Письменность на Руси в IX – X вв

Письменность на Руси в IX – X вв

Происхождение письменности на Руси, время её возникновения, её характер – одна из самых дискуссионных  проблем русской истории. Долгое время господствующей была традиционная точка зрения, согласно которой письменность была принесена на Русь из Болгарии в связи с официальным принятием христианства в 988 г. Но уже в середине прошлого столетия учёным стали известны отдельные факты, в основном литературного характера, свидетельствующие о наличии христианства и письменности на Руси задолго до официального крещения [2, стр. 18 – 25; 3, стр. 152 – 168]. При этом проникновение письменности на Русь связывается обыкновенно с её христианизацией, которая, по мнению большинства исследователей, не была единовременным событием. Процессу христианизации Руси, подробному рассмотрению имеющихся фактов и легенд, начиная с конца VIII в., посвящена монография О.М. Рапова [4].

Первый комплекс более достоверных  сведений связан с эпохой византийского  патриарха Фотия (60-е годы IX в.), явившегося инициатором просвещения южных славян и вдохновителем миссии Кирилла и Мефодия. В некоторых источниках, относящихся ко времени его деятельности, имеются отдельные сведения и о крещении «Руси». Одним из таких свидетельств является легенда, согласно которой византийский император Василий Македонянин послал в 866 г. архиепископа, крестившего русских. Этот же архиепископ ввёл у новообращённых язычников видоизмененное греческое письмо.

В «Окружном послании» восточного митрополита, написанном Фотием в 867 г., говорится, что руссы изменили «эллинскую и безбожную веру… на чистое христианское учение… и приняли пастыря и с великим тщанием исполняют христианские обряды» [5, стр. 13 и сл.]. Нет единого мнения об этнической принадлежности руссов, ряд учёных относят эти сведения к Руси не Киевской, а Азовско-Черноморской, другие связывают их с миссионерской деятельностью одного из солунских братьев, третьи называют Русь готскую, норманнскую и т.д. [6, стр. 48 – 82], но сам факт крещения «русской» дружины сомнений не вызывает. В русской летописи, в легенде князе Аскольде, также сообщается. Что Василий Македонянин заключил мир с «прежереченными русы и приложи сихъ на христианство» [7, стр. 13].

Целую дискуссию, продолжающуюся до наших  дней, вызвала публикация сообщения  о «русских письменах», содержащегося  в VIII главе Жития Кирилла, дошедшего  до нас во множестве относительно поздних списков [8, стр. 12; 9]. По сведениям  этого источника, Константин во время  путешествия к хазарам остановился  в Крыму, в Херсонесе и нашёл  там Евангелие и Псалтырь, написанные «русскими письменами», а также  человека, владеющего русским языком, и от него быстро научился читать и  понимать это письмо, чем удил многих. Ряд ученых считали и считают  до сих пор, что эти «русские письмена» - письмена восточных славян, которые  послужили основой для азбуки, изобретенной позднее Константином, другие – что имеется в виду перевод Библии на готский язык, третьи определяют их как «сурские» - т.е. сирийские письмена и т.д. [10, стр. 115 – 117]. Последняя версия в наши дни является наиболее распространённая, но это место из Жития Константина до сих пор остаётся загадочным, т.к. у каждой из гипотез есть свои плюсы и минусы. Однако этот источник связывает наличие письменности в Крыму (В Херсонесе) с христианством.

Ряд сведений о древней письменности на Руси имеется у арабских и европейских  писателей и путешественников Х  в. Широко известно сообщение Ибн-Фадлана, путешествовавшего на Волгу в 920 – 921 гг.; который в рассказе о похоронах знатного руса упоминает, что после погребения в середине кургана был водружён столб «белого тополя» и на нём написано имя умершего и имя царя руссов [11. стр. 139]. Арабский географ Аль-Массуди, умерший в 956 г, сообщает, что видел пророчество, начертанное в одном из «русских храмов» на камне [11, стр. 139]. Арабский учёный Ибн-эль-Недим в своём труде «Книга росписи наукам» передает сообщение, услышанное им от одного из кавказских князей о том, что руссы имеют письмена, вырезанные на дереве, и прилагает образец этого письма в своей зарисовке [11, стр. 140]. Немецкий историк н. ХI в. Титмар Мерзенбургский пишет о том, что в славянском языческом капище он видел идолов с надписанными именами [11, стр. 140]. Е.Ф. Карский в 1928 году задолго до открытия берестяных грамот, но, к сожалению, без конкретного указания на источник, писал, что пропускные грамоты, паспорта, по сведениям арабских писателей Х в., писали на белой древесной коре [12, стр. 108].

