Личность Елизаветы Петровны

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Содержание

 

Введение 3

1. Императрица Елизавета Петровна в оценках дореволюционных российский исследователей 5

2. Личность Елизаветы Петровны в советской и современной историографии

22

2.1. Основные биографические факты из жизни Елизаветы 22

2.2 Российская  императрица Елизавета   в  современной историографии

26

Заключение 31

Список использованной литературы 34

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Введение

 

Главной задачей данного исследования является выделение работ в отечественной историографии посвященных личности Елизаветы Петровны и выявление противоречий историков в оценках ее характера. Актуальность выбранной темы определяется отсутствием специальных историографических работ, в которых исследовалась бы литература об императрице Елизавете и ее эпохе, то как меняется оценка ее персоны с развитием  исторической науки.  В своей исследовательской работе я хочу уделить внимание именно этой вопросу. В данной период  времени настала пора для изучения комплекса литературы, посвященного личности Елизаветы Петровны. Без подобного шага  невозможно понять ни закономерности развития отечественной историографии применительно к нашей теме, ни оценить источниковую базу и аргументы историков, с помощью которых обосновываются сделанные ими выводы, ни понять научные приоритеты, принадлежащие историкам в оценке личных качеств и царствования Елизаветы.

При работе над данной  темой необходимо обратиться к исследованиям дореволюционных, отечественных и современных  историков. К ним можно отнести труды М. М. Щербатова, А.И. Вейдемейера, Н.А. Полевого, И. И. Шишкина,  И.Д. Беляева, С.В. Ешевского, А.Д. Градовского, К.Ф. Валишевского, В.О.Ключевского, С.М. Соловьева, С.О. Шмидта, Я.З. Зутиса, Е.А. Анисимова, А.Б. Каменского и д.р.

Методологической основой  исследования является биографический метод и сравнительный метод.

Основные задачи работы:

• Выявление работ в отечественной историографии посвященных Елизавете Петровне;
• Изучение характеристики личности императрицы Елизаветы дореволюционными, советскими и современными историками
• Определение причин влиявших на характеристику личности Елизаветы, историками разных периодов исторической науки

 

Структура работы: работа состоит из введения, 2-х глав, заключения и списка литературы.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

1. Императрица Елизавета Петровна в оценках дореволюционных российских  исследователей

 

