Коммунистическая доктрина в XIX веке.

- в-седьмых, пролетарская партия может стать ведущей силой для пролетариата при условии проведения ею решительной и бескомпромиссной идеологической борьбы с классовыми противниками пролетариата и беспрерывной борьбы с какими-либо отклонениями внутри партии¹¹.

Следует отметить, что марксизм действительно вырос  в жестокой борьбе не только с классовым  противником, но и с "коллегами" по классу, в рядах самого пролетариата. Возможно, одной из наиболее негативных черт характера самих основателей  коммунистического радикализма являлся их всеобщий критицизм и отрицание всего существующего. Это было свойственно К. Марксу, что подчеркивал один из лучших его биографов Ф. Меринг. Как утверждал Меринг, "Маркса действительно уничтожило беспощадное критическое отношение к самому себе. Ведь он всю жизнь беспощадно критиковал всех и, возможно, разошелся не на шутку, после 1867 года раскритиковал самого себя так, что его постиг частичный интеллектуальный паралич"¹².

Еще одной чертой К. Маркса была неспособность жить в дружбе и мире "со своими коллегами - революционерами". Но если ученый - теоретик всю жизнь кого-то критикует, не дав реальной позитивной альтернативы, это свидетельствует против него потому, что выдвижение лозунгов еще никогда не становилось программой. Как писал один из его современников, "для Маркса не было никакой, кроме его собственной, мудрости, никакого социализма, кроме того, который он сам проповедовал. Его и только его работа была примером научной объективности и глубины. Он был аллахом и пророком в одной особе". Кстати, это отмечал и Н.А. Бухарин, который писал, что марксизм "претендует на исключительность: он есть воюющее учение, он "нетерпим", он рассматривает себя как единственно последовательного носителя всех прогрессивных тенденций эпохи, которые душат капитализм. Марксизм осознает свое всемирно - историческое право на идеологическую гегемонию". 

Только зародившись, еще не сформировавшись до конца, марксизм уже начал бороться с христианским социализмом (П. Леру, Ф. Бюше, Ф. Ламонне). На втором этапе деятельности К. Маркс повел борьбу с государственным и консервативным социализмом (П. Прудон, Л. Блан). Тогда же творец марксизма выступил против Ф. Лассаля, одного из основоположников немецкой социал-демократии, которого социал-демократы всегда помещала рядом с именами К. Маркса и Ф. Энгельса.

Наиболее существенный недостаток, который обнаруживал коммунистический социальный проект Маркса, состоял в игнорировании природы человека, естественного неравенства людей, а также в игнорировании объективной тенденции общественного прогресса. Она состояла в нарастании многообразия социальных интересов и форм разделения труда, в то время как в основу модели коммунистического общества был заложен принцип монизма, предполагающий преодоление экономического, социального, политического и духовного многообразия интересов и потребностей. Основоположники марксизма считали, что установление общественной собственности на средства производства автоматически ликвидирует все формы социального неравенства.

Политический  идеал коммунизма – общественное самоуправление, предполагавшее участие всего населения в процессе принятия управленческих решений, - противоречил объективной тенденции разделения и специализации общественного труда, в том числе и в сфере управления. Эта сфера предполагала, прежде всего, наличие у занятых в ней людей управленческих знаний и навыков, профессионализма, а не только идеологической преданности и классовой непримиримости. 

2. Государство в коммунистической формации

Сущность марксистской политической теории может быть усвоена лишь в том случае, если будет понята необходимость диктатуры одного класса для всякого классового общества, в том числе и того общества, в котором станет господствовать пролетариат.

Фундаментальный характер идеи пролетарской диктатуры  в общей системе марксистских воззрений на государство и право усматривается, прежде всего, из такой ее оценки самими создателями этого направления коммунизма. Маркс посчитал нужным указать именно эту идею в качестве сердцевины тех главных открытий в области социального знания, которые были сделаны лично им: «Классовая борьба необходимо ведет к диктатуре пролетариата». Тот факт, что идея диктатуры пролетариата действительно является одной из центральных в политическом учении марксизма, объективно подтверждается неизменным ее присутствием в творчестве Маркса и Энгельса. Оба они обращались к ней, использовали ее на протяжении всей своей практической и теоретической деятельности.

Не всегда идея эта воплощается  в словах «пролетарская диктатура», «диктатура рабочего класса» и т.п. Поначалу (1844–1849) данные формулы не были еще найдены. Когда же они были взяты на вооружение, то случались обстоятельства, делавшие употребление названных словосочетаний нецелесообразным по соображениям тактики. Однако сама идея революционной диктатуры пролетариата красной нитью проходит через все учение марксизма о государстве и праве, образуя его неотъемлемый определяющий признак.

Маркс утверждает, что «покуда  существуют другие классы, в особенности  класс капиталистический, покуда пролетариат с ним борется (ибо с приходом пролетариата к власти еще не исчезают его враги, не исчезает старая организация общества), он должен применять меры насилия»¹³.

