Мифология восточных славян

Археологи находили и древнеславянских идолов. Обычно они представляли собой  деревянные или каменные столбы, верхняя  часть которых изображала человеческую голову, нередко - в шапке. Средняя  высота их около 0,7 м. В Черновицкой обл. был найден двуликий каменный идол высотой 1,7 м, на котором "схематично изображены два плоских лица, повернутых в противоположные стороны. <...>

Одна, по-видимому мужская, голова изображена в остроконечном головном уборе; лицо другой, очевидно, принадлежит женщине, на голове которой шапки нет".

Самым знаменитым восточнославянским идолом является, бесспорно, Збручский (по названию р. Збруч в Западной Украине, притока Днестра, где он был найден), находящийся ныне в  Краковском археологическом музее в Польше. Ему в XIX - XX вв. были посвящены десятки научных исследований. Идол представляет собой четырехгранный известняковый столб высотой 2,7 м, на каждой из сторон которого, разделенной по вертикали на три части, помещены серии изображений. Вероятно, изначально он был раскрашен. Верхняя часть идола содержит 4 фигуры под общей шапкой: женское общество с рогом (изобилия?) в правой руке, по левую сторону от него - мужская фигура с саблей у пояса и конем внизу, по правую сторону - женская фигура с кольцом в правой руке, на четвертой стороне столба - мужская фигура без атрибутов. Фигуры интерпретируются исследователями как боги, находящиеся в "верхнем", небесном мире. Средняя часть столба, соотносимая со "средним", земным миром, содержит изображения человеческих фигур, взявшихся за руки, словно в хороводе. В нижней части находятся три фигуры усатых мужчин, возможно, богов (или одного бога) подземного мира, поддерживающих руками среднюю часть (землю). Сочетание трехчастной вертикальной структуры с четырехгранностью позволяет видеть в Збручском идоле универсальный символ, синтезирующий представления о строении мира с оппозициями типа правый - левый, верхний - нижний, мужской - женский, относящийся к богам - относящийся к людям и т.п. Надежно истолковать изображенные фигуры едва ли возможно. Однако персонаж с саблей и конем предположительно отождествляется со славянским божеством Перуном.

Восточнославянские боги

Перун обычно стоит первым в дошедших до нас списках верховных божеств восточных славян. Он однозначно истолковывается учеными как громовник (бог грозы), культ которого, общий для всех славян и близкий балтийскому культу Перкунаса, восходил к древнейшему культу Громовержца в индоевропейской мифологии, связанного с военной функцией. Потому и Перун считался у славян покровителем военной княжеской дружины (которая клялась его именем) и самого князя. Возможно, именно потому с усилением у восточных славян княжеской власти Перун оказался во главе пантеона. Его имя сопоставляется с древнеиндийским Варуна (бог - создатель и опора неба и земли, владыка небесных вод, брат огня). Варуна был в определенный период верховным божеством ведийского пантеона, а после, смененный Индрой (с которым, кстати, тоже сравнивал Перуна), стал богом океана и Запада.

В мифологической модели мира каждому  персонажу присущи некоторые  атрибуты и функции, которые делают его узнаваемым в любых проявлениях. Перечислим основные атрибуты Перуна, также унаследованные из глубокой древности.

Возвышенное место, гора, холм. В приведенном выше отрывке летописи говорилось, что кумир Перуна, среди прочих, был поставлен на холме. На холме стоял и его идол в Новгороде. Широко распространены древние славянские названия возвышенностей и гор, происходящие от имени Перуна. Вероятно, в старину на них находились его святилища.

Второй важный атрибут Перуна - дуб и дубрава. Например, в Грамоте  галицкого князя Льва Даниловича 1302 г. говорится: "А от той горы до Перунова дуба горе склон". При  раскопках святилища в Перыни были обнаружены остатки дуба, как и, кстати, следы жертвоприношения лошади. Известны предания о вечном огне из дубовых дров у идолов Перуна. Сам Перун представлялся в виде немолодого мужа с усами и бородой. Из дней недели ему (как и античному громовержцу Зевсу-Юпитеру, и скандинавскому громовику Тору) был посвящен четверг (кстати, французское название четверга - jeudi - сохранило имя Юпитера, а английское - Thursday - Тора, у западных полабских славян он также именовался Перуновым днем). Как покровитель воинов, он был связан с оружием, да и сам вооружен. Перун мечет в противников камни, боевые топоры и громовые стрелы. Кстати, слово "перун" или "пярун" до сего дня сохранилось кое-где в народной речи белорусских, украинских и русских крестьян, и означает оно "гром" (в связи с тем что смерть от грома считалась в народе благодатной, в Белоруссии в XIX в. было записано следующее высказывание: "Ах, дай Божа, каб мяне пярун забив!.. Щасьливый ба быв я чаловек!").