Самые первые исследования, посвященные Елизавете, появились в конце XVIII века. К ним можно отнести работы  М. М. Щербатова «О повреждении нравов в России»¹ и Н.М. Карамзина «Записка о древней и новой России»².  Эти работы содержат в себе похожие оценки личности и правления Елизаветы Петровны. Оба автора представляют нам Елизавету как хорошую и положительную личность, но как правителя любо вообще не оценивают, либо оценивают весьма негативно. М.М. Щербатов характеризует императрицу: «Сия государыня из женского полу в младости своей была отменной красоты, набожна, милосерда, сострадательна и щедра, от. природы одарена довольным разумом, но никакого просвещения не имела, так что меня уверял Дмитрий Васильевич Волков, бывшей конференц-секретарь, что она не знала, что Великобритания есть остров; с природы веселого нрава и жадно ищущая веселей, чувствовала свою красоту и страстна умножать ее разными украшениями; ленива и недокучлива ко всякому требующему некоего прилежания делу, так что за леностию ея не токмо внутренние дела государственныя многия иногда леты без подписания ея лежали, но даже и внешния государственные дела, яко трактаты, по несколько месяцев за леностию ее подписать ее имя у нее лежали; роскошна и любострастна, дающая многую поверенность своим любимцам, но однако такова, что всегда над ними власть монаршу сохраняла»³.  Как мы видим, автор показывает личностные качества Елизаветы весьма положительно, но в тоже время говорит о лени как о главном пороке, который мешает править государством. Он также упоминает о  приемствеености Петровских дел: «Почитающая память родителя своего императрица Елисавета на сие согласилась, и все узаконения императрицы Анны, которые были учинены в противность указам Петра Великого, окроме о праве перворождения в наследстве, были уничтожены, между коими многие весьма полезныя обретались»⁴. Читая работу  М.М. Щербатова складывается ощущение   что во время правления Елизаветы все государственные дела  совершались ее приближенными, которые пользовались своим высоким положением, такими как граф Петр Иванович Шувалов. Он увеличил своими доходы с винных откупов, вводил монополии на рыбные ловли на Белом и Леденом, получая себе прибыль, учредил род инквизиции, изыскуюшей корчемство, умножил пошлины на товары, умножил цену на соль,  возвышал и уменьшал ее цену монеты и т.д. Во всей работе прослеживается мысль, что Елизавета Петровна совершенно не разбиралась в людях, все кто хотел высоких чинов мог угодить императрице и получить то, что хочет, отсюда следует впечатление об императрице как о человеке недалеком, который не отличает фальшь и раболепство от правды и истинных намерений людей. Елизавета предстает в работе «О повреждении нравов России», как символ власти, но на самом деле фактической власти не имеет. Н.М.  Карамзин  так же делает акцент на том, что Елизавета являлась человеком, который совершенно не видел истинных намерений людей, почитавшим выслугу и желание во всем ей угодить, она ценила людей, которые не  перечили ее капризам, а вот великие и порядочные люди погибли по ее вине. В первых строках работы «Записка о древней и новой России» посвященных Елизавете Петровне, мы видим оценку  царствованию данного монарха: «Первые времена сего царствования ознаменовались нахальством славной лейбкомпании,  возложением голубой ленты на малороссийского   певчего   и   бедствием наших государственных благодетелей - Остермана и Миниха,  которые никогда не  были  так велики, как стоя под эшафотом и желая счастия России и Елизавете. Вина их состояла в усердии к императрице Анне и во  мнении,  что Елизавета,  праздная,  сластолюбивая,  не  могла хорошо управлять государством»⁵. Что же касается плюсов этого правления Карамзин говорит: «Несмотря на то,  россияне хвалили ее царствование: она   изъявляла  к  ним более  доверенности,  нежели  к  немцам; восстановила  власть  Сената,  отменила  смертную  казнь,   имела любовников  добродушных,  страсть  к  весельям  и  нежным стихам»⁶. Говоря о вполне удачной внешней политике автор делает упор на то, что в этом во всем нет заслуги Елизаветы: «Счастье, благоприятствуя мягкосердной Елизавете в ее  правление,  спасло Россию  от тех чрезвычайных зол,  коих не может отвратить никакая мудрость человеческая…»⁷. Таким образом Карамзин утверждает что Россию спасло именно «счастье», а не умение правительницы вести государственные дела. «Многие из заведений Петра Великого пришли в упадок  от  небрежения,  и вообще  царствование  Елизаветы не прославилось  никакими  блестящими деяниями ума государственного»⁸, - говорит историк. В событиях того времени: как достижения Ломоносова, учреждение Московского Университета и возвышение общей культуры российского народа, Карамзин  видит лишь инертное движение, которое являлось следствием Петровских преобразований: «Московский   университет   и   оды Ломоносова остаются красивейшими памятниками сего  времени.  Как при Анне, так и при Елизавете Россия текла путем, предписанным ей рукою Петра,  более и более удаляясь от своих  древних  нравов  и сообразуясь  с  европейскими»⁹. Одним из объяснений таких оценок является то, что во время правления Екатерины II была явная тенденция очернения дел Елизаветы. В мемуарах того периода мы видим некоторую насмешку по отношению ко времени Елизаветы. К ее деятельности относились с улыбкой. Такой тон задавала сама Екатерина Великая,  мысли императрицы поддерживали и ее многочисленные фавориты. Например Н. И. Панин про царствование Елизаветы писал: "Сей эпок заслуживает особливое примечание: в  нем  все  было жертвовано настоящему времени,  хотениям  припадочных людей и  всяким посторонним малым  приключениям в  делах".

