Особенности исторического пути России

Постоянное территориальное  расширение обусловило ряд исторических особенностей России.

Приумножение территорий давало государству и казне новые  источники финансирования, увеличение людских и материальных ресурсов, дополнительную экономическую выгоду. Иными словами, на протяжении столетий экономическое развитие шло по экстенсивному  пути. Присоединение Сибири привело  к появлению новых громадных  богатств — редких сибирских мехов, леса, колоссальных природных залежей  и т.п. У русского населения никогда не было особой нужды переходить от традиционного хозяйствования к более эффективному, поскольку всегда оставалась возможность переселиться в новое место, освоить новые территории. Не существовало дефицита земель.

Эффективному хозяйствованию не способствовали рассеянность и малодоступность  множества населенных пунктов, огромные расстояния между ними, низкая плотность  населения. Именно с этим в первую очередь были связаны слабое развитие связи и торговли, плохие дороги, дороговизна транспорта . 

 

 

  

 

3. Влияние религиозного  фактора

Если рассмотренные выше факторы сформировали «тело» России, темперамент, навыки и привычки русского народа, то православие воспитало  ее душу. В восточном православии  не могли не отразиться особенности  греческой цивилизации: эстетический характер (а не политический, как  в католичестве); склонность к отвлеченному мышлению о высоких материях в  противовес западному рационализму; большая свобода внутренней церковной  жизни; внутреннее единство (соборность) в отличие от католического внешнего единства («власть, господство, дисциплина»).

Россия – христианское государство, но это особая часть  европейской христианской цивилизации, которую определяют, в первую очередь, наличие христианской идеи на национально-государственном  уровне и духовный максимализм. Не вмешиваясь непосредственно в дела светской власти, православие оказало, тем  не менее, определяющее влияние на русскую  политическую традицию: в православии  власть царя становилась гарантом возможности  будущего «спасения» после смерти.

Но мы не поймем феномен  России, если не посмотрим на нее  как на восточное крыло и канал  распространения европейской цивилизации  на Восток. Именно в эллинско-христианской Византии лежат корни нашего европеизма. Но если западная цивилизация есть синтез двух разнородных начал (эллинского и иудео-христианского), то в российской истории творческий синтез двух цивилизационных начал не состоялся.

Языческая героика посюстороннего самоосуществления не получила должного места на российской почве. Наше язычество  было ближе к дионисийской вакхической стихии, чем к античному логосу, поэтому не могло не испытывать глубокого комплекса неполноценности в эпоху торжества иудео-христианской духовности. Поэтому вместо диалога и согласия здесь наблюдалась драматическая цикличность: периоды капитуляции язычества прерывались вспышками бунта, укрощаемого в ходе очередной реставрации.

Традиционное православие  в одном существенном моменте  напоминало ветхозаветный монотеизм: оно более склонялось к диалектике изгойства – избранничества и  перспективе коллективного спасения народа, отвергшего соблазн западной цивилизации. Российская держава со времен Ивана III осознавалась народом  как держава православная. Она  никогда не стояла на целиком секулярных основаниях административного централизма и военной мощи.

Российская самодержавность была основана на теократическом принципе единения религиозной и государственно-политической власти. Ареал власти определялся ареалом идеи. С этой точки зрения Россия выступала не как национальное государство, а как определенный тип цивилизации, скрепленный, как и всякая цивилизация, «мировой религией» – православием. Но православие в России часто забывало о главных принципах мировой религии: надэтническом универсализме, независимости от государства, несотворении кумира из земных порядков и институций, то есть разделении земного и небесного .

Идеал и творческий импульс  самосознания наших предков –  смиренномудрие, боязнь греха гордыни, первого и главнейшего из семи смертных грехов. Смиренномудрие предопределило преобладающую анонимность православно-славянской культуры. Наши предки переживали историю  и воспринимали мир духовно и  эстетически, чураясь культуры, независимой  от православной веры. Показательно, что  у них, благовеющих перед книгой, даже печатный станок на первых порах вызывал опасения: ведь если душа погублена, зачем ученость? Все технические цивилизации – не от Бога, а от потомков Каина. Поэтому вплоть до петровских реформ православные славяне не стремились ее пестовать.