К сожалению, все эти источники  литературного плана содержат лишь отрывочные сведения и не приводят образцов этой «русской» письменности, что допускает разного рода толкования. Лишь Ибн-эль-Недим даёт собственноручную зарисовку надписи «на куске белого дерева», замечая при этом, что сам он не знает, представляет ли она слова или отдельные буквы [11, стр. 240]. Но эта надпись настолько искажена, стилизована под арабское письмо, что расшифровать её до сих пор не удалось. Невозможно даже отнести её к определённой графической системе. Делались попытки найти общие черты этой надписи со скандинавскими рунами, объявить за образец дохристианского славянского письма, или считать пиктографической маршрутной картой [13, стр. 282 – 284]. Обширная литература существует по поводу географического и этнического определения «русов».

О существовании дохристианской письменности на Руси содержаться данные и в  русских летописях. Прежде всего, само начало погодной записи в Повести  временных лет начинается с 852 г., что заставляет предполагать, что  летописец XI в. пользовался какими-то более ранними записями. В составе летописи сохранились и тексты договоров киевских князей с Византией – Олега (911) и Игоря (944). Практика оформления межгосударственных отношений с помощью письменных говорит о наличии письменности. В самих текстах договоров содержатся и конкретные указания на использование письменности. Согласно дипломатической практике того времени, договоры заключались в двух экземплярах «о двою харатью», причём один экземпляр удостоверялся византийским императором и передавался русским послам, другой, на котором клялись русские послы – передавался византийской стороне. В одной из статей договора имеется указание на письменные завещания, которые составляли русские купцы: при их наличии имущество умершего в Византии русского купца получали наследники: «кому будети писал наследити именье его» [14, стр. 28].

В договоре Игоря 944 г. говорится о  процедуре переговоров. Русских  послов привели к греческим боярам и сановникам и речи обеих сторон записывали «на харатье». В тексте самого договора упоминается, что русские  послы и купцы должны отныне предъявлять  грамоты, выданные великим князем и  адресованные на имя византийского  императора. Ранее удостоверением личности были печати – золотые для послов и серебряные для купцов. В заключении приводится текст клятвы, из которой следует, что среди русских послов и купцов уже были не только язычники, но и христиане: христиане клянутся церковью св. Ильи и «честным крестом» не нарушать «все, еже есть написано», а языческая часть посольства клянётся по обычаю и Перуном [14, стр. 35]. Таким образом, тексты договоров недвусмысленно указывают на развитую практику письменного оформления межгосударственных отношений уже в Х в. Но какова была эта письменность, на каком языке писались договоры? Об этом летописи умалчивают. Так как сами тексты договоров сохранились в более поздних списках, то о времени включения их в летописи, языке и алфавите, на котором они были написаны, о составе договоров и времени их перевода и даже подлинности ведётся давняя полемика. В середине ХIХ в. такой видный филолог и знаток древнерусского языка, как И.И. Срезневский, пришёл к выводу, что оба договора была написаны на греческом языке, а затем переведены на русский [15, стр. 260], позднее многие исследователи высказывали сомнения о времени перевода. Например, В.М. Истрин считал, что варварская и бесписьменная Русь не могла быть равноправным партнером Византии. Договоры были переведены с греческого оригинала, но не в Х, а в ХI в., вероятно, при дворе Ярослава Владимировича [16, стр. 387 – 388, 397]. Полемизируя с приведённым выше мнением, С.П. Обнорский в результате изучения языка договоров, пришёл к заключению, что появление текстов договоров в переводе с греческого языка приблизительно должно совпадать со временем их фактического заключения. На основании анализа языковых особенностей договора 911 г. он считал, что перевод с греческого был сделан болгарином, а окончательная редакция – русским писцом. В отличие от этого договора, договор Игоря 944 г. переведён более квалифицированно, международные термины даны по-гречески, без перевода, менее ощутим болгарский языковой элемент [17, стр. 79 – 103].

Таковы основные литературные свидетельства  о «русской» письменности IX – X вв. Каждое из них известно уже многим поколениям исследователей и по каждому  из приведённых сведений имеется  обширная литература, содержащая самые  различные их истолкования. В задачу данной работы не входит их специальный  анализ. Краткий перечень литературных сведений о «русской» письменности показывает известную ограниченность этих данных, дошедших в поздних  списках и допускающих различное  толкование, хотя комплекс их, несомненно, указывает на использование какой-то письменности в русском раннефеодальном  государственном объединении уже  в IX – X вв.

Эти отдельные факты об использовании письменности в дохристианской Руси в прошлом веке, как правило, рассматривалось как некоторые любопытные факты, вне процесса исторического развития. Обычно появление письменности связывалось лишь с деятельностью византийских или иных миссионеров по распространению христианства, изолированно от социально-экономических процессов, характеризовавших сложение раннефеодального государства Древней Руси.