В  XIX веке ситуация в историографии меняется. На смену негативным оценкам правления приходят положительные. Личность  Елизаветы теперь обладает всеми качествами правителя, которых так ей не хватало раньше. Она стала самостоятельной, заинтересованной в будущем своего государства. Отдаленная от политики в работах прежних авторов, теперь она принимает в ней непосредственное участие. Примерами работ того периода можно считать работы А.И. Вейдемейера «Царствование Елизаветы Петровны»¹⁰ и Н.А. Полевого «Столетие России с 1745 по 1845 гг.»¹¹. Работа А.И. Вейдемейра, относящаяся к   1834   году, хронологически и во всех подробностях рассказывает о царствовании императрицы. Большую часть данного исследования составляет описание проблем внешней политики и событий Семилетней войны. Автор в большей степени не дает своей оценки личности Елизаветы и ее правлению, он не высказывает своего мнения, а говорит лишь о фактах, но именно то, о каких фактах он говорит, дает нам возможность анализировать отношение Вейдемейера к данному периоду правления. Автор положительно отзывался о состоянии внешней политики во время Елизаветинского правления:  «Россия умножала число своих подданных и наслаждалась внутренним спокойствием, находилась в дружественных отношениях с иностранными державами, кроме Швеции»¹². В работе историка Елизавета принимает непосредственное участие в жизни страны, является вдохновителем своих подданных, так например описывается подготовка войны с Швецией: «Сии войска были под начальством Фельдмаршала  Ласси, Императрица прибыла к нему на галеру и слушала на ней обедню, после чего пожаловала ему богатый перстень  и небольшой крест с мощами; потом благоволила допустить к своей руке, и пожелав счастливого успеха, возвратилась во дворец, из окон которого смотрела, как проходили галеры, салютуя ей из всех пушек. Третьего мая сия эскадра прибыла в Кранштадт. Туда приехала Императрица, на адмиральский корабль, разговаривала с Фельдмаршелом и с Адмиралом, Графом Головиным, и в тот же день поехала в Петергоф»¹³. Автор «Царствования Елизаветы Петровны» уделяет большое внимание набожности императрицы, реформам, связанным с церковными преобразованиями и отдавал ей заслугу сохранения православия: «Елизавета Петровна была очень набожна и весьма пеклась о сохранении в России православия. <…>При ней велено было иноземцев за убийство  и другие тяжкие вины, если они примут грекоссирийскую веру, смертью не казнить и в ссылку не посылать, до истребования о том указа из кабинета.<…>В 1742 году приказано выслать за границу из всей России жидов и впредь, ни под каким видом, в Россию не пускать, из сего числа выключены однако же те из них, которые захотели принять грекоссирийскую веру, но по окрещении не велено их выпускать из государства.<…>В 1742 году приказано не допускать в Казанской Губернии строить мечети и разведывать о превращенных в Маломонашеский закон, повелено церкви Армянские, кроме одной в Астрахани, недавно строенные, упразднить и впредь не позволять оные строить»¹⁴. Об участии в государственных делах Елизаветы автор говорит мало, так как уже говорилось ранее, данная работа была посвящена внешней политике, но все же мы находим его оценку: «В последние годы царствования своего, по растроивавшемуся здоровью, Елизавета Петровна мало занималась делами, и даже не подписывала бумаг, но все время правления возложила на своих министров. В первые же четыре года с прилежанием занималась управлением государственным и присутсвовала несколько раз в Сенате»¹⁵. В целом А.И. Вейдемейеер высказывает почтение и уважение к личности Елизаветы Петровны, и хотя он не явно выражает это, но все же при тщательном изучении его работы это становиться очевидным: «Перед кончиной Елизавета Петровна была одержима ужасными страданиями, и несмотря на привычку свою к неге, роскоши и покойной жизни, перенесла мучения свои с твердостью и безропотную покорность к Всевышнему: движимая чувствами истинной Христианки, она уверяла, что страдания ее слишком легки в сравнении с ее грехами»¹⁶.

