Нестор Махно

Эти события  вынудили Нестора Махно пойти  на компромисс с большевиками и в декабре того же года они успешно взяли Екатеринослав. Но вместе с тем со стороны большевиков начались массовые грабежи, против чего так активно выступал батька.

«Я именем партизан всех полков, - обращался Махно к жителям города, - объявляю, что всякие грабежи, разбои и насилия ни в коем случае допущены не будут в данный момент моей ответственности перед революцией и будут мной пресекаться в корне».

Не смотря на это, армия  Махно вошла в подчинение Красной  Армии, в качестве Третьей повстанческой бригады и развернули бой против частей Деникина. Конкретно события развивались так. 30 августа в Киев вступили части Украинской Галицкой Армии, но уже 31 августа они были вытеснены оттуда подошедшими из-за Днепра деникинцами. А 1 сентября в местечке Добровеличковка к северу от Одессы на конференции делегатов воинских частей было оформлено создание Революционной повстанческой армии Украины (махновцев). Но под натиском белых она продолжала отступать — впрочем, организованно, построившись в каре размером 40 на 40 км. К 20-му сентября армия оказалась уже в районе Умани, и тогда же в Жмеринке было подписано соглашение о союзе между махновцами и петлюровцами. 25 сентября правительство УНР официально объявило войну Деникину, и уже 26 сентября ожесточенные бои между армией УНР (петлюровцами и галичанами) и деникинцами развернулись на всех участках фронта. А в ночь с 26 на 27 сентября в решающее наступление перешли махновцы. В этот день, 27 сентября 1919 г., потерпела крах «белая» Россия: на армию Деникина обрушились объединенные вооруженные силы всей Украины.

Хотя качество войск  «белых» русских было в целом  выше, чем у украинцев (как по боевому  мастерству, так и в особенности  по снабжению), значительный численный  перевес оказался на стороне украинцев, и они его реализовали. Решающий удар нанесли махновцы, которые представляли собой наиболее боеспособную часть украинской армии: у них было лучше поставлено снабжение, ещё не было эпидемии тифа, вся армия была исключительно мобильной – либо конной, либо на тачанках. 27 сентября в районе села Перегоновка под Уманью произошло генеральное сражение махновцев с «белыми» В итоге последние были разгромлены наголову, свыше 18 тысяч человек убито, 5 тысяч захвачено в плен (разоружены и отпущены по домам – казаки; офицеров из четырех отборных офицерских полков махновцы в плен не брали). Итого за один день было уничтожено около 15% всего личного состава деникинской армии.

Большевики, в свою очередь, специально держали махновскую армию на голодном пайке, лишая подчас самого необходимого. Мало того – в апреле по инициативе Троцкого против махновцев началась пропагандистская кампания. Махно разорвал союз с большевиками, снял с себя полномочия комбрига и, оставив на фронте свою бригаду, ушел на Херсонщину. А весь штаб 1-й Повстанческой бригады Махно 17 июня был расстрелян по приказу Ворошилова. В течение того же лета по приказу Троцкого ЧК были уничтожены другие высшие украинские командиры: комбриги И. Богунский, Т. Черняк, В. Боженко и комдив Н. Щорс.

Но 2 октября 1920 года, в городе Старобельске, Нестор Махно заключил очередной и на этот раз последний союз с большевиками. Союзникам предстояло разгромить Врангеля. А вот после его уничтожения у советской власти уже не оставалось врагов в европейской части страны. Батька вынужден был пойти на соглашение против своей воли, прекрасно понимая, чем все это закончится. Махновцы приняли участие в разгроме белогвардейцев. При взятии Крыма особо отличился корпус Каретникова, который перешел Сиваш, ударил во фланг противника и захватил Симферополь. В Крыму еще шли бои с недобитыми врангелевскими отрядами, когда по приказу Михаила Фрунзе, корпус Каретникова был окружен и атакован красной армией, но повстанцы смогли вырваться из Крыма. Сорвался и план быстрой ликвидации всей махновской армии.

4.Отношение с большевиками.

Отношения Нестора Махно  с Советской властью нельзя назвать  однозначными.

