Нападение Гитлера на Польшу

Оглавление

 т

Введение

В конце 30-х годов Польше суждено было сыграть крайне важную роль на международной арене, в значительной степени повлиявшую на ход, продолжительность и в конечном счете на политические итоги Второй мировой войны. Эта роль не являлась следствием целенаправленных действий польского правительства, вместе с тем именно его позиция в силу взаимодействия ряда преимущественно внешних факторов volens-nolens обрела на определенном этапе ключевое значение, во многом скорректировав или даже определив расстановку главных игроков на Европейском континенте в 1939 г. и их конкретные шаги.

Польская кампания вермахта (1939), также известная как Вторжение в Польшу и Операция «Вайс» (в польской историографии принято название «Сентябрьская кампания») — военная операция вооружённых сил Германии, Советского Союза и Словакии, в результате которой территория Польши была полностью оккупирована, а её части аннексированы соседними государствами.

В ответ на начало операции Британия (3 сентября) и Франция объявили войну  Германии, что ознаменовало начало Второй мировой войны. Датой начала войны принято считать 1 сентября 1939 года — день вторжения в Польшу.

В ходе непродолжительной кампании германские войска нанесли поражение вооружённым силам Польши. 17 сентября на территорию Польши вошли войска СССР, стремясь включить в свой состав восточные области Польши. Территория Польши была поделена между Германией и Советским Союзом (в соответствии с секретными протоколами к советско-германским договорам о ненападении и о дружбе и границе), а также Литвой и Словакией.

70 лет минуло с трагических событий сентября 1939 г. Опубликованы десятки томов документов, сотни монографических исследований, тысячи исследовательских статей и эссе во многих странах мира, в том числе в России. Послевоенная советская историография и публицистика, вплоть до середины 1980-х гг. в главном повторяли тезисы официозной справки «Фальсификаторы истории», одним из авторов которой был будущий академик В. М. Хвостов. В них не только полностью оправдывались советско-германские договоры 1939 г., отрицалось существование секретных протоколов к ним, но и превозносилась предвоенная политика СССР, направленная якобы на защиту мира и безопасности Страны Советов. Главными же поджигателями войны наряду с Германией назывались Великобритания, Франция и США. Утверждалось, что к 17 сентября Польша как государство перестала существовать. Действия же Красной Армии на ее территории именовались освободительным походом в Западную Белоруссию и Западную Украину.

1. Освещение событий 1939 года  в учебной и научной литературе

Хотя прошло много  лет со дня нападения фашистской Германии на Польшу, ставшего прологом Второй мировой войны, и за эти годы выросла колоссальное количество литературы по данному вопросу, все еще остается немало остро дискуссионных проблем. Причем касаются они как самого начального периода затянувшегося на пять с лишним лет военного конфликта, так и предшествовавших ему событий. Во многих случаях ощутимо дает себя знать отсутствие хотя бы минимального единства в трактовке причинно-следственных связей между действиями стран, участниц войны, в истолковании тех мотивов, какими тогда руководствовались государственные деятели европейских держав. При этом массу разногласий вызывают применяемые авторами оценочные критерии и, соответственно, . употребляемая при этом терминология.

Причины тому, очевидно, самые разные, начиная со сложности, зачастую, крайней запутанности и внутренней противоречивости ряда наблюдавшихся тогда явлений.

Не менее ощутимо сказываются  также и ограниченный объем и  характер имеющейся в распоряжении историков источниковой базы, все еще сохраняющаяся недоступность для исследователей ряда архивных фондов, обстоятельства, которые сплошь и рядом лишают ученых возможности должным образом проверить обоснованность предлагаемых в литературе гипотез, и т. п.

В конечном счете острота разногласий  по поводу характера и подоплеки судьбоносных акций лета-осени 1939 г. обусловлена в первую очередь тем, что в мире и Россия не составляет здесь исключения. По сей день события достаточно далекой от нас поры воспринимаются предельно эмоционально, и их интерпретация живо затрагивает чувства (а нередко еще и политические интересы) людей, живущих в начале ХХI века. Собственно говоря, и в упоминавшейся выше сложности доступа к архивным материалам, закрытости для исследователей ряда архивных фондов по существу проявляет себя неугасающая злободневность рассматриваемой темы.

