Опричнина Ивана Грозного

В российской истории, пожалуй, нет другой личности, которая вызывала бы больше разногласий среди исследователей, чем личность царя Ивана Васильевича, прозванного современниками Грозным. Большинство крупнейших русских историков XIX — ХХ столетий в своих трудах обращались к той эпохе, анализируя и давая оценку, как личности самого царя, так и времени его правления. Несмотря на то, что ученый-историк в исследовании опираться только на источники (документы), оценки деятельности и личности Ивана Грозного в трудах историков очень разные. Одних исследователей ввергают в ужас страшные проявления его беспощадной деспотичной натуры. Другие отдают предпочтение значимости целей, которые ставил перед собой Грозный царь, и признают его одним из величайших деятелей русской истории. 
К настоящему времени список исторических исследований по данной теме включает публикации источников (официальных документов и записок очевидцев событий XVI столетия), труды российских и зарубежных ученых-историков и по скромным подсчетам содержит около 80 названий. К нему можно добавить еще более десятка произведений художественной литературы. 
Дадим слово тем, кто изучал время и личность Ивана IV по документам эпохи. Наиболее известными специалистами по данной проблеме являются историки Н.М.Карамзин, Н.И.Костомаров, С.М.Соловьев, В.О.Ключевский, С.Ф.Платонов, М.И.Покровский, А.А.Зимин, В.Б.Кобрин и Р.Г.Скрынников.

 
Николай Михайлович Карамзин (1766 — 1826) — крупнейший отечественный историк, публицист, реформатор языка. Главной особенностью творчества Карамзина как историки было стремление совместить в своих исследованиях научный объективный и художественный — субъективный подходы к историческим событиям и личностям. Освещая русскую историю, Карамзин стремился доказать необходимость для России монархии, при этом его идеалом являлся просвещенный абсолютизм, единственно способный, по его мнению, обеспечить величие и могущество России. По мнению историка, ход истории зависит от личности правителей, их моральных, нравственных качеств. Поэтому Карамзин очень подробно рассказывает о становлении личности Ивана Грозного и многие его пороки объясняет отсутствием должного воспитания, неблагоприятной обстановкой при московском дворе во время детства и отрочества. Уже тогда Иван IV приобрел вкус к кровавым расправам, что в полной мере реализовалось в опричнине.

Отрывки из «Истории Государства  Российского». 
Детство: «Рожденный с пылкой душою, редким умом, особенною силою воли, он имел бы все качества великого монарха, если бы воспитание усовершенствовало бы в нем дары природы, но рано лишенный отца, матери и преданный в волю буйных вельмож, ослепленных безрассудным личным властолюбием, был на престоле несчастнейшим сиротой державы Российской: ибо не только для себя, но и для миллионов готовил несчастье своими пороками…». 
«Шуйские старались привязать к себе Иоанна исполнением всех его детских желаний: непрестанно забавляли, тешили во дворце шумными играми, в поле звериною ловлей, питали в нем наклонность к сластолюбию и даже жестокости. Например, любя охоту, он (Иван) любил не только убивать диких животных, но и мучить домашних, бросал их с высокого крыльца на землю, а бояре говорили: «Пусть державный веселится!» Окружив Иоанна толпою молодых людей, смеялись, когда он бесчинно резвился с ними или скакал по улицам, давил жен и старцев, веселился их криком. Тогда бояре хвалили в нем смелость. Они не думали толковать ему святых обязанностей венценосца, ибо не исполняли своих, не пеклись о просвещении юного ума, ибо считали его невежество благоприятным для их властолюбия». 
Опричные казни: «Опричник, или кромешник — так стали называть их, как бы извергов тьмы кромешной, — мог безопасно теснить, грабить. Чем более государство ненавидело опричных, тем более государь имел к ним доверенности: сия общая ненависть служила ему залогом их верности. Затейливый ум Иоаннов изобрел достойный символ для своих ревностных слуг: они ездили всегда с собачьими головами и с метлами, привязанными к седлам, в ознаменование того, что грызут лиходеев царских и метут Россию». 