В начале 1919 г. советская  пресса восторженно отзывалась о Н.И. Махно. Так, в «Известиях Екатеринославского совета» отмечалось, что обвинение махновцев в бандитизме есть выдумки «полицейских чинов и правых социалистов». Газета прославляла военные успехи махновцев. Ю.П. Гавен (председатель Таврического ВРК) писал в «Правде», что Н.И.Махно борется за «советскую форму правления», что «батько» - «любимец крестьян-повстанцев, находчивый и смелый командир, умеющий установить дисциплину, и что махновцы тянутся к большевикам». Подобные отзывы о Н.И.Махно и махновцах можно найти и в других газетах начала 1919 г.

Однако наряду с положительными отзывами было много донесений о царивших в рядах махновцев антибольшевистских настроениях и «хулиганстве». Высшая военная инспекция РККА во главе с ее председателем Н.И. Подвойским советовали переформировать махновскую бригаду, отстранить от должности Махно и предать его командиров суду. Член Реввоенсовета Г.Я. Сокольников в телеграмме В.И.Ленину и Х.Г.Раковскому (Председателю СНК УССР) сообщал, что «…Махно ведет решительную, открытую борьбу против коммунистов», грабит население, и предлагал, воспользовавшись военными неудачами махновцев «убрать Махно».

Сам атаман, как и его  сторонники, был убежденным сторонником Советской власти, но в ее безгосударственном виде. Республику Советов он представлял как федерацию советских органов, представляющих сам народ, без надстройки диктатуры какой-либо партии или класса. Махно писал о своем идеале общественного устройства: «Такой строй я мыслил только в форме вольного советского строя, при котором вся страна покрывается местными совершенно свободными и самостоятельными социально-общественными самоуправлениями тружеников». Этот идеал махновцы пытались воплотить в жизнь. Махновцы приветствовали Октябрь и Советскую власть как власть свою, родную. Когда разгорелась гражданская война, махновцы создали революционную повстанческую армию, которая насчитывала до 80 тысяч человек, имела свою кавалерию, тачанки, бронеавтомобили и бронепоезда.

Разногласия между большевиками и анархо-коммунистами были, но Махно считал их второстепенными перед лицом контрреволюции, угрожавшей самому существованию Республики Советов, какой бы она ни была – свободной анархистской федерацией или диктатурой пролетариата. Махно в 1918 г. встречался в Москве с Лениным и Свердловым и всесторонне обсуждал этот союз, так что компромисс с обеих сторон был сознательным. В феврале 1919 г. произошло объединение армии Махно с Красной армией.

Вопрос о разрыве  Махно с Советской властью  и начале борьбы с ней в мае 1919 г. требует отдельного, весьма обстоятельного разговора. Следует сказать лишь о том, что к этому привела совокупность целого ряда объективных и субъективных причин, среди которых не последнюю роль сыграли действия советского руководства, в особенности Л.Д. Троцкого, не доверявшего как в целом революционному крестьянству, так и его вождям. Позднее, в своем приказе о разгроме махновцев, мотивируя их измену, выдал секреты снабжения махновской бригады. Так, Троцкий обвиняет махновцев в том, что они захватывали «…продовольствие, обмундирование, боевые припасы,… где попало…», совсем забывая, что за снабжение частей Красной Армии отвечает командование. В том же приказе Троцкий обвиняет махновцев в том, что они «…отказываются отпускать уголь и хлеб иначе как в обмен на разные припасы». Из этого всего следует, что снабженческая блокада махновской бригады, державшей важный участок фронта подорвала боеспособность махновских частей и создала экономические трудности для советского тыла.

В своем донесении от 22 мая 1919 г. в Москву и Харьков, Троцкий предлагал с помощью большого отряда из чекистов, балтийских матросов и рабочих разгромить махновцев и вывезти хлеб и уголь из района, пренебрегая тем фактом, что части махновской армии приковывали к себе значительные силы белогвардейцев.

Так же одной из причин могло послужить соглашение с  Красной армией о взаимопомощи, принятое в декабре 1918 г., но расторгнутое уже в мае 1919г. Таким образом, 8 июня 1918 г. Нестор Махно был объявлен Советской властью вне закона. Но осенью того же года заключил новое соглашение с Красной армией, а 26 сентября прорвал фронт белых и совершил дерзкий рейд в направлении на Бердянск и Таганрог, отвлекая на себя крупные силы деникинцев. За эту операцию был награжден орденом Красного Знамени.

