Новеллы о тиранах в "Истории" Геродота

     Однако  довольно часто тираны поступали  как раз наперекор существующим обычаям и традициям, открыто  пренебрегая мнением народа, и, бросая вызов общественной морали, совершали  иногда экстравагантные, как бы нарочито безрассудные, иногда же просто чудовищные деяния. Так, тиран соседнего с  Коринфом города Сикиона Клисфен распорядился заменить древние дорийские названия трех местных фил (родоплеменных объединений граждан) на новые издевательски непристойные прозвища, образованные от греческих слов обозначающих свинью, осла и поросенка. Не ограничившись этим явно вызывающим поступком, Клисфен велел лишить наиболее почитаемого сикионского героя Адраста всех воздававшихся ему почестей и передать их его (по мифу) заклятому врагу Меланиппу культ которого специально с этой целью был перенесен в Сикион из Фив Беотийских. Не менее, а, может быть, даже и еще более известен своими сумасбродствами коринфский тиран Периандр, сын уже упоминавшегося Кипсела. По свидетельству все того же Геродота, он убил свою жену Мелиссу, а когда ее тень после смерти явилась тирану и посетовала, что терпит на том свете страшный холод, ибо Периандр не позаботился о том, чтобы сжечь вместе с покойницей ее погребальные одежды, он велел своим телохранителям собрать в храме Геры всех коринфских женщин, раздеть их там донага, а одежды их сжечь, после чего тень Мелиссы будто бы наконец успокоилась. Тот же Периандр готов был совершить другое еще более ужасное преступление, если бы не вмешалась судьба. По его приказанию, после того как коринфяне овладели непокорным островом Керкира (совр. Корфу) у входа в Адриатическое море, триста мальчиков из знатных керкирских семей были насильственно схвачены и отправлены морем в Малую Азию в дар лидийскому царю Алиатту, с тем чтобы он их оскопил и использовал в качестве евнухов в своих дворцовых гаремах. Однако по дороге эти несчастные были спасены от грозившей им страшной участи жителями о-ва Самоса. Но, пожалуй, всех остальных греческих тиранов далеко превзошел в своей садистской изобретательности тиран сицилийского города Акраганта Фаларид. Если верить чудовищной молве, он заключал своих жертв в чрево огромного бронзового быка. Затем под брюхом быка разводили большой костер и находившиеся внутри него люди погибали в страшных мучениях. При этом их вопли, вырываясь из глотки быка, превращались в страшный рев, услаждавший слух тирана. 

     Эти и другие сходные с ними приступы кровавого бешенства, придавшие  слову «тирания» тот сугубо негативный смысл, которого первоначально оно, по-видимому, было лишено, могут быть поняты и как вспышки дикого, необузданного  нрава узурпатора, сумевшего подчинить  народ своей власти, но вместе с  тем постоянно ощущавшего непрочность  своего положения во главе государства, и просто как стремление любой  ценой подавить и парализовать оппозиционные  настроения среди граждан. Не исключено, однако, что в этих проявлениях  тиранического произвола и насилия  был заключен и элемент своего рода художественной стилизации. Поступая таким образом, тираны, возможно, сознательно  подражали великим героям древности  которые также не знали удержу в своих страстях и неистовстве  и были способны в припадке безумия  погубить своих собственных детей, как это сделал Геракл, или перебить ни в чем не повинные стада скота, подобно Аяксу Теламониду.

     Глава вторая.

     Проблема  интерпретации новелл Геродота.

     Основой мировоззрения Геродота, по мнению некоторых ученых (Мейер, Лурье), является представление о «зависти богов». Исходя из этого, считается что новеллы в «Истории» подчинялись убеждениям Геродота и были написаны единственно с целью их выразить. Но это весьма спорное утверждение, что на нижеследующем примере мы докажем.

     При изучении вопроса о «зависти богов» нельзя обойти стороной новеллу о  самосском тиране Поликрате, так как некоторыми считается, что этот рассказ полностью основан на идее завистливого божества и без нее теряет всякий смысл.