Сути славянской цивилизации  термин «византизм» прямым образом  противоречит, что показал в своей  докторской диссертации Д.М. Буланин (1989 г.). Система православно-славянских ориентиров была создана в Первом Болгарском царстве: болгарские книжники наложили запрет на античный раздел заимствуемой византийской культуры. Была усвоена монастырская культура, а эллинская мудрость отождествлена с эллинским соблазном и обманом язычества. Русь приняла эту систему ориентиров и сохраняла вплоть до рождения Московского государства. Пахарю не нужна эллинская мудрость: для спасения его бессмертной души достаточно веры и добрых дел. Поэтому до XVII в. на Руси не было регулярной школы, как социального института. Хотя Древняя Русь не была безграмотной. В середине XVII в. белое духовенство было поголовно грамотным, а черное — на 3/4. Среди купечества насчитывалось от 75 до 96 грамотных на 100 душ мужского пола.

В дворянском сословии картина  была примерно та же, что в монашеском чину. Что до посадских мужиков, здесь деятельность московского Печатного двора подтверждает эту картину: во второй половине XVII в. эта единственная на Руси типография издала 300 тыс. букварей и 150 тыс. учительных Псалтырей и Часословов, причем буквари продавались по 1 коп. за штуку.

Для русских важен смысл  мира, а не его устройство. Триада «истина, добро и красота» для  русских неразделима, что нашло  свое выражение в иконе. Князь  Е.Н. Трубецкой отмечал, что икона  – это «умозрение в красках». Поэтому именно этика должна определять правовые нормы. Жизненная идеология  России – это исихазм (умное, духовное делание), тогда как европейский  гуманизм допускал примат материального над духовным и стяжание материальных благ. В России не было таких бедствий как религиозные войны, таких страшных эпидемий как демонизм. Не было и эротизма ни в восточном, ни в западном смысле этого явления.

«Русская идея» познается  религиозной интуицией как национальный идеал – максимальная христианизация не только личной, но и общественно-государственной  жизни. На духовном уровне – это идеал святости, на национально-государственном – «Москва – третий Рим», т.е. идея преемственности и ответственности за судьбу христианского мира. И в этом контексте идея мессианства (русский народ – «народ-богоносец») понимается как несение христианского бремени, как усилие над собой, а не насилие над другими. Здесь нет ничего от идей Ветхого Завета о богоизбранности еврейского народа. «Русская идея» – это усилие над собой, а не насилие над другими . 

 

 

 

4. Влияние фактора социальной  организации

В.П. Данилов отмечает, что  все возможные различия и особенности  – природные, национальные, культурные и прочие – интегрируются социальным организмом, сущность и функционирование которого определяются стадиальной  принадлежностью. Конечно, важно отметить феномен совмещения различных стадий, как это было, например, в России конца XIX – начала ХХ вв. Однако, такая  «взрывоопасная смесь» возникает все  же в рамках общественного целого, а не отдельного сектора или слоя.

Под воздействием перечисленных  факторов в России сложилась специфическая  социальная организация, основные элементы которой следующие:

а) первичная хозяйственно-социальная ячейка – корпорация (община, артель, кооператив, колхоз), а не частнособственническое образование, как на Западе;

б) государство – становой хребет, а порой и демиург гражданского общества;

в) государственность обладает сакральным характером либо делается неэффективной, порождая «смуты»;

г) государство, общество и  личность не разделены, как на Западе, а целостны и взаимопроникаемы;

д) главная опора государственности – корпорация служилой знати (дворянство, номенклатура). То есть деспотическая форма организации власти опиралась на мощную, малоквалифицированную бюрократию, а произвол властей был признанной нормой управления личностью и обществом.

Если говорить об особенностях государственной власти в России, то следует отметить, влияние варяжских  элементов при становлении государственности  и огромную роль монголо-татарского нашествия: если европейская система  строилась на отношении вассалитета, то для российской истории характерны отношения типа «государь-холоп», чему в решающей степени способствовало иго с его системой жесткого подчинения. Однако, еще при Андрее Боголюбском на Северо-Востоке Руси впервые отмечается особый характер власти.

Процесс централизации Российского  государства шел при опережающих  политических факторах (борьба с внешней  угрозой и установление национальной независимости), что консервировало деспотизм. Аграрно-ремесленное производство было организовано в целях обеспечения  государственного могущества, необходимого для отпора натиска с Востока  и Запада. Но при этом данная социальная организация отличалась чрезвычайной устойчивостью, обеспечивая жизнеспособность русского общества и внутреннее единство его исторического бытия.

