Основные направления развития ключевых регионов мира на рубеже ХХ и ХХI веков

Наряду с коалиционным блокостроительством привилегированному положению США может грозить  антиамериканская эволюция отдельных  крупных государств. Европейское  Сообщество и Китай чаще всего  называются двумя реальными претендентами  на роль независимого от США полюса. Весьма определенно выразил опасения по поводу возможного вызова Соединенным  Штатам со стороны ЕС З.Бжезинский: «Учитывая, что по экономическому потенциалу ЕС уже сравнялся с Америкой, и  что эти два субъекта нередко  сталкиваются на финансовой и торговой почве, Европа с возрождением военной  мощи может превратиться в грозного соперника для Америки. Она не преминет бросить вызов американской гегемонии. Установить подлинное равноправие  между двумя сверхдержавами будет  отнюдь не просто, поскольку такая  корректировка отношений потребует  радикального расширения функций Европы. НАТО перестанет быть организацией, руководимой  Соединенными Штатами, а может быть и вовсе прекратит свое существование» .

Специализирующиеся по Китаю  Р.Бернстайн и Р. Манро в книге  «Грядущий конфликт с Китаем»  квалифицируют подъем Китая как  «наиболее трудный вызов, потому что, в отличие от СССР, Китай не представляет собой могучей военной  державы, основанной на слабой экономике, но мощную экономику, создающую военную  силу. Ключом является постоянный рост китайского влияния повсюду в  Азии и в мире в целом» . Они  приходят к выводу, что скоро Китай  превратится во вторую по мощи державу  и будет не стратегическим партнером  США, а их долговременным противником. В то же время Дж. Най отмечает, что Китай движется в военной  самоорганизации вперед, но при этом и США не стоят на месте: Китай  не может бросить глобальный вызов  США, он не сможет осуществить региональную гегемонию до тех пор, пока Соединенные  штаты будут привержены задаче сохранения преобладания в Восточной Азии.

Влиятельная часть внешнеполитической элиты США считает, что распространение  геополитического влияния Китая  вовсе не обязательно будет противоречить  реализации американских интересов  в Евразии, не будет стабильного  равновесия сил без стратегического  взаимопонимания между Америкой и Китаем.

Некоторые западные авторы и практически все российские исследователи считают вполне реальной моделью будущего геополитического порядка многополюсный мир. «Многополюсность»  возникает, когда на мировой арене  появляется несколько центров силы (полюсом может быть государство или союз государств), соизмеримых по жизненному потенциалу (военному, экономическому, политическому, научно-техническому и т.д.). А появляются они в силу неравномерности роста отдельных стран, стремления последних найти противовес мировому гегемону, а также эффекта подражания.

Как свидетельствует история, однополюсность имеет короткую жизнь (не более пятидесяти лет) по той  причине, что как только процесс  неравномерного роста сужает разрыв между гегемоном и избранными государствами, потенциальные возможности  которых позволяют стать его  конкурентами, в геополитическом  пространстве появляются новые великие  державы.

Ряд американских ученых (И.Валлерстайн, Ч.Капхен, Дж. Миршеймер, С.Хантингтон и  др), прогнозируя в перспективе  многополюсный мир, испытывают перед  ним определенный страх, ибо он не столь стабилен и безопасен, как  однополярный мир, где доминируют Соединенные  Штаты. Валлерстайн прямо говорит  о том, что постгегемонистская эра  – это период хаоса, беспорядка, нестабильности, это будущее, которое  чревато тревогами и сражениями.

Анализируя эволюцию современного мира к многополюсности, эти исследователи  в то же время предлагают свое видение  геополитической стратегии США  в целях формирования оптимальной, прежде всего, для США многополюсной  модели мира. Профессор Чикагского университета Джон Миршеймер доказывает, что соотношение сил, сохранившееся  после холодной войны, в конечном счете, приведет к нестабильному  многополярному миру. Он сожалеет об окончании  холодной войны по той причине, что  биполярность неизмеримо более стабильна, так как, во-первых, мир, состоящий  из двух блоков, имеет одну-единственную разграничительную линию; во-вторых, биполярность порождает приблизительное  равновесие сил между существующими  блоками; в-третьих, биполярная система  проще устроена и более предсказуема, чем многополярная, за счет чего уменьшается  возможность просчетов в политике. 