С приходом пролетариата к власти радикально меняются условия, которые влияют на выбор тех или  иных конкретных способов продолжения и углубления революционного процесса, свершающегося в борьбе классов. По мнению Маркса (разделявшегося также Энгельсом), пролетариат очень заинтересован в создании обстановки, которая позволяет этой классовой борьбе «проходить через свои различные фазы наиболее рациональным и гуманным путем». Есть ли противоречие между таким мнением, высказываниями о желательности, выгодности для рабочего класса мирной и легальной революции и тезисом относительно жесткой необходимости «применять меры насилия», покуда не устранена «старая организация общества»? Противоречия здесь нет. Насилие, учиняемое над индивидом, группой, общностью, выступает обычно в разных ипостасях и имеет место там, где так или иначе попирается равенство всех людей перед законом. Насилие может быть грубым, непосредственным, физическим: порабощение, грабежи, внесудебные расправы и т.п. Но может выражаться и в менее острых (нередко официально санкционируемых) формах: ограничение свободы, ущемление в правах, экономический и идеологический прессинг, другие виды дискриминации. Эти формы не менее действенны, чем прямой произвол.

Живым примером диктатуры рабочего класса была для  Маркса и Энгельса Парижская коммуна (1871). Они высоко ценили ее как рождающуюся  систему «управления народа посредством  самого народа». Есть в суждениях  Маркса и Энгельса, одобряющих действия парижских коммунаров по налаживанию новой организации власти, такое, что не укладывается в систему представлений о демократически-правовом устройстве государства. С точки зрения Маркса, Коммуна явила собой образец не парламентарной, а работающей корпорации, одновременно «и законодательствующей и исполняющей законы». Следовательно, Коммуна упразднила принцип разделения властей. А это неизбежно ведет к монополизации власти, которая напрочь исключает правовые формы осуществления «управления народа посредством самого народа». Идея соединения в одном органе как законодательной, так и исполнительной властей стала одним из краеугольньк камней большевистской концепции Советов.

Помимо социально-классовых  и собственно внутринаучных причин, побуждавших Маркса и Энгельса заниматься вопросом о будущем государства и права, имелся еще один момент – идеологический, требовавший пристального внимания к данному вопросу. Существенным компонентом идейно-политической жизни 40–90-х гг. XIX в. являлись всевозможные проекты устройства власти в свободном от эксплуататорских порядков мире, выдвинутые теоретиками утопического социализма, анархизма и т.п. По этим проектам общественное мнение судило о намерениях коммунистов; в немалой степени через них определялось отношение к коммунистическому движению. Такое положение вещей придавало Марксу и Энгельсу дополнительный импульс обрисовать вероятное состояние публичной власти в условиях предвозвещенной ими коммунистической формации.

Маркс и Энгельс  показали, что публичная власть есть функция управления обществом. Она реализует сознательно осуществляемое централизованное согласование индивидуальных поведений и придает всей этой бесконечной массе действий ориентацию, целесообразную для данной социальной системы. Специфические орудия и способы публичного властвования меняются от эпохи к эпохе, будучи детерминированы различными комплексами господствующих производственных отношений, разными типами социокультуры и т.д. Непреходящей остается потребность любого общества в публичной власти. Свое понимание судеб власти при коммунизме Маркс и Энгельс развивают, отправляясь от этих позиций.

В «Манифесте Коммунистической партии» указывается: «Когда в ходе развития исчезнут классовые различия и все производство сосредоточится в руках ассоциации индивидов, тогда публичная власть потеряет свой политический характер»¹⁴. Трудно выразительнее и однозначнее изложить мысль о «продолжении» публичной власти в том обществе, где будут преодолены «классовые различия и все производство сосредоточится в руках ассоциации индивидов». Маркс и Энгельс не ограничиваются здесь формулированием только этой мысли. Они предсказывают неизбежность изменения характера публичной власти в будущем обществе (утраты ею черт политической власти). Описываются также условия и время, при которых закономерно произойдет окончательное сбрасывание с публичной власти ее политических покровов.

Перемены, которые  предстоят публичной власти, Маркс  прямо ставит в зависимость от развития коммунистической формации в  целом. В исторической эпохе, которую откроет акт ниспровержения классового господства буржуазии, Маркс различает три периода: 1) переход от капитализма к первой ступени коммунистического общества – социализму; 2) первую (низшую) фазу коммунистического общества; 3) высшую фазу коммунизма. В политическом плане переход от капитализма к социализму специфичен тем, что государство данного периода должно быть орудием диктатуры пролетариата, его социальной власти и решать задачи, обусловливаемые продолжающейся классовой борьбой, сопротивлением свергнутых классов, искоренением частной собственности, строительством социалистического общества¹⁵.