Тесного взаимодействия у союза войск Красной Армии с повстанческой армией Махно и в этот раз не получилось. Вражда и недоверие, посеянные летом 1919 г., возобладали снова. Сыграло свою роль и то обстоятельство, что большая часть махновцев, включая и самого Нестора Ивановича, была больна тифом. Повстанческая армия считала свою задачу в деле разгрома деникинщины выполненной. Местные крестьяне ушли домой, часть бойцов добровольно вступили в ряды Красной Армии, часть была разоружена и арестована. Изданный Реввоенсоветом 14-й армии приказ махновской армии двинуться в район г. Ковеля, для борьбы против белополяков, а также распри в руководстве махновского реввоенсовета приведшие к аресту его председателя анархиста В. Волина, способствовали полному развалу повстанцев. Сам Махно, будучи тяжело больным, никак не мог влиять на ход событий и был вывезен из г. Александровска в Гуляй-Поле, где всего лишь с несколькими сотнями своих преданных соратников, спустя некоторое время, вновь вступил в жесточайшую схватку с Советской властью, которая 9 января 1920 г. объявила Н.И. Махно и его единомышленников вне закона. На это раз причиной послужил отказ анархо-коммунистов выступить на фронт против поляков. Бессмысленная взаимная вражда и жестокость привели к многочисленным жертвам с обеих сторон и превратили махновщину в реакционное движение. В июле 1920 г. отклоняет предложение о союзе с армией П.Н. Врангеля, для совместной борьбы против Красной армии, и до октября 1920 г. сражается на два фронта. Не смотря на это, в октябре 1920 г. был заключен новый военный союз Махно с Красной Армией для совместной борьбы против генерала Врангеля. Союз стал своего рода компромиссом для обеих сторон, что ими прекрасно сознавалось, и не мог просуществовать долго. После участия, незначительного числа махновцев (около 1,5-2 тысяч человек) в операциях по освобождению Крыма (Махно в них не участвовал, так как лечился от очередных ран, а всего за три года гражданской войны он был ранен 12 раз) начался новый этап борьбы Советской власти с махновщиной. Несмотря на то, что против Махно было брошено около ¾ всех сил Красной Армии, принимавших участие в разгроме генерала Врангеля, «батько» устоял под невиданным натиском, и еще более ожесточившись, продолжал борьбу, стремительно передвигаясь по многим районам Украины и юга России.

26 ноября того же  года, после отказа влиться в ряды Красной Армии, части были окружены и разгромлены. В декабре 1920 г. Махно формирует свою последнюю армию (примерной численностью 10-15 тысяч человек). Его борьба против «большевистской диктатуры и её контрреволюции» продолжалась до 23 августа 1921 г., когда он, преследуемый Красной Армией, с малочисленным отрядом ушёл в Румынию, откуда в 1922 г. перебирается в Польшу, а еще через год во Францию.

5.В эмиграции. Последние  годы.

Осенью 1925 года Махно  приехал в Париж, где уже обосновалась его жена Галина Кузменко-Махно с  дочерью Оленой и несколько бывших махновцев. Махно надеялся, что Париж станет временной остановкой на пути возвращения в Гуляй-Поле. Но Париж удержал его на 9 лет, до самой его мучительной смерти. 
Прибыв в Париж без копейки денег, Махно превратился из когда то столь состоятельной и властной личности, в нищего, с трудом сводящего концы с концами человека. Не мог он, и найти постоянную работу, во многом из-за своего нежелания выучить французский язык (он игнорировал французский и так и не научился говорить на нем). Он оказался в маленьком «гетто», где помимо семьи, нескольких земляков-анархистов его другом стал бывший белый офицер Я.Карабань, которого в годы войны, попадись он ему, он мог бы и расстрелять.