«Без советской угрозы и американского сторожа западноевропейские государства будут делать то, что  делали веками до начала «холодной  войны», - то есть испытывать постоянные подозрения в отношении друг друга». Отстаивая утверждение о том, что «распределение и характер военной  мощи – основные причины войны  и мира» , Миршеймер в целях  стабилизации многополярного мира, советует Соединенным Штатам и далее поддерживать конфронтацию времен холодной войны, контролировать распространение ядерного оружия.

Российские исследователи  геополитики и ряд западных ученых считают формирование многополюсного мира вполне естественным процессом  и предлагают свое видение геополитической  картины мира XXI века. Так, известный  скандинавский исследователь Йоган  Галтунг выделяет семь центров, претендующих на глобальную или региональную гегемонию:

(1) США с гегемонией  в Западном полушарии и на  Среднем Востоке (Израиль);

(2) Европейский Союз, стремящийся  стать супергосударством; 

(3) Россия и другие страны  СНГ, а также, возможно, в будущем  та часть Центрально-Восточной  Европы, которая имеет православные  и славянские корни; 

(4) Турция и примерно 10 стран, объединяемые под небольшим  давлением ислама;

(5) Индия, объединяющая  ряд стран на основе индуизма, будет закреплять свое влияние  в Южной Азии;

(6) Китай как дао-буддистско-конфуцианское  стремительно развивающееся государство; 

(7) Япония как синто-буддистско-конфуцианская  страна, которая, очевидно, не ограничится  одним экономическим мировым  влиянием.

Свое видение будущей  геополитики предлагает Г. Киссинджер. «Международная система двадцать первого  века, отмечает он, будет состоять по крайней мере из шести основных держав – Соединенных Штатов, Европы, Китая, Японии, России и, возможно, Индии, а  также из множества средних и  малых государств» . В книге «Нужна ли Америке внешняя политики?»  он подчеркивает сложность современной  геополитической картины мира и  выделяет четыре основных межгосударственных систем, основанных на разных принципах.

Первая система – это  система отношений «между Соединенными Штатами и Западной Европы, а также  между странами Западного полушария…», в которой «убедительно демонстрирует  себя идеалистическое представление  о мире, основанном на принципах  демократического и экономического прогресса…; войны исключены, они  могут разгореться разве что  на периферии, где источником способны стать этнические конфликты». Вторая система охватывает отношения между  великими азиатскими странами (Индия, Китай, Япония, Россия), которые относятся друг к другу как к стратегическим соперникам.

 «Войны между этими  странами не являются неизбежными,  но вряд ли невозможны» , а  потому принцип баланса сил  сохраняет здесь решающую роль. Третья система – это Ближний  Восток, зона перманентных и серьезных  конфликтов, корни которых «лежат  не в экономической сфере, как  в странах атлантического бассейна  и Западного полушария, и не  в стратегической, как в Азии, а в сфере идеологии и религии», Компромисс труднодостижим. Четвертая  система – Африка, континент,  к истории которого невозможно  подобрать европейских примеров.

Политика 46 африканских государств, провозгласивших себя демократическими, не основывается на объединяющих идеологических принципах. Колониальное прошлое оставило Африке взрывоопасный потенциал, этнические конфликты, искусственность границ, экономическую отсталость и колоссальные проблемы в области здравоохранения. «В результате Африку захлестнули дикие  гражданские войны, перерастающие  в международные конфликты, а  также эпидемии, чудовищность которых  трудно даже осознать». По мнению Киссинджера, в связи с таким широким  разнообразием международных систем, возникшим в мире после окончания  холодной войны, Америка, «вечно ищущая единую формулу на все случаи жизни», должна грамотно использовать свое превосходство, а именно выработать долгосрочную стратегию, отвечающую этой новой ситуации, акцентируя при этом основное внимание на дифференцированные подходы к возникающим проблемам, исходя из специфики данных систем.