«25 июля среди большой торговой площади в Китае-городе поставили 18 виселиц; разложили многие орудия мук; зажгли костер и над ним повесили огромный чан с водой. Увидев сии грозные приготовления, несчастные жители вообразили, что настал последний день для Москвы, что Иоанн хочет истребить их всех без остатка. В беспамятстве страха они спешили укрыться, где могли. Площадь опустела: в лавках отворенных лежали товары, деньги; не было ни одного человека, кроме толпы опричников у виселиц и костра пылающего. В сей тишине раздался звук бубнов: явился царь на коне с любимым старшим сыном, с боярами и князьями, с легионом кромешников в стройном ополчении. Позади шли осужденные, числом 300 или более, в виде мертвецов, истерзанные, окровавленные, от слабости едва передвигая ноги. Иоанн стал у виселиц, осмотрелся и, не видя народа, велел опричникам искать людей, гнать их отовсюду на площадь; не имев терпения ждать, сам поехал за ними, призывая москвитян быть свидетелями его суда, обещая им безопасность и милость. Жители не смели ослушаться: выходили из ям, из погребов, трепетали, но шли. Вся площадь наполнилась ими: на стене, на кровлях стояли зрители. Тогда Иоанн, возвысив голос, сказал: «Народ! Увидишь муки и гибель, но караю изменников! Ответствуй: прав ли суд мой?» Все ответствовали велегласно: «Да живет многие лета государь великий! Да погибнут изменники!» 
«Таков был царь; таковы были подданные! Ему ли, им ли должны мы наиболее удивляться? Если он не всех превзошел в мучительстве, то они превзошли всех в терпении, ибо считали власть государеву властью божественною и всякое сопротивление беззаконием: гибли, но спасли для нас могущество России: ибо сила народного повиновения есть сила государственная».

Василий Осипович Ключевский (1841 — 1911) — виднейший русский историк и педагог. Среди событий русской истории он выделял те, которые считал значимыми для изменений социально-экономических отношений. Ключевский являлся профессором четырех учебных заведений, и его лекции пользовались огромной популярностью среди студенческой молодежи. 
Отрывки из сочинений «Курс русской истории» и «Исторические портреты и этюды»: 
«Как все люди, слишком рано начавшие борьбу за существование, Иван быстро рос и преждевременно вырос. В 17 — 20 лет, при выходе из детства, он уже поражал окружающих непомерным количеством пережитых впечатлений и передуманных мыслей, до которых его предки не додумывались и в зрелом возрасте….По природе или воспитанию он был лишен устойчивого нравственного равновесия и при малейшем житейском затруднении охотнее склонялся в дурную сторону. От него ежеминутно можно было ожидать грубой выходки: он не умел сладить с малейшим неприятным случаем». 
«Однако из всех усилий ума и воображения царь вынес только простую, голую идею царской власти без практических выводов, каких требует всякая идея. Теория осталась неразработанной в государственный порядок, в политическую программу. Увлеченный враждой и воображаемыми страхами, он упустил из виду практические задачи и потребности государственной жизни и не умел приладить своей отвлеченной теории к местной исторической действительности. При подозрительном и болезненно возбужденном чувстве власти он считал добрый прямой совет посягательством на свои верховные права, несогласие со своими планами — знаком крамолы, заговора и измены. Удалив от себя добрых советников, он отдался одностороннему направлению своей мнительной политической мысли, везде подозревавшей козни и крамолы, и неосторожно возбудил старый вопрос об отношении государя к боярству — вопрос, которого он не в состоянии был разрешить, и которого потому не следовало возбуждать. Усвоив себе чрезвычайно исключительную и нетерпеливую, чисто отвлеченную идею верховной власти, он решил, что не может править государством, как правили его отец и дед, при содействии бояр, но как иначе он должен править, этого он и сам не мог уяснить себе. Превратив политический вопрос о порядке в ожесточенную вражду с лицами в бесцельную и неразборчивую резню, он своей опричниной внес в общество страшную смуту, а сыноубийством подготовил гибель своей династии». 
«Положительное значение царя Ивана в истории нашего государства далеко не так велико, как можно было бы думать, судя по его замыслам и начинаниям, по шуму, какой производила его деятельность. Грозный царь больше задумывал, чем сделал, сильнее действовал на воображение и нервы своих современников, чем на современный ему государственный порядок».

Сергей Федорович Платонов (1860 — 1933) — историк и педагог, создатель научной исторической школы. Платонов считал, что государственная власть должна быть твердой и энергичной при проведении необходимых реформ. По его мнению, главной особенностью русской истории, определявшей развитие России на многие столетия вперед, был военный характер Русского государства, постоянно испытывающего внешнюю агрессию, причем одновременно с трех направлений. Этим же обстоятельством определялась и внутренняя политика России — «закрепощение сословий», как составная часть военной организации. 