Вяч.Вс. Иванову и В.Н. Топорову на основании изучения данных индоевропейских традиций удалось предположительно восстановить содержание древнейшего мифа о Боге грозы и его противнике. Центральным персонажем этого мифа и является в славянской традиции Перун. Сюжет мифа состоит в том, что змеевидный противник, связанный с подземными водами и шерстью, похищает у Громовержца скот (варианты: жену, людей; есть вариант измены жены Громовержца со змеем). Бог грозы, всадник на коне или боевой колеснице, в отместку поражает змея громовыми стрелами или другим оружием. Тот прячется в дереве, затем в камне, человеке, животных, в воде, но оказывается побежден, после чего Громовержец освобождает скот (женщину), а в поздних вариантах - воду: идет дождь. Перед нами, таким образом, миф о происхождении грозы и дождя: таково, по крайней мере, одно из его возможных толкований. Этот миф оставил многочисленные следы в балтийском и славянском фольклоре, на неславянских балканах (например, у румын) и во многих других традициях. Любопытно, что известное изображение Георгия Победоносца на коне, поражающего копьем дракона (представленное, например, на гербе Москвы), воспроизводя древнюю ближневосточную легенду о змееборце, прекрасно соотносится с изложенным мифологическим сюжетом, в чем, видимо, один из секретов популярности св. Георгия в простом народе. С различными отражениями этого мифа, названного "открывателями" основными (прочие мифы данной традиции могут осмысливаться как производные от основного, его трансформации), мы еще встретимся в дальнейшем. Впрочем, будем иметь в виду и то, что далеко не все современные специалисты считают эту реконструкцию оправданной. Перуну, согласно сюжету мифа, был противопоставлен противник-змей, связанный с подземными водами (такие существа, связанные одновременно с плодородной, производительной силой земли и воды и с подземным царством и смертью, в научной литературе получил название атонических. - отгреч. хтонос - "земля"). Реконструируется соотнесение противника также с низменностью и загробным миром. В славянской традиции его имя, по предположению ученых, - Белее (или Волос). Оно сопоставимо с именем балтийского бога загробного мира Белеса. По вполне понятным причинам идола Белеса не могло быть среди поставленных князем Владимиром на холме: богу, связанному с нижним миром, не место на возвышенности. Исследователями высказывалось предположение, что в древнем Киеве идол Белеса стоял на Подоле (в нижней части города), где до сего дня сохранилась улица Волошская (по-украински - Волоська). Но бог этот несомненно входил в официальный пантеон: если княжеская дружина, как мы помним, при заключении договоров клялась своим военным богом Перуном, то прочие - Белесом как богом всенародным, покровителем всей Руси (каковую функцию у него унаследовал, как мы увидим в дальнейшем, св. Николай). Белес - покровитель скота, причем в древности, вероятно, в двух смыслах: славянское слово СКОТЬ могло обозначать также "богатство". "Скотий бог" - постоянное, неоднократно упоминаемое прозвание Белеса/Волоса. Например, о свержении его идола в реку после принятия христианства в житии св. Владимира сказано: "А Волоса идола, его же именоваху яко (скотия) бога, повеле в Почаину реку въврещи". В направленном против язычества памятнике церковной литературы "Слове некоего Христолюбца" сказано о язычниках: "Иже молятся огневи под овином, вилам, Мокошьи, Симу, Рылу, Перуну, Волосу скотью Богу..."

Имя Белеса/Волоса сохранилось и  сегодня в некоторых народных обрядах, а также в словах, употребляемых  в русских народных говорах, типа "волосатик", "волосень" со значениями "нечистый дух", "черт". Древний  певец Боян в "Слове о полку Игореве" назван "Велесовым внуком", что дает основания исследователям считать Велеса покровителем искусств, в частности - обрядовых песен и поэтического творчества. По данным некоторых регионов для него восстанавливается функция хозяина всех животных, схожего с лешим, и связь с древним культом медведя (который мог называться "волосатым"), культом, прослеживаемым некоторыми учеными (Б.А. Рыбаков) до каменного века. Имя Волоса отразилось и в древнерусском названии созвездия Плеяд - Волосыни, Волосожары, поскольку по примете яркое их сияние предвещает удачу в охоте на медведя. Естественна магическая связь Волоса с волосами и шерстью (руном), сохраненная русскими заговорами от змеиного укуса, где царь-змей обычно лежит на черном бараньем руне. Постоянным атрибутом фольклорных персонажей, связанных с образом Велеса, является также хромота или одноногость (ассоциирующаяся в народном представлении со змеем). Имя Велеса сопоставляется с санскритским (т.е. древнеиндийским, по названию языка древних священных индийских письменных памятников - "санскрит") словом vala (valas) или bala - "волос" (в том числе животного), щетина, а также именем демона Валы (Vala), срывающего в пещере коров бога Индры (сравнимого по функции с Перуном); в мифе Индра освобождает коров и поражает Валу .