Этап с 1840-1860 года является скачком в сторону возобновления негативных оценок  в историографии. Елизавета снова, как и в самых первых работах историков, просто символ власти, все достоинства как внешней, так и внутренней политики историки не склонны были приписывать самой императрице, она как бы и не управляла государством вовсе, а только находилась на троне, при этом и личностью была не слишком выдающейся и непримечательной. К таким работам можно отнести труды  И. И. Шишкина «События в Петербурге в 1740 и 1741 гг.»¹⁷,  И. Д. Беляева «Российское общество от кончины Петра Великого до Екатерины II»¹⁸, С. В. Ешевского «Очерк царствования Елизаветы Петровны»¹⁹, А.Д. Градовского «Высшая администрация России»²⁰. С.В. Ешевский говорит о времени правления Елизаветы, как о времени темном и одинаковом с предыдущими правлениями вплоть до Петра I: «С Петра Великого до самой Екатерины Великой русская история сводится  к истории частных лиц,  отважных или хитрых  временщиков,  и истории борьбы известных партий,  придворных интриг  и трагических катастроф»²¹. Эта оценка не признает в царствовании Елизаветы Петровны никакого исторического значения. По мнению С. В. Ешевского, время Елизаветы не отличается ничем от времени временщиков, от времени дворцовых интриг и немецкого режима. Так же он выделяет непонимание задач и реформ Петра: «Смысл  реформы начинает  снова открываться только  при Екатерине  II. Царствование Елизаветы  Петровны  не  принадлежит  к числу  тех,  которые  оставляют по себе  долгую память  во  внутреннем строе государства.  Мы  напрасно  будем искать в  правительственных  распоряжениях какой-нибудь  системы, какого-нибудь  плана.  В этом отношении  царствование Елизаветы  представляет  продолжение предыдущих правлений»²², - говорит автор, оценивая Елизаветинское правление. А.Д. Градовский также придерживается мнения об отсутствии результата в продолжении реформ Петра I, но все же он выделяет полное возвращение дочери Петра к  политике своего отца: «Время   Елизаветы  Петровны представляет  один из  любопытнейших моментов в истории нашего права. Высшая законодательная  власть бездействует; нет  теории,  творческой  деятельности Петра, его систематического  объединения разных государственных  вопросов... Вместе с  тем  заметно полное  возвращение к началам, внесенным Петром  в русские учреждения...  Можно   проследить  дальнейшее   развитие  начатков, положенных   Петром   в  нашу   администрацию»²³. Градовский также указывает на малоэффективную деятельность Сената, которая сводилась к ряду частных мероприятий.