Выдержки из работы «Лекции по русской истории»: 
«Время Ивана Грозного давно привлекает к себе внимание ученых и беллетристов необычным в русской истории драматизмом положений и яркостью характеров. В эпохе Грозного много содержания: бурное детство великого князя; период светлых реформ и счастливых войн на Восток; ссора с советниками и опалы на них; опричнина, которая была, в сущности, глубоким государственным переворотом; сложный общественный кризис, приведший к опустению государственного центра; тяжелая и неудачная борьба за Балтийский берег — вот главнейшие факты, подлежащие нашему вниманию в царствование Ивана Грозного. Но нельзя сказать, чтобы мы хорошо знали эти факты. Материалы для истории Грозного далеко не полны и люди, не имевшие с ним прямого знакомства, могут удивиться, если узнают, что в биографии Грозного есть годы, даже целые ряды лет без малейших сведений о его личной жизни и делах». 
Годы 1550 — 1564. «Завоевание Казани имело громадное значение для народной жизни. Казань была хронической язвой московской жизни, и потому ее взятие стало народным торжеством, воспетым народной песней. После взятия Казани, в течение всего 20 лет, она была превращена в большой русский город; в разных пунктах инородческого Поволжья были поставлены укрепленные города как опора русской власти и русского поселения. Народная масса потянулась, не медля, на богатые земли Поволжья и в лесные районы среднего Урала. Громадные пространства ценных земель были замирены московской властью и освоены народным трудом. В этом заключалось значение «Казанского взятия», чутко угаданное народным умом. Занятие нижней Волги и Западной Сибири было естественным последствием уничтожения того барьера, которым было для русской колонизации Казанское царство». 
Опричнина. «Суть опричнины состояла в том, что Грозный применил к территории старых удельных княжеств, где находились вотчин служилых князей-бояр, тот порядок, какой обыкновенно применялся Москвой в завоеванных землях. И отец, и дед Грозного, следуя московской правительственной традиции, при покорении Новгорода, Пскова и иных мест выводили оттуда наиболее видных и для Москвы опасных людей в свои внутренние области, а в завоеванный край посылали поселенцев из коренных московских мест». 
«Борьба с изменою была целью; опричнина же была средством…. Число опричников росло, потому что росло количество земель, забираемых в опричнину. Грозный на всем пространстве старой удельной Руси, по его собственному выражению, «перебирал людишек», иных «отсылал», а других «принимал». В течение 20 последних лет царствования Грозного опричнина охватила полгосударства и разорила все удельные гнезда, разорвав связь княжеских родов с их удельными территориями и сокрушив княжеское землевладение…. Мало-помалу опричнина разрослась до громадных размеров и разделила государство на две враждебных одна другой половины…. Здесь же заметим, что прямая цель опричнины была достигнута, и всякая оппозиция сломлена. Достигалось это не только системой принудительных переселений ненадежных людей, но и мерами террора. Опалы, ссылки и казни заподозренных лиц, насилия опричников над «изменниками», чрезвычайная распущенность Грозного, жестоко истязавшего своих подданных во время оргий, — все это привело Москву в трепет и робкое смирение перед тираном». 
Оценка Грозного: «Все характеристики, даже тогда, когда они остроумны, красивы и вероподобны, все-таки произвольны: личный характер Грозного остается загадкой. После оценки, данной Грозному (другими историками), ясно, что мы имеем дело с крупным дельцом, понимавшим политическую обстановку и способным на широкую постановку правительственных задач. Одинаково и тогда, когда с «избранной радой» Грозный вел свои первые войны, и реформы, и тогда, когда позднее, без «рады», он совершал свой государственный переворот в опричнине, брал Ливонию и Полоцк и колонизовал «дикое поле», — он выступает перед нами с широкой программой и значительной энергией. Сам ли он ведет свое правительство или только умеет выбрать вожаков, — все равно: это правительство всегда обладает необходимыми политическими качествами, хотя не всегда имеет успех и удачу. Недаром шведский король Иоанн, в противоположность Грозному называл его преемника (царя Федора Иоанновича) московским словом «durak», отмечая, что со смертью Грозного в Москве не стало умного и сильного государя».