Хроническое отсутствие денег иногда прерывалось пожертвованиями  европейских и американских анархистов. Мария Корн-Гольдемит – анархистка с 40-летним стажем, подруга П.Кропоткина, писательница и профессор Сорбонны, создала «Махновский комитет – фонд поддержки Махно» для сбора денег на пенсию, постоянно болевшему «батьке» и на издание его воспоминаний. Однако, получая деньги, Махно с легкостью их проигрывал на бегах или пропивал. Алкоголь и постоянное курение на время заглушали боль от ран, но подкашивали здоровье. 
В начале эмигрантской жизни в Париже Махно постоянно искал работу. Он работал то типографским рабочим, то разнорабочим, то художником-оформителем на киностудии. Вредность этих работ для здоровья, а также постоянные ссоры с хозяевами не позволяли закрепиться на одном рабочем месте. В конце концов, он ограничился домашней работой – плетением домашних тапочек из соломки, что давало мизерный доход. 
Семья развалилась. Горячо любимая жена, которая еще пять лет назад участвовала с ним в боях и походах, в эмиграции превратилась в абсолютно чужого человека. Она, которая повелевала жизнью и смертью многих, не могла смириться с положением швеи или уборщицы-кухарки в пансионе для детей русских эмигрантов. Она не хотела жить в маленькой комнатке в пригороде Парижа Венсенне вместе с больным мужем и трехлетней дочерью. Они десятки раз расходились и сходились, ругались и дрались. Галина укоряла Нестора в неспособности прокормить семью, в пьянстве, в мании величия.

В 1927 году Галина окончательно развелась с мужем, который, однако, каждую неделю приходил к ней в  дом, чтобы увидеть дочь. Интерес к нему со стороны французской полиции и проклятия по его адресу со стороны эмиграции вынудили «батьку» скрываться под псевдонимами Михненко и Махненко.

В Париже Махно много  занимается журналистикой, старается  активно участвовать в политической деятельности. Он постоянно печатал в анархистских газетах Европы и Америки свои воспоминания и теоретические статьи.

С конца 20-ых годов XX века, пытается создать новую анархистскую партию, соединив «анархистов-коммунистов», «анархистов-синдикалистов» и «анархистов-индивидуалистов», для проведения анархистской революции в СССР. И хотя Махно заручился поддержкой достаточно большого числа людей, а именно нескольких сот эмигрантов-анархистов Европы, Южной и Северной Америки и немногочисленное подполье анархистов в СССР, эта идея так и осталась только «на бумаге».

В 1930 году страшная трагедия обрушилась на украинское село – коллективизация и выселение крестьян в Сибирь. Насилие со стороны советского государства вызвало сопротивление, иногда вооруженное. Махно пишет воззвание к украинским крестьянам, призывая их взяться за оружие и свергнуть ненавистный строй, не допустить коллективизации. Резкое ухудшение здоровья и отсутствие денег не оставляли ему возможности пробраться на Украину. Его так же приглашают в Испанию, и кто знает, возможно, если бы не плохое состояние здоровья, то возможно Нестор Иванович сыграл бы не последнюю роль в гражданской войне в Испании.

Пытаясь оправдать себя, Махно писал историю своей жизни. Успел написать четыре тома, при жизни был издан один.

Ида Метт так описывает Нестора Махно, парижского образца в своей книге: «Впечатление на меня произвёл совершенно противоположное образу, существовавшему прежде в моём сознании: это был человек небольшого роста, хилого телосложения, мимо которого можно было пройти, не обратив никакого внимания». (Ида Метт “Воспоминания о Несторе Махно”)

Так же хочется отметить еще одни воспоминания того же автора, хорошо показывающие, как изменился  батька не на физическом уровне, что  уже было упомянуто, а на духовном. «Вспоминаю, как однажды Махно в моём присутствии высказал мечту, которую он хотел бы увидеть воплощённой в действительность. Было это осенью 1927 г., во время прогулки по Венсенскому лесу. Стояла чудесная погода. Несомненно, загородная атмосфера оказала поэтизирующее воздействие на его душу и он облёк в словесную форму свою несбыточную мечту. Молодой Михненко, его настоящая фамилия, возвращается в родное Гуляй-Поле, принимается за обработку земли, ведёт размеренную, мирную жизнь, женится на молодой односельчанке. У него имеется добрый конь, надёжная сбруя. Ближе к вечеру он неспешно возвращается с женой с ярмарки, куда они ездили сбывать свой урожай. Теперь они везут домой подарки, купленные в городе. Он был так увлечён рассказом, что напрочь позабыл о том, что находится не в Гуляйполе, а в Париже, что не было у него ни земли, ни дома, ни молодой жены». (Ида Метт “Воспоминания о Несторе Махно”)