Возвращаясь к именам богов, чьи  идолы были поставлены князем Владимиром на киевском холме, обратимся к единственному  женскому персонажу на уровне богов  в восточнославянской мифологии - Мокоши (Макоши). Обычно ею завершаются списки мифологических персонажей, а располагаясь в середине, она обычно отделяет в списке богов от низших мифологических существ. Например, в том же "Слове некоего Хритолбюца" сказано: "И веруют в Перуна, и в Хърса, и в Сима, и в Ръгла, и в Мокошь, и в вилы, ихже числом тридесяте сестрениц, - глаголют - оканьнии - невегласи..." И в этой, и в приведенной выше цитате Мокошь оказывается между низшими демоническими существами - вилами - и богами.

Вяч.Вс. Иванов и В.Н. Топоров связывают  Мокошь с женским персонажем мифа о Громовержце - его супругой, похищенной змеем или изменившей с последним и наказанной обманутым богом. Согласно гипотетически реконструированному мифу, она была огненным ударом низвергнута на землю, а ее 7 (12) детей превращены Громовержцем в мелких хтонических зверушек: лягушек, ящериц, змей или вредных насекомых: комаров, мух и т.п. (кроме младшего сына, который выдержал испытание огнем, оказавшись "своим", и воскрес в удвоенном (близнечном) облике, став покровителем удачного урожая и целителем); дом же их сожжен молнией. Мокошь, таким образом, связана с верхом и низом, огнем и влагой, чем объясняется ее "промежуточное" положение в перечнях. Впрочем, у многих ученых эта реконструкция мифологического сюжета вызывает сомнения и возражения.

Мокошь сближают с рядом женских персонажей живых фольклорно-этнографических славянских традиций, обладающих сходными именами: Мара, Морена, Маркита, Макрина и т.п. Культ Мокоши был, возможно, схож с культом Велеса и весьма распространен на Руси. Согласно этнографическим данным, аналогичные ей персонажи представлялись в виде женщины с распущенными волосами, большой головой и длинными руками. Она покровительствует специфическим женским работам, преимущественно прядению, ткачеству, домашним делам. В традиционной модели мира Мокошь связана со всем нижним, левым, темным, влажным, с дождем, ночью, половой жизнью и плодородием. Ее имя сближают с русским корнем мок- (моч-), откуда мочить, мокрый, и с некоторыми санскритскими словами: корнем muc-(муч-) со значением "освобождать", "отпускать", "покидать"; со словом mokha (мокша), означающим освобождение, развязывание, проливание, утекание, смерть; со словом moki - "ночь", "освободительница". В старинных памятниках Мокошь сближается с греческой Гекатой, богиней мрака, ночных видений и чародейства, связанной с миром мертвых. Мокошь соотносилась с днями недели, носящими женские имена, потому представления о ней совместились с христианскими представлениями о св. Среде, св. Параскеве Пятнице, св. Анастасии Воскресенье и др., что будет рассмотрено в гл. 4. До нашего времени на северо-западе России помнили о мифологическом существе Мокуши или Мокоши, связанном с женщинами ("идоло-молицами") и их занятиями: прядением, стрижкой овец и т.п. Известна

Мокошь и другим славянским традициям. Ср. также череповецкое мокоша - "нечистый дух".

Рассмотрим теперь трех связанных, очевидно, между собой богов: Сварога, Дажьбога и Стрибога. Первый из них  не представлен среди идолов Владимирова  пантеона и, таким образом, не входит в перечень "семи богов". Но существует свидетельство, которое позволяет исследователям считать его персонажем высшего уровня мифологической иерархии. Это вставка, включенная славянским переписчиком в перевод отрывка из "Хроники" византийского автора VI в. Иоанна Малалы (в так называемой Ипатьевской летописи). Во вставке Сварог отождествляется с греческим богом Гефестом - хромым покровителем огня и кузнечного дела - и говорится, что после Сварога царствовал его сын Солнце, которого называют Дажьбог (Даждьбог). Это свидетельство, не очень, впрочем, достоверное, все же дало основание некоторым ученым выделять периоды главенства Сварога и Дажьбога в истории славянской мифологии.