На первой ступени  коммунистической формации (при социализме) картина иная: средства производства уже вышли из частной собственности  и принадлежат всему обществу, нет больше эксплуататорских классов и поэтому классово-политическое насилие (т.е. подавление какого-либо класса) делается ненужным; но государство на этой ступени сохраняется («государственность коммунистического общества»). Что касается характеристики Марксом политического аспекта высшего этапа коммунизма, то именно она содержит предвидение полного отмирания государства.

В своем конспекте  книги М. А. Бакунина «Государственность и анархия» Маркс высказывает  предположение, что с полной победой  рабочего класса (ликвидацией частнособственнических отношений и устранением из жизни общества социальных антагонизмов) классовое господство пролетариата закончится. Но вовсе не закончится после этого бытие государственности. Таковая сохранится и будет функционировать. Ее характер, правда, существенным образом изменится: она утратит свой прежний «политической смысл». Хотя бытие государственности не прекращается после полной победы пролетариата, тем не менее и у него есть конечный рубеж. Так же, как государство «появляется только на определенной ступени развития общества, оно опять исчезнет, как только общество достигнет до сих пор еще не достигнутой ступени»,– отмечает Маркс в 1881 г., конспектируя книгу Генри Мейна «Лекции по древней истории институтов».

Продолжая такой ход Марксовых мыслей, Энгельс формулирует принципиальную позицию Маркса и свою по вопросу о происхождении и отмирании государства: «Итак, государство существует не извечно. Были общества, которые обходились без него, которые понятия не имели о государстве и государственной власти. На определенной ступени экономического развития, которая необходимо была связана с расколом общества на классы, государство стало в силу этого раскола необходимостью.

Мы приближаемся теперь быстрыми шагами к такой ступени  развития производства, на которой существование этих классов не только перестало быть необходимостью, но становится прямой помехой производству. Классы исчезнут так же неизбежно, как неизбежно они в прошлом возникли. С исчезновением классов исчезнет неизбежно государство. Общество, которое по-новому организует производство на основе свободной и равной ассоциации производителей, отправит всю государственную машину туда, где ей будет тогда настоящее место: в музей древностей, рядом с прялкой и с бронзовым топором». Сегодня эти выводы и прогнозы далеко не во всем и далеко не всем кажутся реалистичными.

Коммунизм, полагали Маркс и Энгельс, явит собой высокоорганизованный, гармоничный и планомерно развивающийся  «союз свободных людей». Как никакой  другой строй до него, он будет нуждаться в едином и научно обоснованном руководстве важнейшими аспектами общественной жизни. Орудием такого руководства, средством упорядочения и оптимизации данной социальной структуры выступит публичная власть, которая получит должное предметно-материальное и организационно-техническое воплощение в системе соответствующих учреждений, связей и процедур.

Труд по руководству  высокоорганизованным и планомерно развивающимся «союзом свободных  людей» подобен труду «под давлением  той внешней цели, которая должна быть осуществлена и осуществление которой является естественной необходимостью или социальной обязанностью,– как угодно». Участие в труде по управлению делами общества превращается в долг, в социальную обязанность каждого трудоспособного человека, ибо горстки «избранных», касты «государственных жрецов», некогда почти целиком узурпировавших заведование публичной властью, теперь нет.

Рассеивается  иллюзия, будто политика, администрирование, руководство делами общества – «это какие-то тайны, трансцендентные функции», которые могут быть доверены исключительно определенному узкому кругу лиц. Рабочие, указывает Маркс, кроме своего производительного труда должны будут сами выполнять для себя еще и труд непроизводительный (в данном конкретном случае управленческий), сделав непременное участие в управлении «побочной функцией многих». Красивое, но иллюзорное, невыполнимое предсказание. Политика, администрирование, руководство обществом нуждаются и еще очень долго будут нуждаться в деятельности групп специалистов, профессионалов.

Маркс и Энгельс  подвергли критике опубликованную в издании общества «Народная  расправа» (рупор М. А. Бакунина) статью: «Главные основы будущего общественного  строя». В ней говорилось, что  при новых порядках производственная, коллективистская и личная жизнь людей станет объектом самого тщательного регулирования. При новых порядках «стремлением каждого будет производить для общества как можно более и потреблять как можно меньше; в этом сознании своей пользы для общества будет заключаться вся гордость, все честолюбие тогдашних деятелей». Маркс и Энгельс, критикуя эти представления, находят лаконичное определение, высвечивающее самую суть модели «главных основ будущего общественного строя»,– «казарменный коммунизм». «Какой прекрасный образчик казарменного коммунизма! Все тут есть: общие столовые и общие спальни, оценщики и конторы, регламентирующие воспитание, производство, потребление, словом, всю общественную деятельность, и во главе всего, в качестве высшего руководителя, безымянный и никому не известный «наш комитет». Несомненно, это чистейший антиавторитаризм». Они осуждают сей коммунистический порядок, провозглашающий добродетелью жертвенность и аскетизм, подменяющий рациональную организацию общественной жизни установлением контроля за каждым шагом членов общества, прячущий от глаз общественности, от трудящихся центральные учреждения власти.