     Следует рассмотреть то, как воспринимали этот рассказ древние читатели, такие  как Цицерон, Диодор Сицилийский, Страбон, Валерий Максис и Плиний-старший. Все вышеперечисленные деятели, за исключением Плиния-старшего, видевшего в возвращении перстня дурной знак, рассматривали этот эпизод как проявление счастья.

     Правда, Валерий Максис и Плиний-ст. выделяли в новелле мотив изменчивости судьбы. Так или иначе, никто из них не обратил внимания (или по крайней мере не дал на то намека) на так называемый мотив «зависти богов». Из этого следует вывести, что древними эта новеллами воспринималась иначе, чем современными учеными.

     В самой новелле ученые при внимательном изучении оригинала выявили множество  несообразностей. Во-первых, Амасис советует Поликрату пожертвовать самым дорогим, что у него есть (фольклорный мотив).  Величине жертве должно соответствовать острое страдание. Чтобы лишиться счастья, ему нужно лишить его себя. Тиран это понимает, но решает лишить себя счастья, не лишаясь его, а самое дорогое подменяет чем-то из числа сокровищ. Острая боль подменяется печалью.

     Так как тиран алчен, он избирает не самое дорогое сокровище и пытается мелочью откупиться от богов.

     Во-вторых, Амасис советует ему повторять попытки,  если на первый раз счастье изменит ему, и при этом пугается первой неудачи. Поликрат же возвращается к злодействам.

     В-третьих, слуги радуется возвращению кольца, что понятно только в том случае, если обретение кольца ни чем не омрачает удача (варианты сказки).

     Геродот долгое время жил на Самосе, и, и так как, мы не можем признать историю истинной, то значит, те, кто ее рассказывал, сами не донца понимали ее смысл. Геродот не сочинил новеллу сам, но и в народе такой противоречивый рассказ родиться не мог. Значит, сюжет случайно связан с самосским тираном и пришел извне. Совокупность представлений в рассказе (перстень, рыба) ведет на семитский Восток или Египет, ведь не зря одним из действующих лиц является египетский фараон.

     Некоторые выделяют еще четвертое несоответствие, а именно то, что Геродот указывает  имя создателя перстня, что невозможно для сказки. Отсюда можно сделать  вывод, что это храмовый рассказ, сопровождавший перстень.

     Подытоживая сказанное, заметим, что во-первых новеллы  о тиранах не являются абсолютно  достоверными источниками о таковых, во-вторых вопрос о подчинении структур новелл мировоззрению Геродота является открытым, в-третьих в новеллах прослеживается фольклорное влияние.

     Глава третья.

     Отношение Геродота к тирании.

     Раннегреческая тирания явилась переходом от архаических форм государственного устройства в греческих городах-государствах к демократии и олигархии (аристократии), которые характерны для классического полиса. Геродот не являлся современником старшей тирании, и потому мог судить о ней менее предвзято, чем ее современники. Взгляды Геродота на тиранию непротиворечивы и, видимо, вытекают из его системы политических убеждений.

     Так как Геродот был современником  софистов, и, по-видимому, был знаком с Протагором, который также являлся  одним из основателей Фурий, некоторые  ученые выдвигают гипотезу о его  схожих с софистами политических взглядах, тем более что в художественной сфере влияние софистов на него очевидно. Однако,  это открытый вопрос, так  как выдержек подтверждающих это нет.

     Геродот не раз с похвалой отзывается о  демократии, особенно афинской (см. книга 5 главы 78, 91, 92). Но едва ли он является ее ярым поборником, что подтверждается критическим отзывом в книге 5 главе 97. Многие исследователи отмечают, что даже в Афинах он был скорее последователем Перикла, нежели демократии как таковой.

     Демократия  у Геродота является противоположностью тирании. Тирания больше чем демократия и олигархия зависит от поступков  одного человека, поэтому «отец истории» уделяет большое внимание характеристике таких тиранов как Кипсел, Периандр, Клисфен Сикионский, Писистрат, Поликрат Самосский. И характеристики эти могут ввести в заблуждение: так, например, тиран Писистрат (см. книга 1 главы 59-63) описан в положительных тонах. С похвалой Геродот отзывается об отдельных аспектах деятельности тиранов Периандра, Фрасибула, Поликрата.