Постоянный атрибут Сварога - огонь, зажигаемый в ритуальных целях под  овином и называемый сварожтем. Так, в "Слове некоего Христолюбца" сказано о язычниках: "Куры режють; и огневи молять же ся, зовуще его сварожичъмь". "Огневы сварожицю молятся", - сказано и в "Слове о том, как погани суще языци кланялися идолом". Имя Сварога сближают с санскритским словом svarga - "небо", а также svar - "солнце", "сверкать". Поскольку нигде не упоминаются идолы Сварога и он отсутствует в обычных перечислениях богов, мы имеем основания считать его персонажем более низкого уровня - духом огня. Но приходится учитывать и то, что он назван отцом Дажьбога, что не дает возможности вовсе "опустить" его до уровня мелких демонов.

Сам Дажьбог в перечнях имен богов  обычно упоминается вместе со Стрибогом. Имя его означает буквально Дай-бог, т.е. "податель благ". Потому Дажьбога иногда осмысливают как обычную для индоевропейской мифологической системы пару бога-подателя и бога-рассеивателя, распространителя, распорядителя богатства. Соответственно и имя Стрибога сближается с санскритским корнем stri - "простирать", "расширять" и словом prastara - "простор", "пространство". Оба бога упомянуты в "Слове о полку Игореве", причем русский

народ дважды назван Дажьбожьим внуком, что позволяет предположить в  этом боге мифического родоначальника или покровителя древних русичей. Там же сказано: "Се ветри, Стрибожи внуци, веют с моря стрелами на храбрыя плъкы Игоревы". Это дает основание говорить о нем как о боге воздушных стихий (ветров, бурь и т.п.), что хорошо увязывается с представлением о распределителе, связанном с простором. По некоторым сведениям, вторым его именем могло быть Позвизд, Похвист или Вихрь (Позвиздом, кстати, звали одного из сыновей князя Владимира Крестителя). Дажьбог и Стрибог сближаются также сложной структурой имени со вторым элементом "-бог". Это слово по происхождению не славянское, а заимствовано из языка иранской группы (на таком языке говорили, например, древние скифы, жившие в I тысячелетии до н.э. в Северном Причерноморье в непосредственном соседстве со славянами). Тесные контакты славянских племен с иранцами обусловили заимствование многих ключевых понятий духовной сферы, в том числе и слова "бог". Впрочем, сперва оно имело значение "достояние", "богатство", "имущество", которое последовательно развивалось в "хозяин", затем "владыка", "податель благ", откуда уже было образовано современное значение "верховное существо".

В списке богов Владимирова пантеона Дажьбогу непосредственно предшествует Хорс (Хорсъ, Хърсъ, Хръсъ), причем только между их двумя именами в тексте нет союза "и", что дает Вяч.Вс. Иванову и В.Н. Топорову основание отождествлять оба эти персонажа: Дажьбог оказывается как бы "переводом" Хорса на понятный славянину мифологический язык . Такая гипотеза подкрепляется тем, что Хоре, как и Дажьбог, соотносится с Солнцем. Более того, его имя тоже имеет иранские связи (хотя это, конечно, гораздо более новое заимствование), a Xurset в персидском как раз и обозначало обожествленное солнце. Но если Дажьбог известен всем славянам (сербск. Дабог, также

Dadzbog в польских  документах XIII - XV вв.), что говорит  об относительной древности слова, то Хорса за пределами Древней Руси не знали. Более того, сами русичи воспринимали его имя как чуждое, темное, иностранное, о чем свидетельствуют многочисленные искажения этого имени при переписке книг, а также определение, примененное к нему в тексте так называемой "Беседы трех святителей": "Два ангела громкая есть: елЛенский старец Перун и Хоре жидовин" - последнее слово не только свидетельствует об "ноземном" облике Хорса ("елленский" применительно к Перуну означает не столько "греческий", сколько "языческий": "эллин" противопоставляется "ромею" не как "грек" - "византийцу", а как "язычник" - "христианину"), но, возможно, и указывает направление, откуда пришел его образ на Русь: юго-восток, иудаизированная Хазария (как известно, правящая верхушка Хазарского каганата исповедовала до мусульманизации в конце X в. иудаизм). Эти аргументы и дают основания понимать второе имя в последовательности "Хорсь, Дажьбог" как истолкование, объяснение непонятного первого.