Все изменилось в период  1860-1890 гг., это было время трудов выдающихся российских историков. Елизавета вновь  стала оцениваться как историческая личность такими авторами как К.Ф. Валишевский, С.М. Соловьев,  В.О.Ключевский и д.р.  Они придерживались общего мнения о том что Елизавета продолжила дело своего отца, и хотя  не была подготовлена для трона, она смогла  уловить важность момента и благодаря природному уму стала достойной наследницей петровских начинаний . Так об этом говорит Валишевкий в своей работе «Елизавета Петровна. Дочь Петра Великого»²⁴, название которой является лозунгом правления императрицы: «Она была дочерью Петра Великого. Родившись вдали от трона, она была вознесена на него, потому что в ее жилах текла кровь величайшего из русских и одного из самых замечательных людей, когда-либо существовавших. Если бы она даже не имела никаких других прав на наше внимание, все-таки было бы удивительно, что ни в России, ни в других странах ей до сих пор не было воздвигнуто исторического памятника, где была бы освещена вполне роль, сыгранная ею в истории ее отечества. Но ее судьба и личность интересны и в других отношениях. В силу своего происхождения от Петра Великого и несмотря на выдающееся участие иностранцев в ее восшествии на престол, ее царствование ознаменовалось, между регентством Бирона или Анны Леопольдовны и правлением Екатерины Ангальт-Цербстской, таким расцветом национального чувства, какое России не скоро еще пришлось пережить. Елизавета ни своим нравом, от природы беспечным и причудливым, ни небрежным воспитанием, полученным ею, не была подготовлена к занятию престола. Но в качестве дочери Полтавского героя ей все же удалось вознести славу русского оружия, впервые сражавшегося с грознейшим из противников в сердце Западной Европы, на высоту, едва ли превзойденную им с той поры»²⁵.  Более четкую оценку дал в своей работе С. М. Соловьев: «Восстановление  учреждений   Петра Великого  в том виде, в каком он их оставил, постоянное стремление дать силу его  указам,  поступать   в  его  духе -  сообщали  известную  твердость, правильность,  систематичность   действиям  правительства,  а  подданным - уверенность и спокойствие"²⁶.  В работах историков того времени мы находим практически одинаковое описание характера и внешности Елизаветы Петровны. Она предстает нам привлекательной, энергичной, любящей всевозможные увеселение и балы , капризной русской барыней, но в то же время несущей со всем достоинством корону российской империи. Валишевский описывает внешность дочери Петра с портретной точностью и яркими метафорами: «Черты ее лица были неправильны, нос короткий, толстый и приплюснутый, но великолепные глаза украшали и освещали ее лицо. Впоследствии, имея или воображая, что она имеет власть над зрением художников, она не допускала правдивого изображения своего носа на портретах, и знаменитому граверу Шмидту пришлось переделать его на портрете Токе. По той же причине она никогда не позволяла изображать себя в профиль. Но она была хорошо сложена; у нее были красивые ноги, белоснежное свежее тело и ослепительный от природы цвет лица. Несмотря на пристрастие к французским модам, она никогда не пудрила волосы; они были того красивого рыжего цвета, что так ценится любителями венецианской красоты. И от всего ее существа веяло любовью и сладострастьем»²⁷. Елизавета в оценках того времени была совмещением прошлого и будущего, Российской культуры и Западных веяний, любительницей светских балов и ревностной христианкой: «Елизавета попала между двумя встречными культурными течениями, воспиталась среди новых европейских веяний и преданий благочестивой отечественной старины. То и другое влияние оставило на ней свой отпечаток, и она умела совместить в себе понятия и вкусы обоих: от вечерни она шла на бал, а с бала поспевала к заутрене, благоговейно чтила святыни и обряды русской церкви, выписывала из Парижа описания придворных версальских банкетов и фестивалей, до страсти любила французские спектакли и до тонкости знала все гастрономические секреты русской кухни»²⁸, - так говорит об этом в своих лекциях по русской истории В. О. Ключевский. Елизавета выступает символом продолжения власти Петра, защитницей русского народа от результатов предыдущих правлений, для которых было характерно повсеместное вмешательство иностранцев. Об этом очень четко высказался С. М. Соловьев: «Шетарди не обманывался, что в движении в пользу Елисаветы дело шло о национальном интересе, национальной чести, что иностранного правительства больше не хотели; это было так очевидно, что даже иностранцу нельзя было ошибиться. Но француз жестоко обманывался, предполагая, что торжество национального интереса будет иметь следствием возвращение русских к допетровским временам; странно, как он, понимая деликатность Елисаветы относительно отцовских завоеваний, не понимал, что те же самые побуждения заставят дочь Петра сохранять и развивать все сделанное при Петре: в такое странное заблуждение Шетарди мог быть приведен только сильным национальным движением, кидавшимся в глаза, и неумением разобрать, в чем заключалась сущность этого движения»²⁹. Также Соловьев говорит о возникновении национального движения: «С первых же дней царствования Елисаветы было видно, что национальное движение будет состоять в возвращении к правилам Петра Великого, следовательно, согласно с этими правилами должен был и решиться вопрос об отношении русских к иностранцам, а правило Петра было всем известно: должно пользоваться искусными иностранцами, принимать их в службу, но не давать им предпочтения пред русскими, и важнейшие места в управлении занимать исключительно последними. Елисавета в этом отношении высказалась ясно в заседании Сената 15 февраля 1742 года: когда ей было доложено о приеме в службу инженер-подполковника Гамбергера, также об определении его в инженерный корпус, то она указала: генерал-фельдцейхмейстеру в инженерном корпусе освидетельствовать, есть ли в подполковничий чин из российских к произвождению достойные, и буде из российских в тот чин достойного не найдется, то объявленного Гамбергера в науках его свидетельствовать и представить ее величеству»³⁰. Автор при всей своей положительной оценке   делает  большой акцент на том, что Елизавета была в первую очередь женщиной: слабой, беззащитной, ищущей помощи. Переворот, который совершила Елизавета, был для нее огромным достижением, потребовал немало мужества, храбрости и стойкости. У Ключевского можно найти оценку государственных дел Елизаветы, и здесь мы видим ее больше женщиной чем правительницей: «Европы лежала перед ней в ее распоряжении, но она так редко на нее заглядывала, что до конца жизни была уверена в возможности проехать в Англию сухим путем; и она же основала первый настоящий университет в России - Московский. Ленивая и капризная, пугавшаяся всякой серьезной мысли, питавшая отвращение ко всякому деловому занятию, Елизавета не могла войти в сложные международные отношения тогдашней Европы и понять дипломатические хитросплетения своего канцлера Бестужева-Рюмина. Но в своих внутренних покоях она создала себе особое политическое окружение из приживалок и рассказчиц, сплетниц, во главе которых стоял интимный солидарный кабинет, где премьером была Мавра Егоровна Шувалова, жена известного нам изобретателя и прожектера, а членами состояли Анна Карловна Воронцова, урожденная Скавронская, родственница императрицы, и какая-то просто Елизавета Ивановна, которую так и звали министром иностранных дел. «Все дела через нее государыне подавали, - замечает современник. Предметами занятий этого кабинета были россказни, сплетни, наушничества, всякие каверзы и травля придворных друг против друга, доставлявшая Елизавете великое удовольствие. Это и были «сферы» того времени; отсюда раздавались важные чины и хлебные места; здесь вершились крупные правительственные дела»³¹.  