Александр Александрович  Зимин (1920 — 1980) — доктор исторических наук, профессор. В начале 60-х годов он начинает заниматься проблемами правления Ивана IV. В этот период Россия, по его мнению, представляла собой «витязя на распутье». Внимание историка привлекали социально-политические аспекты этого периода русской истории. 
Отрывки из книг «Опричнина Ивана Грозного» и «Россия времен Ивана Грозного»: «Основной смысл опричных преобразований сводился к завершающему удару, который был нанесен последним оплотам удельной раздробленности. Ликвидация удела Владимира Старицкого и разгром Новгорода подвели финальную черту под длительной борьбой за объединение Русских земель под эгидой московского правительства в годы опричнины. Вызванная коренными интересами широких кругов господствующего класса феодалов, эта борьба в какой-то мере отвечала потребностям горожан и крестьянства, страдавших от бесконечных междоусобных распрей феодальной аристократии. Вместе с тем опричнина была очень сложным явлением. Новое и старое переплеталось в ней с удивительной причудливостью мозаичных узоров. Утверждая самодержавную власть монарха как непреложный закон государственной жизни, Иван Грозный в то же время передавал всю полноту исполнительной власти в земщине в руки Боярской думы и приказов, фактически усиливая удельный вес феодальной аристократии в политическом строе Русского государства. 
Варварские средневековые методы борьбы царя Ивана со своими политическими противниками, его безудержный жестокий характер накладывали на все мероприятия опричных лет зловещий отпечаток деспотизма и насилия». 
«Тяжелое сиротское детство, самоуправство Шуйских наложили отпечаток на всю его жизнь, лишив его доверия, к подданным. Тем не менее, это был проницательный политик, понимавший по-своему правильно сложные внешне- и внутриполитические задачи России. Он много сделал для развития экономических отношений со странами Востока и Запада. Это отвечало насущным интересам; широких кругов феодалов и купечества. На заре самостоятельной деятельности Иван IV умел ценить талантливых и самобытных сподвижников. Но мнительный характер и обостренное чувство собственного величия неизбежно приводили его к разрыву с теми, кто искренно, настойчиво и дальновидно провопил мероприятия, направленные на укрепление самодержавия». 
«Для России время правления Ивана Грозного осталось одной из самых мрачных полос ее истории. Разгром реформационного движения, бесчинства опричнины, «новгородский поход» — вот некоторые вехи кровавого пути Грозного. Впрочем, будем справедливы. Рядом вехи другого пути — превращение России в огромную державу, включившую земли Казанского и Астраханского ханств, Западной Сибири от Ледовитого океана до Каспийского моря, реформы управления, страной, упрочение международного престижа России, расширение торговых и культурных связей со странами Европы и Азии».

Владимир Борисович Кобрин (1930 — 1990) — выдающийся исследователь средневековой Руси, источниковед. Для Кобрина, как историка, было неприемлемо даже косвенное оправдание злодеяний исторических деятелей, он сочувствовал жертвам, а не палачам. Характеризуя опричнину, Кобрин опровергает версию о том, что посредством опричнины Иван Грозный боролся с враждебным его власти боярством. Введение опричнины он объясняет стремление царя любым путем, включая террор, укрепить единоличную власть. 
Отрывок из книги «Иван Грозный». 
Падение «Избранной Рады: «В истории средневековой России, пожалуй, не было такого десятилетия, в которое было бы проведено столько реформ, как в годы правления Избранной рады. Тогда шла напряженная, постоянная реформационная деятельность. У Избранной рады, видимо, не было тщательно разработанной программы действий. Идеи рождались у правителей в самом процессе преобразований, они учились у жизни как бы на ходу. Не все удалось осуществить. В 1560 году правительственный кружок Сильвестра и Адашева был устранен от власти, а сами его деятели оказались в опале. Этот разрыв царя с советниками только подвел черту под давними разногласиями и взаимными неудовольствиями. 