Вовсе не хотим сказать, что в  изучении интересующей нас проблематики не происходит никаких позитивных перемен. Напротив, за последние два десятилетия источниковая база все-таки значительно расширилась, не говоря уж о том, что у российских историков появилась возможность публично обсуждать сложные, даже щекотливые темы (вроде секретных приложений к договору 23 августа), о которых в не столь отдаленные времена в печати нельзя было даже заикнуться. Но, тем не менее, обостренное эмоциональное восприятие дипломатических и военных акций семидесятилетней давности все еще зримо отражается на состоянии нашей литературы. Наиболее наглядно это проявляет себя в учебных и научно-популярных изданиях.

А как раз эти издания вместе со средствами массовой информации . служат для большей части читателей главным, если не единственным, источником сведений и суждений о том, что происходило осенью 1939 г. на территории Второй Речи Посполитой, каковы были мотивы и результаты вмешательства Советского Союза в ход идущей там германо-польской войны. Поэтому понятно, что большинство людей удовлетворяют свой интерес к этой проблематике, не обращаясь к специальным исследованиям. Именно учебная и публицистическая литература, вместе со средствами массовой информации, формирует в нашем обществе представления о далеком и недавнем прошлом, и, в частности, о том, что происходило в стране и мире на рубеже 1930-1940-х годов.

Такая роль учебной литературы и  работ публицистического характера, естественно, привлекает к ним настойчивое внимание историков. Лишним тому подтверждением может служить состоявшаяся в 2007 г. во Вроцлаве российско-польская встреча ученых Вроцлавского и Санкт-Петербургского университетов, в ходе которой основным предметом обсуждения стало освещение истории русско-польских взаимоотношений в учебной (предназначенной как для средней, так и для высшей школы) литературе Польши и России. Материалы обсуждения составили первый выпуск «Вроцлавско-Петербургских исторических встреч»¹.

Само собой, понятно, что  субъективизм и односторонность в трактовке событий прошлого сильнее всего проявляют себя, когда дело касается болевых точек в истории польско-российских взаимоотношений. За многовековую историю наших стран таковых набралось немало. К числу вызывающих особенно острую полемику бесспорно принадлежит вступление Рабоче-Крестьянской Красной Армии на территорию Второй Речи Посполитой в сентябре 1939 г.

Начиная еще с того времени, с осени 1939 г., в нашей  печати прочно утвердился тезис, согласно которому Советский Союз взял под свою защиту западно-украинские и западно-белорусские земли, в силу того что Польское буржуазное государство развалилось под ударами германской армии. Позднее, после 22 июня 1941 г. и особенно после разгрома фашистской Германии, в этом тезисе несколько по-иному были расставлены акценты. Как будет сказано в «Советской военной энциклопедии», вторжение немецко-фашистской армии в Польшу, приведшее к распаду польского буржуазно-помещичьего государства, «.создало не только прямую угрозу фашистского порабощения населения Западной Украины и Западной Белоруссии, но и опасность для западных границ СССР»². Аналогичные формулировки находим и в 12-томной «Истории второй мировой войны 1939-1946 гг.», и в ряде других изданий.

Во второй половине 1980-х  гг., вслед за официальным признанием со стороны советского правительства самого факта существования секретных приложений к пакту Молотова.Риббентропа последовал критический пересмотр многих из прежних пропагандистских штампов. В ином свете предстали и обстоятельства ввода советских войск на территорию Польского государства в сентябре 1939 года. Этот вопрос был по-новому освещен в ряде работ. Но все же старая, игнорирующая ряд немаловажных обстоятельств и гиперкритическая по отношению к «панской Польше», трактовка сентябрьских событий не сошла со страниц некоторых наших изданий.

Даже университетский  учебник по истории южных и  западных славян, изданный в конце 1990-х гг., отдал дань своеобразно понимаемой политкорректности. В содержательном, со знанием дела написанном разделе «Польша. 1914 . середина 40-х годов» с полным основанием констатировано, что в сентябре 1939 г. Англия и Франция, вопреки принятым на себя обязательствам, так и не начали активных военных действий против немцев, предоставив полякам воевать в одиночку, а те храбро сражались, но не могли устоять перед натиском превосходящих сил противника. Однако в отношении позиции Советского Союза ощутимо стремление как-то сгладить острые углы. По поводу сентябрьских событий 1939 г., в частности, сказано, что Москва, в течение двух недель соблюдая нейтралитет, затем изменила свою позицию под влиянием хода военных действий³. Иными словами, учебник предпочел умолчать о том, что вмешательство СССР в германо-польскую войну подразумевалось заранее, еще в ходе советско-германских переговоров, что с первых дней войны германская сторона настоятельно добивалась скорейшего ввода советских войск на территорию Польши, а Красная Армия получила приказ перейти польскую границу еще 12 сентября, но затем этот приказ Москва отменила, поскольку стало известно, что Варшава все еще продолжала держаться.