В работах историков конца XVIII – начала XIX выделялось огромное влияние, которое оказывали на Елизавету фавориты и ленность в введении дел. В работе Соловьева мы находим четкие объяснения этих явлений: «Елисавета, будучи от природы умна и наблюдательна, не могла не заметить очень скоро борьбы между своими вельможами; она отнеслась к ней спокойно; будучи одинаково хорошо расположена ко всем ним, считая их всех нужными для своей службы, она не хотела жертвовать одним для другого. Эти люди, стремившиеся овладеть ее доверием, ее волею, как обыкновенно бывает, не понимали, сколько гарантии для них заключается в этом спокойствии, в этой ревности императрицы относительно их; они обыкновенно упрекали ее в непостоянстве, в том, что, выслушав нынче мнение одного и, по-видимому, согласившись с ним, завтра, выслушав другого, она переменяет прежнее мнение; упрекали ее в скрытности и хитрости. Не имея блестящих способностей, образования, приготовления, опытности и привычки к делам правительственным, Елисавета, разумеется, не могла иметь самостоятельных мнений и взглядов, исключая тех случаев, где она руководилась чувством. Выслушивая одно мнение, она принимала его и по живости характера не могла удержаться от выражения своего одобрения; не торопясь решать дело по первому впечатлению, она выслушивала другое мнение и останавливалась на новой стороне дела; приведенная в затруднение, сравнивая и соображая, она, естественно, медлила и тем приводила в раздражение людей, желавших, чтоб их мысль была приведена как можно скорее в исполнение. Они кричали, что императрица не занимается государственными делами, отдает все свое время удовольствиям. Мы не станем отрицать, чтоб в этих жалобах не было значительной доли правды. Елисавета могла быть и ленива, и предана удовольствиям; мы заметим только, что указания на эти недостатки идут от людей, находившихся в раздраженном состоянии, страстно желавших спешить; мы заметим только, что были и другие причины медленности: укажем на трудность решения дел при разноречии мнений, при спокойном, ровном отношении к людям, высказывавшим разноречивые мнения»³². Оценивая время царствования Елизаветы Петровны историки этого периода времени делают практически одинаковые выводы, выделяя это царствование, как выдающееся, ценное по своей значимости и самобытное по своему характеру. К.Ф. Валишевский  выделяет и положительные и отрицательные моменты сего царствования, указывая на то, что Елизавета была в первую очередь дочерью своего отца и повсеместно сравнивает их: «Царствование Елизаветы – благодаря неисчерпаемому богатству того капитала, который она тратила, не считая, – было все-таки несомненным шагом вперед даже во внутренней жизни России. Оно сохранило державе, созданной Петром Великим, ее пугающий вид громадной и грозной машины, работающей исключительно для внешних материальных завоеваний, в то время как умственное, духовное и экономическое развитие страны было исковеркано и подавлено этим слишком односторонним и несоразмерным усилием. Но, дав вначале временную передышку переутомленной энергии народа, оно все-таки направило ее к более полезным целям, которых Россия никогда не упускала уже из виду, и к более плодотворной деятельности. У Елизаветы не было знаний и уменья, но по самому своему темпераменту, по более мягкому, нежели у отца, нраву, по своим более утонченным вкусам она содействовала этой эволюции, наложив на права, побуждения и идеи своего народа новый отпечаток. Дочь Петра Великого осветила мрачную историю России прелестью женской улыбки, и «в труд избранный» народ, которого впереди ждали еще длинные годы испытаний, надолго сохранил воспоминание об этом утешении и ласке. С другой стороны, вопреки компрометирующим союзам и нежелательным компромиссам, которые помогли ее возвышению, вопреки ее договору с западным миром, заключенным ею в силу ее программы, Елизавета, – как представительница рода, полтора века назад призванного Россией для опоры и защиты ее независимости – не нарушила этого другого договора, заключенного в 1613 году для спасения родины. И, несмотря на соблазны и опасность становившегося все более тесным сближения с европейской цивилизацией и политикой, она, по мере сил, охраняла независимость своего народа, как первое условие его существования, и культ тех традиций, которые составляют его душу»³³. Соловьев же в своей оценке отдает ей заслугу освобождения от гнета и вмешательства иностранцев, возрождения народного духа и рождения гумманности, которой не выражал никто из правителей до нее. Дочь Петра своей политикой изменила российскую культуру и дала крепкий фундамент для блестящего царствования Екатирины  II: «Россия пришла в себя. На высших местах управления снова явились русские люди, и когда на место второстепенное назначали иностранца, то Елисавета спрашивала: разве нет русского? Иностранца можно назначить только тогда, когда нет способного русского. Народная деятельность распеленывается уничтожением внутренних таможен; банки являются на помощь землевладельцу и купцу; на востоке начинается сильная разработка рудных богатств; торговля с Среднею Азиею принимает обширные размеры; южные степи получают население из-за границы, - население, однородное с главным населением, поэтому легко с ним сливающееся, а не чуждое, которое не переваривается в народном теле; учреждается генеральное межевание; вопрос о монастырском землевладении приготовлен к решению в тесной связи с благотворительными учреждениями; народ, пришедший в себя, начинает говорить от себя и про себя, и является литература, является язык, достойный говорящего о себе народа, являются писатели, которые остаются жить в памяти и мысли потомства, является народный театр, журнал, в старой Москве основывается университет. Человек, гибнущий прежде под топором палача, становится полезным работником в стране, которая более, чем какая-либо другая, нуждалась в рабочей силе; пытка заботливо отстраняется при первой возможности, и таким образом на практике приготовляется ее уничтожение; для будущего времени приготовляется новое поколение, воспитанное уже в других правилах и привычках, чем те, которые господствовали в прежние царствования, воспитывается, приготовляется целый ряд деятелей, которые сделают знаменитым царствование Екатерины II»³⁴. Самую знаменитую и употребляемую в большом количестве литературы  оценку дал Ключевский. Она своеобразна  и противоречива, но как мне кажется, больше всего совпадала с противоречивостью характера Елизаветы: «Елизавета жила и царствовала в золоченой нищете; она оставила после себя в гардеробе слишком 15 тысяч платьев, два сундука шелковых чулок, кучу неоплаченных счетов и недостроенный громадный Зимний дворец, уже поглотивший с 1755 по 1761 г. более 10 миллионов рублей на наши деньги.<…> При всем том в ней, не как в ее курляндской предшественнице, где-то там глубоко под толстой корой предрассудков, дурных привычек и испорченных вкусов еще жил человек, порой прорывавшийся наружу то в обете перед захватом престола никого не казнить смертью и в осуществившем этот обет указе 17 мая 1744 г., фактически отменившем смертную казнь в России, то в неутверждении свирепой уголовной части Уложения, составленной в Комиссии 1754 г. и уже одобренной Сенатом, с изысканными видами смертной казни, то в недопущении непристойных ходатайств Синода о необходимости отказаться от данного императрицей обета, то, наконец, в способности плакать от несправедливого решения, вырванного происками того же Синода. Елизавета была умная и добрая, но беспорядочная и своенравная русская барыня XVIII в., которую по русскому обычаю многие бранили при жизни и тоже по русскому обычаю все оплакали по смерти»³⁵. Как мы видим разногласия между историками того периода времени не слишком принципиальны, хотя существуют некоторые дискуссии о степени учатия в делах правления самой императрицы. В это время также выделялся всплеск интереса к личностям монархов среди обычных читателей, далеких от науки личностей, для них и были написаны многочисленные брошюры, где восхваляли всех государей дома Романовых, в их число попала и Елизавета. Авторами таких работ были С.П. Даль, И.И. Петров, автор юбилейных изданий к 300-летию дома Романовых М.М. Богословский.

