Политика военного коммунизма

Однопартийная политическая система утвердилась в СССР уже 20-е гг. сращивание партийного аппарата с государственным, подчинение партии государству стало фактом тогда  же. В 30-е гг. ВКП (б), пройдя через  ряд острых схваток её лидеров  в борьбе за власть, являлась единым, строго централизованным, жестко соподчиненным, отлаженным механизмом. Дискуссии, обсуждения, элементы партийной демократии безвозвратно ушли в прошлое. Коммунистическая партия была единственной легальной политической организацией. Советы, формально являвшиеся главными органами диктатуры пролетариата, действовали под её контролем, все  государственные решения принимались  Политбюро и Центральным комитетом  ВКП (б) и лишь затем оформлялись  постановлениями правительства. Ведущие  деятели партии занимали руководящие  посты в государстве. Через партийные  органы шла вся кадровая работа: ни одно назначение не могло состояться без одобрения партийных ячеек.

Что касается комсомола, профсоюзов, других общественных организаций, то они  были не более чем "приводными ремнями" от партии к массам. Своеобразные "школы  коммунизма" (профсоюзы для рабочих, комсомол для молодежи, пионерская организация для детей и подростков, творческие союзы для интеллигенции), они, в сущности, выполняли роль представителей партии в различных слоях общества, помогли ей руководить всеми сферами  жизни страны.

Духовной основой тоталитарного  общества в СССР была официальная  идеология, постулаты которой - понятные, простые - внедрялись в сознание людей  в виде лозунгов, песен, стихотворений, цитат вождей, лекций по изучению "Краткого курса истории ВКП (б)": в СССР построены основы социалистического  общества; по мере продвижения к  социализму классовая борьба будет  обостряться; "кто не с нами - тот  против нас"; СССР - оплот прогрессивной  общественности всего мира; "Сталин - это Ленин сегодня". Малейшее отступление от этих простых истин  каралось: "чистки", исключение из партии, репрессии были призваны сохранить  идейную чистоту граждан.

Культ Сталина как вождя  общества был едва ли не важнейшим  элементом тоталитаризма 30-х гг. В образе мудрого, беспощадного к  врагам, простого и доступного лидера партии и народа абстрактные призывы  обретали плоть и кровь, становились  предельно конкретными и близкими. Песни, кинофильмы, книги, стихотворения, газетные и журнальные публикации внушали  любовь, трепет и граничащее со страхом  уважение. На нем замыкалась вся  пирамида тоталитарной власти, он был  её бесспорным, абсолютным вождем.

В 30-е гг. на полных оборотах работал сложившийся ранее и  существенно разросшийся репрессивный аппарат (НКВД, органы внесудебной расправы - "тройки", Главное управление лагерей - ГУЛАГ и др.). С конца 20-х гг. волны репрессий шли  одна за другой: "Шахтинское дело" (1928), процесс над "Промышленной партией" (1930), "Дело академиков" (1930), репрессии  в связи с убийством Кирова (1934), политические процессы 1936 - 1939 гг. против бывших вождей партии (Г.Е. Зиновьев, Н.И. Бухарин, А.И. Рыков и др.), руководителей  Красной Армии (М.Н. Тухачевский, В.К. Блюхер, И.Э. Якир и др.). "Большой  террор" унес жизни почти 1 млн. расстрелянных, миллионы людей прошли через лагеря ГУЛАГа. Репрессии были тем самым  орудием, посредством которого тоталитарное общество расправлялось не только с  реальной, но и с предполагаемой оппозицией, вселяло страх и покорность, готовность жертвовать друзьями и близкими. Они напоминали запуганному обществу о том, что человек, "взвешенный на весах" истории, легок и ничтожен, что его жизнь не имеет никакой  ценности, если она нужна обществу. Террор имел и экономическое значение: на стройках первых пятилеток трудились  миллионы заключенных, внося свой вклад  в экономическое могущество страны.

В обществе сложилась весьма сложная духовная атмосфера. С одной  стороны, многим хотелось верить, что  жизнь становится лучше и веселее, что трудности пройдут, а сделанное  ими останется навсегда - в светлом  будущем, которое они строят для  следующих поколений. Отсюда энтузиазм, вера, надежда на справедливость, гордость от участия в великом, как считали  миллионы людей, деле. С другой стороны, царили страх, ощущение собственной  незначительности, незащищенности, утверждалась готовность беспрекословно выполнять  данные кем-то команды. Полагают, что  именно такое - взвинченное, трагически расколотое восприятие действительности свойственно тоталитаризму, который  требует, говоря словами философа, "восторженного  утверждения чего-то, фанатической решительности ради ничего".