Все вышеперечисленные условия  повлияли на складывание основных принципов  российской цивилизации, в числе  которых:

• государство превыше  всего. Основное его назначение –  патернализм, а политические, церковные  и другие организации имею право  на существование как механизм укрепления власти;

• общество как целое выше человека как индивида;

• право признано обеспечивать мощь государства, а не защиту личности;

• не богатство гарантирует  власть, а наоборот, что делало коррупцию  неотъемлемой частью российской цивилизации;

• производство, технология, инновации и наука имеют смысл, поскольку они содействуют военному могуществу, расширению территории и  укреплению государственной власти;

• высшим моральным принципом  становится оправдание любых акций, направленных на служение власти . 

 

 

 

Заключение

Россия – суперэтнос (группа этносов, связанных общностью исторической судьбы), союз народов. То есть у России сверхнациональное, материковое призвание. Россия выступила в роли объединительницы Азии, так как по генотипу она все же ближе к восточным обществам традиционного типа – в основе этики лежит превознесение духовности. Но с другой стороны, расположение России на границе либеральной и традиционной цивилизаций ставит перед ней проблему перехода к либеральной (западной) цивилизации, которая с определенного времени начинает выступать как значимая для России, проявляясь в форме стремления к модернизации. Неорганический характер движения России выразился в феномене раскола, который с эпохи Петра I принял характер заколдованного круга. Западнический соблазн Петербурга и азиатский соблазн Москвы – это два неизбежных срыва России.

Душа России не покрывается  никакими доктринами. Необходимо поэтому  признать антиномичность и жуткую противоречивость России. С одной стороны, Россия – самая безгосударственная и анархическая страна, а с другой стороны – самая государственная и бюрократическая страна в мире, в которой государственность превратилась в самодовлеющее начало.

Конфликтность российской истории, помимо ее неорганичности, определяется еще рядом факторов:

а) бедность общества сужала рынок наемной рабочей силы, что  замедляло становление промышленности и рост городов, и предопределяла малочисленность слоя интеллигенции  и поздний генезис светской культуры;

б) разрыв между властью  и народом, между бедностью и  богатством, особенно в период первоначального  накопления капитала;

в) предрасположенность русского народа к крайностям;

г) особенности реформ сверху в России: игнорирование собственного исторического опыта и попытки  некритического заимствования западных достижений порождали неорганичность процесса в дилемме «реформа-контрреформа». Лао Шэ в «Записках о кошачьем городе» заметил: «… мы случайно узнаем о какой-нибудь стране и поднимаем у себя шумиху. Потом услышим, что в другой стране произошла реформа – снова не обходится без шумихи. В результате другие страны действительно проводят реформы, развивают свои особенности, а мы развиваем свои. Особенность же наша в том, что, чем больше мы шумим, тем хуже у нас становится»;

д) специфика догоняющей модели капиталистического развития, вызванная относительно поздним включением страны в русло индустриальной цивилизации. Пока Россия копила силы для освобождения от татар, Европа накапливала их для прорыва в индустриальную цивилизацию. Россия была вынуждена пуститься вдогонку, прежде всего в области, которая обеспечивала ее независимость – в области вооружений. А все остальное приносилось в жертву. Чтобы ответить на вызов Запада Россия могла использовать лишь механизмы самодержавия и крепостного права. Если на Западе новая цивилизация постепенно и органично произрастала снизу, то Россия осуществляла этот процесс в сжатые сроки сверху. Поэтому на Западе вступление в индустриальную эру сопровождалось ростом свободы, а в России – рабства.

Если внимательно и  непредвзято посмотреть на тысячелетнюю историю России, то окажется, что  она выросла в могучую европейскую  державу не вопреки, а благодаря разумной «западнизации». На самой заре своей истории Русь выбирает из трех мировых религий именно «западную» (это для Запада Византия была Востоком, а не для Руси). И после шведско-польского нашествия начала 17 века, и после наполеоновской интервенции начала 19 столетия Россия быстро вставала на ноги и укрепляла свою государственность. И наоборот, монголо-татарское иго резко застопорило развитие страны – «восточнизация» не пошла на пользу российской государственности.