Если университетский  учебник, тем не менее, в целом  соблюдает взвешенность и объективность при освещении весьма непростых советско-польских отношений, то этого, к сожалению, никак не скажешь о выступлениях ряда наших публицистов.

Даже если не обращать внимания на низкопробные сочинения  вроде публикаций Ю.И. Мухина⁴, все равно придется признать, что в появившихся за последние годы

книгах и статьях  публицистического характера, посвященных  Польше и русско-

польским отношениям, порой весьма ощутимо дает себя знать антипольская риторика.

Так, Дм. Жуков совсем недавно выпустил книгу под броским (чтобы не сказать вызывающим) заглавием: «Польша . .цепной пес. Запада». При этом, надо отдать автору должное, материал он знает. Но порой истолковывает его весьма своеобразно.

По логике Жукова, предъявленные  Гитлером в августе 1939 г. ультимативные требования к Польше, это не более чем «вполне приемлемые предложения», и поляки, отвергнув их и «отказываясь тем самым от установления дружественных отношений с рейхом», выходит, сами виноваты в свалившихся на них 1 сентября 1939 г. бедах.

Как объяснено читателю: «Причинами германского вторжения в Польшу были непрекращающиеся издевательства над немецким меньшинством, а также нежелание поляков урегулировать вопрос с исконно немецким Данцигом»⁵.

Как ни странно, но такой  подход находит в современной  России даже известную поддержку. В ознаменование семидесятилетия со дня нападения гитлеровской Германии на Польшу кто-то счел уместным поместить на официальном сайте Института военной истории Министерства обороны РФ статью аналогичного содержания. Правда, когда из-за этого поднялась шумиха в СМИ, министерские чиновники, не вдаваясь в публичную дискуссию, тихо убрали злополучную статью.

Трудно согласиться с Дм. Жуковым и когда он едва ли не ставит знак равенства между мотивами, какими руководствовались осенью 1939 г. германское и советское правительства («Приблизительно аналогичные основания имелись и у СССР»)⁶.

В то же самое время  книга содержит немало достоверной и полезной информации о советской политике этого периода, о действиях Красной Армии на территории Западной Украины и Западной Белоруссии, проводимых там социальных преобразованиях и пр. Автор не избегает и щекотливых тем. Он, например, сообщает читателям о судьбе капитулировавшего перед Красной Армией львовского гарнизона: «В соответствии с условиями сдачи города польскому гарнизону была гарантирована и обещана возможность уйти в Румынию или Венгрию. Однако большинство офицеров свыше 2 тысяч человек вскоре оказались в лагере для военнопленных в Старобельске»⁷.

Подобная объективность, надо признать, свойственна не всем публикациям на интересующую нас тему. Доходит до того, что один из наших историков-популяризаторов, упомянув о возвращении полякам по условиям Рижского мирного договора 1921 г. вывезенных в свое время царским правительством из Польши культурных ценностей, заключает не без чувства явного удовлетворения: «Все эти ценности, силой вытащенные из русских музеев, впрок ляхам не пошли. В 1939 г. они стали трофеями немцев»⁸.

Цитируемые слова принадлежат  перу А. Б. Широкорада, плодовитого публициста, который в 2007 г. выпустил объемистую книгу, посвященную польскому вопросу: «Давний спор славян: Россия, Польша, Литва». Судя по тому, что вскоре понадобилась ее пятитысячная допечатка, книга нашла самый живой отклик в нашей читательской среде. Будучи далеко не беспристрастен в своей характеристике многовековых польско-российских взаимоотношений, Широкорад особое внимание уделил военным сюжетам. Однако его мысли и по данному поводу порой носят, мягко выражаясь, дискуссионный характер.

2. Политика Германии и СССР в отношении Польши

Во внешнеполитической программе Гитлера Польша в качестве самостоятельного объекта будущей нацистской экспансии не упоминалась. Однако можно предположить, что решение ее судьбы рассматривалось фюрером в рамках общей задачи завоевания «жизненного пространства» на Востоке и его германизации. Свое понимание этого процесса он сформулировал еще в 1928 г., отметив, что будущее «народное» (vdlkisch) государство во главе с национал-социалистами «ни при каких обстоятельствах не должно насильственно присоединять поляков с намерением однажды сделать из них немцев. Напротив, оно должно принять решение: либо изолировать эти расово чуждые элементы < .. .> либо вообще удалить их без лишних церемоний и передать освободившуюся землю соотечественникам»⁹.