Делая вывод, мы можем с уверенностью сказать, что дореволюционные историки  занимались рассмотрением одинаковых вопросов: рождением и детством, положением Елизаветы при царствовании Анны, отношениям с Анной Леопольдовной и Брауншвейгской фамилией,  восшествием на престол в 1741 году.  На таких вопросах останавливались большинство историков которые занимались периодом правления Елизаветы Петровны. Нужно еще раз сказать о влиянии мемуарной традиции, субъективность которой накладывалась на  исследования историков. Еще раз подчеркнем влияние мемуарной традиции. При исследовании конкретных сюжетов елизаветинского царствования историк ХIХ-начала XX вв. исходил из общих представлений о ее эпохе, и в соответствии с этими общими представлениями изымал из мемуаров или переписки соответствующие оценки личности и деяний Елизаветы. Так, если для Соловьева правление Елизаветы есть возврат к национальной политике (общая оценка), то и частные сюжеты, например, характер Елизаветы или социально значимые черты ее личности подаются в соответствующем ключе и из источников извлекаются положительные характеристики.

Оценки меняются в советское  время, когда единственной научной парадигмой  был марксизм. Историки  советского периода времени, рассматривают совершенно новые стороны царствования, уделяя большее внимание социальным и политическим аспектам. Советская историография стала новым этапом в изучении личности Елизаветы Петровны.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