Отталкиваясь от таких  тенденций современного мира, как  глобализация, трансформация национально-государственного суверенитета, разрастание различного рода децентрализованных сетевых структур и возрастании их роли в региональной и глобальной политике, все больше и больше исследователей геополитики  по-новому смотрят на процесс формирования геополитической картины мира в XXI веке, не отождествляя при этом геополитическую  силу с полюсными структурами. Так, О.Андерссон, Дж. Розенау, Э.-М.Слотер, М. Хардт и А. Негри и др. считают, что геополитическая модель мира будет напоминать сеть по типу Интернета, т.е. отсутствие границ и открытое пространство с множеством узлов и сплетений  – государственных, межгосударственных, негосударственных и смешанных  по своей природе.

По мнению Андерссона, сетевая  модель предполагает рассредоточение  производственных, образовательных, научных, финансовых и других структур по земному  шару с одновременным «пересечением» на небольших территориях, образующих межсетевые узлы, которые являются «воротами» в глобальный мир. Разные географические образования (города, небольшие  территории) по-разному «вписываются»  в мир «пост-Вестфальской» эпохи: Нью-Йорк, Лондон, Токио, Большой Вашингтон, Южная Каролина, Франкфурт, Милан, Сингапур, например, оказываются на «передовом крае» нового мироустройства, являются «воротами» в глобальный мир. Но межсетевые узлы могут быть и регионального  масштаба: например, Париж в настоящее  время не попадает в число городов-ворот  в глобальный мир, оставаясь воротами Франции в Европу.

Большинство российских ученых отстаивают и стремятся обосновать идею будущего полицентричного геополитического порядка. К.С.Гаджиев отмечает, что  «восхождение многополярного миропорядка  с его государственными и негосударственными акторами значительно сузило, если не исключило, возможности сохранения или выдвижения какого-либо одного государства в качестве супердержавы, способной единолично контролировать положение в мире». Рядом с  североамериканским и европейским  экономико-политическими центрами появились новые центры, такие  как Япония, Китай, Индия, Ближний  Восток, Южная Африка, а в будущем  Россия и страны СНГ составят самостоятельный  центр силы, способный на равных конкурировать и сотрудничать с  остальными центрами.

С.М. Рогов утверждает: «Через несколько лет контуры нового мира определятся, Америка будет  сильнее, чем любая другая держава, но она встанет в ряд таких  стран, как Китай, Индия, Япония, Бразилия, Россия, а также страны Евросоюза» .

К.Э. Сорокин называет следующие  объективные причины, толкающие  мир к многополярности: это и  конечность природных ресурсов, и  ограниченность пригодной для проживания территории при продолжающемся росте  численности населения земного  шара, и нестыковка многих ключевых экономических интересов отдельных  стран и их группировок при  единстве или схожести других интересов, и существующие в мире глубочайшие  культурно-цивилизационные различия.

Э.Я. Баталов отмечает, что  наличие множества концепций  будущего мирового порядка подводит к важному выводу о бесплодности претензий на теоретический и методологический абсолютизм. «Современная система международных отношений слишком сложна и динамична, чтобы ее можно было уложить в какую-то одну идентификационную схему - «полюсную», цивилизационную или какую-то еще.

Многомерная структура после-холодно-военного мирового порядка может быть адекватно  интерпретирована только с помощью  разных, дополняющих друг друга аналитических  моделей: в каком- то плане она  может быть представлена как система  центров силы (причем центры военной  мощи не обязательно будут совпадать  с центрами экономической или  финансовой или какой-то иной силы), в каком-то – как совокупность или даже система цивилизаций, в  каком-то – как полюсная система (когда перед нами два центра, выступающих друг по отношению к  другу в качестве именно полюсов  какого-то конкретного измерения) и  т. д.»