В чем же причины такой резкой смены правительства? Иван Грозный связывает свой разрыв с советниками со смертью первой жены — царицы Анастасии, прямо обвиняя вчерашних временщиков в убийстве. Однако раздоры из-за Анастасии, видимо, стали лишь последней каплей в разладе между царем и советниками. Этот психологический конфликт между царем и Избранной радой был только следствием другого, более существенного конфликта — между разными представлениями о методах централизации страны. Структурные реформы, которые проводило правительство Избранной рады, как и всякие структурные реформы, шли медленно, их плоды созревали не сразу. Нетерпеливому человеку (а царь Иван был нетерпелив) в таких обстоятельствах обычно кажется, что и результатов-то никаких нет, что ничего и не сделано. Ускоренный путь централизации в условиях России XVI века был возможен только при использовании террора. Но этот путь террора, который только и позволял надеяться на быстрые результаты, был неприемлем для деятелей Избранной рады. Отсюда вытекает и сопротивление Сильвестра и Адашева тем или иным начинаниям царя и упорство в проведении в жизнь собственных предначертаний. Так столкнулись две силы, два властолюбия. Увы, властолюбивый подданный не может надеяться на победу в конфликте с властолюбивым монархом. Конфликт разрешился падением Избранной рады». 
Опричнина. «Так был ли все же какой-то смысл, и если был, то какой, во всей этой вакханалии казней, убийств, во всех этих странных, часто противоречивых извивах правительственной политики, во внезапных возвышениях и столь же внезапных падениях временщиков? Речь, разумеется, не идет о поисках оправданий для опричнины. Каковы бы ни были прогрессивные последствия опричнины (если были), все равно у историка нет морального права прощать убийство десятков тысяч ни в чем не повинных людей, амнистировать зверство. Выбросив из истории моральную оценку, мы окажемся сторонниками давно осужденного, но все еще, увы, живого тезиса: «Цель оправдывает средства». Но такая позиция не только морально уязвима, она антинаучна, ибо, как в физике, измерение подчас меняет свойства объекта, так и в жизни цель меняется под воздействием средств. Нельзя достичь высокой цели грязными средствами. 
Исследования последних десятилетий показали, что представления о боярстве как о реакционной силе, которая противится централизации, в то время как дворяне выступают за централизацию, не соответствуют действительности. Мысль о том, что боярство было постоянной аристократической оппозицией центральной власти, возникла в нашей исторической науке во многом под влиянием знакомства с историей Западной Европы, где гордые и самоуверенные бароны сопротивлялись королям и даже императору. Но сопоставление это грешит неточностью».

Скрынников Руслан Григорьевич — крупнейший современный специалист по истории России XVI — XVII веков, профессор Санкт-Петербургского университета, автор нескольких десятков научных работ. Особое внимание в своих исследованиях уделяет опричнине и ее последствиям. По его мнению, опричнина была изначально направлена против боярско-княжеской знати. 
Отрывок из книги «Иван Грозный»: «При своем учреждении опричнина имела резко выраженную антикняжескую направленность. Опалы, казни и конфискации, обрушившиеся на знать в первые месяцы опричнины, ослабили политическое влияние аристократии и способствовали укреплению самодержавной монархии. Объективно подобные меры способствовали преодолению остатков феодальной раздробленности, глубочайшей оспиной которых было крупнейшее княжеско-боярское землевладение. 
Однако опричная политика не была чем-то единым на протяжении семи лет ее существования, она не была подчинена ни субъективно, ни объективно единой цели, принципу или схеме. Следом за короткой полосой компромисса в 1566 году, пришло время массового террора 1567 — 1579 годов. Стержнем политической истории опричнины стал чудовищный процесс над сторонниками двоюродного брата царя князя Владимира Андреевича, завершившийся разгромом Новгорода. Причиной террора явился не столько пресловутый новгородский сепаратизм, сколько стремление правителей, утративших поддержку правящих группировок господствующего класса, любой ценой удержать власть в своих руках. В обстановке массового террора, всеобщего страха и доносов аппарат насилия приобрел совершенно непомерное влияние на политическую структуру руководства. В конце концов, адская машина террора ускользнула из-под контроля ее творцов. Последними жертвами опричнины оказались, они сами. 
Традиционные представления о масштабах опричного террора нуждаются в пересмотре. Данные о гибели многих десятков тысяч людей крайне преувеличены. По синодику опальных, отразившему подлинные опричные документы, в годы массового террора было уничтожено около 3 — 4 тысяч человек. Из них на долю дворянства приходилось не менее 600 — 700 человек, не считая членов их семей. Опричный террор ослабил влияние боярской аристократии, но нанес также большой ущерб дворянству, церкви, высшей приказной бюрократии, т.е. тем социальным силам, которые служили наиболее прочной опорой монархии. С политической точки зрения террор против этих слоев и группировок был полной бессмыслицей».