «И плакали по ней плачем великим сын ее, и внуки, и все люди». Последние годы, среди торжества язычества, ей, когда-то гордой владычице, крестившейся от патриарха в столице Православия, приходилось тайно держать при себе священника, чтобы не вызвать новой вспышки антихристианского фанатизма. Но перед смертью, вновь обретя прежнюю твердость и решимость, она запретила совершать над ней языческие тризны и завещала открыто похоронить ее по православному обряду.

Заключение.

На мой взгляд, главная  заслуга Ольги в том, что после  смерти Князя Игоря, она не дала распасться еще слабой русской государственности. Подавив восстания древлян, Ольга  разделила Русь на волости, что явилось  весьма дальновидным политическим решением. Она отменила опасное "полюдье", установив твердый размер дани, сроки  ее сдачи и место сбора. Не следует  забывать, что именно Ольга явилась  праматерью христианства на Руси. Пожалуй, точную оценку деяний княгини дал  летописец Повести Временных  Лет: "Была она предвозвестницей христианской земле, как денница  перед солнцем и как заря перед  светом". Понятно, что для христианина, каким был летописец, главным  в оценке деятельности Ольги было принятие христианства, и отстаивание  веры. Но сегодня мы понимаем, что  для оценки политической роли Ольги, ее роли в строительстве государства  принятие христианства тоже было самым  важным. Ибо это закладывало основу для создания мощного единого  государства. Дальнейший процесс Крещения Руси продолжил её внук Князь Владимир. Православная русская церковь причислила ее к лику святых и назвала равноапостольной, то есть равной апостолам, спутникам  самого Иисуса Христа. Память святой равноапостольной княгини Ольги отмечается 11 июля.