     Однако, отношение Геродота к тирании  проявляется не только в оценки отдельных  тиранов, но и рассуждениях о тирании  вообще. В «Истории» таких места три:

1. как Деоик стал царем Мидии (книга 1, главы 96-101)
2. диспут трех персов о наилучшей форме государственного устройства (книга 3 главы 80-82)
3. вступительная и заключительная части речи коринфского посла Сокла (книга 5 глава 92)

     Остановимся подробнее на втором пункте.

     В. В. Струве установил сходство между речью Дария у Геродота и Накширустемской надписью Б, выбитой по приказу царя, но древнегреческий историк, скорее всего, опирался на устную персидскую традицию (возможно, узнал ее от потомка Мегабиза).

     Диспут между Отаном, Мегабизом и Дарием нельзя рассматривать только как источник по полит борьбе в Персии, так как демократия была для нее нереальной формой правления. Из  чего следует, что материал был переработан так, чтобы мог выражать идеи о формах государственного устройства, характерного для греческой политической мысли.

     Речь Отана, самая проработанная, представляет собой убедительный подбор аргументов против единовластия, подтвержденный историческими примерами. Критика тирании в этой речи перекликается с сходными моментами из «Истории» (книга 5 главы 66, 78, 92). Речь Мегабиза об олигархии менее обширна, но также имеет антитираническое направление. Речь Дария является апологией монархии. Его доводы заключаются в том, что монархия есть наилучшая форма правления поскольку олигархия и демократия неизбежно превращаются в нее.

     Терминологический анализ источник показывает, что тирания и монархия, о которой говорят Отан и Мегабиз, и монархия, о которой говорит  Дарий, - понятия разные, так как в речи последнего используется специальный термин для обозначения «монархии», не прилагающийся к греческой тирании. Описывая единовластие в речах Отана и Мегабиза, Геродот придает ему греческие черты (например, Отан предлагает выбирать на государственные должности по жребию), используя при этом персидские реалии.

     Дарий одержал победу на соперниками, но это не является доказательством того, что Геродот относился к тирании положительно или нейтрально,  ведь из истории про Деоика становится ясным то, что его отношение к греческом тирании и восточному единовластию различалось: последнюю он считал «злом», но необходимым и естественным для Востока.

     Речь  Сокла, свободно составленная Геродотом, содержит в себе собственные воззрения Геродота на тиранию, что доказывается тем, что антитиранические взгляды перекликаются также другими местами 5 книги истории. Например, в отрывке об афинской истории Геродот высказывает мысль, что тирания сдерживала рост могущества Афин. (Книга 5, главы 66, 78).

     Подытожим сказанное. Геродот осуждал тиранию как форму правления. Причина того, что он оставляет положительные отзывы о некоторых тиранах, заключается в том, что цель «Истории» описать «великие и достойные удивления деяния». Так что, это не противоречит взглядам Геродота на тиранию.

     При описании деятельности Периандра, Писистрата, Поликрата и др. он обязательно отмечает негативные черты свойств тирании: жестокость и своеволие тиранов, пренебрежительное отношение к интересам граждан. Историк осуждает тиранию также и с точки зрения полисной этики: по его мнению, доблесть может быть в полной мере присуща лишь свободным гражданам полиса, но не  подданным тирана.

Заключение.

     Итак, в работе мы выяснили, что представляла собой древнегреческая тирания, а именно форму единовластия, полученную насильственным путем. Первоначально, слово тиран не имело того негативного оттенка, которое оно приобрело впоследствии.

     Проблема  интерпретации новелл упирается  не только в  изучение мировоззрения  Геродота, но и в поиск фольклорных  соответствий.

     Отношение к тирании у Геродота негативное, что не мешает ему давать положительную  оценку некоторым аспектам деятельности тиранов. 

Библиография.

С.Я. Лурье Геродот, М., 1947;

В.Г. Борухович  Научное и литературное значение труда Геродота;

Ю.В. Андреев. Цена свободы и гармонии. Несколько  штрихов к портрету греческой  цивилизации;

Аналитический материал МГУ 1975, 1986.