Заслугой учёных советского периода  является постановка вопроса о появлении  письменности на Руси в связи с  общим социально-экономическим развитием, с внутренними потребностями  складывающегося государства. Ф. Энгельс  в работе «Происхождение семьи, частной  собственности и государства» отмечает, что настоятельная потребность  в письменности (имеется в виду развитое буквенное письмо) возникает  на стадии разложения родового строя  и перехода к государству [18, стр. 25]. Советские исследователи подошли  именно с этих позиций и к вопросу  о появлении письменности на Руси. Основываясь на данных о социально-экономическом  развитии формировавшегося в IX – X вв. раннефеодального русского государства  и данных письменных источников, они  пришли к выводу, что письменность на Руси существовала ещё до официального принятия христианства. Трудами таких учёных как Б.Д. Греков, М.Н. Тихомиров, Б.А. Рыбаков, Д.С. Лихачёв, Л.В. Черепнин выяснено, что формирование и укрепление государственного начала, сложение раннефеодального государства на Руси активно происходило уже в IX – X вв. Возникновению письменности в связи с формированием государства, в связи с ростом внутренних потребностей страны посвящены специальные работы М.Н. Тихомирова [19, стр. 184 – 195] и Д.С. Лихачёва [20. стр. 30; 21. стр. 23]. Д.С. Лихачёв вопрос о начале русской письменности связывал с вопросом о начале русской государственности, рассматривая появление письменности как один из фактов исторического развития. Оценивая уже известные данные о письменности на Руси (договоры с Византией 911 и 944 гг., свидетельства восточных авторов, летописные данные и недавно открытую в то время гнёздовскую надпись), Д.С. Лихачёв приходит к выводу, что использование письменности на Руси нашло широкое применение помимо церковной богослужебной литературы ещё до официального крещения, что к Х в. письменность прошла уже сравнительно долгий путь развития. Характерной особенностью древнейшей стадии развития письменности он считал её многоалфавитность. В качестве временных алфавитов, использовавшихся на Руси до образования относительно единого раннефеодального государства, могли использоваться, по гипотезе Д.С. Лихачёва, кириллица, глаголица или буквы греческого алфавита, или какого-либо иного. М.Н. Тихомиров предполагал, что господствующим алфавитом уже в то время была кириллица (по данным гнёздовской надписи), а «русские письмена», упомянутые в Житии Кирилла, по его мнению, представляли сочетание греческих букв с какими-то дополнительными знаками.

В русле общих внешнеполитических задач рассматриваются и упомянутые выше договоры Руси с Византией. В  результате рассмотрения и сравнительно-исторического  анализа и изучения русских и  иностранных источников А.Н. Сахаров  приходит к выводу, что в IX – X вв., при зарождении древнерусского раннефеодального государства, складывается его внешняя  политика, отражающая интересы феодализирующейся знати. Вместе со становлением древнерусского государства складывалась и развивалась древнерусская дипломатическая система [6]. В свете этих исследований перестают вызывать сомнения и недоумения и данные о письменности, следующие из текстов договоров 911 и 944 гг. Напротив, время письменных оформлений дипломатических отношений с Византией и другими странами следует значительно удревнить, по крайней мере, до IХ в. (договор «мира и любви» 860 г., заключённый в результате похода руссов на Константинополь).

В 862 или 863 г. моравский u1086 князь・ Ростислав отправил к византийскому

императору Михаилу III посольство с просьбой прислать в Моравию4 пропо-

ведников, которые научили бы мораван христианской вере на их родном

языке. По-видимому, просьба моравского князя была вызвана тем, что он,

борясь против латино-немецкого духовенства, являвшегос проводником влияния немецкого императора Людовика, хотел получить от Византии по-

литическую и церковную поддержку своей власти. В Византии благосклонно

отнеслись к послам, так как это открывало перспективу для распространения

и укрепления влияния Византии на западе, в областях Моравского княжест-

ва. Было решено отправить в Моравию миссию, во главе которой были по-

ставлены два брата-грека Константин и Мефодий. Первый из них, посвятив-

ший себя церковной службе, был известен своей ученостью и миссионерской

деятельностью. Его имя в источниках обычно употребляется с эпитетом "фи-

лософ". Мефодий был некоторое время правителем одной из славянских об-

ластей. Оба они – уроженцы города Солуня (Фессалоники), который в то

время являлся греческой колонией на славянской территории и был окружен

славянскими поселениями. Константин и Мефодий хорошо знали язык сла-

вян, живших как в самом городе, так и в его окрестностях. Именно об этом,

по свидетельству "Жития Мефодия", сказал византийский император, обра

щаясь к братьям: "Вы оба – солуняне, а солуняне все хорошо говорят по-