2. Личность Елизаветы Петровны в советской и современной историографии

 

2.1 Елизавета Петровна в оценках советских историков

 

Советские историки к личности и деяниям Елизаветы были совершенно равнодушны, ведь единственной научной парадигмой был марксизм. При этом нужно отметить, что если в 1920-е гг. еще наблюдалось какое-то разнообразие в методологии, т.к. были еще живы «старые» дореволюционные ученые, то в 1930-е гг. прослеживается уже полный унисон негативных оценок и мнений, а специальных работ по личности Елизаветы уже не выходит. Имена российских монархов вообще перестали упоминаться, будучи замененными на формулировки: «царское правительство», «самодержавный режим» и т.п. Историки склонны объяснять это общими негативными оценками русского самодержавия и русских самодержцев, возобладавших в советской исторической науке (Иван IV и Петр I - исключения).

В 1940-50-е гг. наблюдается  всплеск интереса к некоторым  событиям периода елизаветинского  царствования. Так, в период Великой Отечественной войны и сразу после нее историки стали обращаться к Семилетней войне, находя определенные аналогии в истории, при этом в подобного рода работах Елизавета могла даже оцениваться в положительном ключе, но лишь потому, что ее племянник рассматривался как законченный предатель, сторонник прусского короля Фридриха, отдавший все завоеванные русскими солдатами земли во время правления его тетушки. На фоне этого злодея Елизавета казалась советским авторам государыней, думающей о своей стране. В этом случае оценки давались нейтральные. (К.В. Базилевич, Г.Г. Фруменков, И.М. Слизков и др.) Но после победы в Великой Отечественной войне в монографиях, посвященных елизаветинскому периоду, которые стали появляться в это время, оценки Елизаветы остались негативными, в частности, во внутренней политике.