Раскулачивание и коллективизация в Белоруссии. Предпосылки к голоду 1933 г

Аналогичные обвинения  были предъявлены большинству членов организации. И хотя виновными они  себя не признали, были осуждены. Так  термины «культ» и «служитель культа» приняли зловещую окраску.

Пиком разгула  массовых репрессий против духовенства стали 1937- 1938 гг. О масштабе творящегося беспредела может сказать секретная «Докладная записка в ЦК ВКП(б) об антисоветской деятельности церковников и сектантов БССР» (июль 1936 г.), подписанная Наркомом внутренних дел Белоруссии Наседкиным, в которой отмечалось следующее:

«В 1937-1938 гг. органы НКВД БССР нанесли значительный оперативный удар по организованному антисоветскому подполью церковников и сектантов и по церковно-сектантскому активу. За этот период всего арестовано и осуждено церковников и сектантов; из них – свыше 400 чел. попов и монахов, один митрополит и 5 архиепископов. Следствием по делам церковников установлено, что руководители разных церковных ориентаций целиком находились на службе германо-польской и японской разведок и имели своей целью организацию шпионско-повстанческих кадров…» .

Как видим, сфабрикованная в начале 30-х годов органами ОГПУ БССР версия об “организованном антисоветском  подполье церковников и сектантов” явилась основой для дальнейшей оперативной деятельности органов  30-х годов. По версии “органов”, шпионско-повстанческие организации действовали в республике чуть ли не повсеместно. Разумеется, с ними велась ожесточенная бескомпромиссная борьба. Так, по данным органов НКВД БССР “в июле-сентябре 1937 г. в Беларуси ликвидирована шпионско-повстанческая организация «Белорусской православной автокефальной церкви» с центром в Минске и филиалами в Бобруйске и Рогачеве, которые объединяли 13 антисоветских повстанческих групп в Минском, Осиповичском, Смолевичском, Чаусском, Пуховичском, Смиловичском, Кличевском, Борисовском и других районах БССР. В этой организации участвовало 2 архиепископа, 30 попов, до 170 человек кулаков, жандармов, бывших чиновников и прочего антисоветского элемента…

Та же участь постигла так называемые шпионско-повстанческие группы староцерковников и обновленцев, обосновавшихся на территориях Гомельской и Витебской областей. Только в Витебской области и г.Витебске была ликвидирована «контрреволюционная шпионско-повстанческая и диверсионная организация», в составе 84 человек, во главе с архиепископом Добромысловым .

В 1938 г. были ликвидированы  «шпионско-повстанческая организация» церковников и многочисленная сеть «антисоветских повстанческих групп», созданных японско-польским агентом  митрополитом Блиновым.

Чтобы заострить внимание партийных органов на необходимость ужесточения борьбы с духовенством, а также обосновать широкомасштабность и полезность действий в этом направлении, репрессивные органы в своих отчетах рисовали картину перманентной контрреволюционной деятельности церковников и сектантов. Так, в вышеупомянутой «Докладной записке об антисоветской деятельности церковников и сектантов в БССР» отмечалось, что «несмотря на ликвидацию целого ряда шпионско-повстанческих организаций и групп церковников и изъятие 2387 человек участников этих групп, в БССР продолжается антисоветская работа церковников. Выявлены новые антисоветские формирования, состоящие частично из неликвидированной низовки шпионско-повстанческих организаций и кулацко-церковного элемента» . Особым разделом в «Записке» выделялась «сектантская контрреволюция» , в котором нарком внутренних дел Наседкин нарисовал впечатляющую картину борьбы органов НКВД с «церковниками и сектантами».

Особым разделом этой деятельности были репрессии в  Западной Белоруссии после ее вхождения в сентябре 1939 г. в единое советское государство. Служители культа и просто верующие обвинялись в связях с польской разведкой. Было арестовано 57 ксендзов (14 из них расстреляно) . Такая же участь постигла многих православных священников и раввинов.

Полных данных о числе репрессированных священнослужителей пока нет, но именно репрессии позволили  довести до финала «окончательное решение  религиозного вопроса». Как отмечалось в одном из отчетов НКВД СССР, «функционирование церквей в  БССР прекратилось в 1937 и 1938 гг., главным образом, вследствие арестов духовенства за активную антисоветскую деятельность» . На 24 июня 1938 г. в республике органами внутренних дел было учтено 15 священников, из них 13, снявших сан .

Стоит напомнить, что до 1917 г. на территории Белоруссии насчитывалось 2155 православных священников, 271 раввин и 113 ксендзов (2539 чел.). О судьбе многих из них до сих пор нет никаких сведений, в том числе и о представителях высшего духовенства. Тем не менее, по некоторым уже опубликованным данным, в СССР за 20 лет (1918-1938) было репрессировано 250 митрополитов, архиепископов и епископов Русской Православной Церкви. К 1939 г. на свободе оставалось лишь 4 правящих архиерея, 3 митрополита и 1 архиепископ (кроме того, некоторое число епископов находилось на покое или в должности настоятелей храмов). Только за 1937 г. было репрессировано, по меньшей мере, 50 представителей высшего духовенства РПЦ .

Тоталитарный  режим с жесточайшей последовательностью  обеспечивал всеобъемлющий Контроль за всеми сферами жизни общества, в том числе, религиозной. И это, к сожалению, ему удалось полностью воплотить в жизнь. Отделенные от государства церковь и религиозные организации были обречены на планомерное уничтожение.

3. Сталинские репрессии против инакомыслящих.

1 июня 1922 года был принят Уголовный  кодекс Российской Федерации.  Этим Кодексом и его редакцией  1926 года до 1928 года пользовались  в Белоруссии. Широко известна  печально знаменитая статья 58 этого  Кодекса — “Контрреволюционные  преступления”. Она имела 14 пунктов, по 13 из них предусматривалась высшая мера наказания — расстрел. Наиболее часто в 1930-е годы обвинения предъявлялись именно по статье 58: пункту 1 (измена Родине), п. 6 (шпионаж), п. 7 (подрыв государственной промышленности, транспорта, кооперации), п. 8 (совершение террористических актов), п. 10 (контрреволюционная /антисоветская/ пропаганда и агитация), п. 11 (участие в контрреволюционной организации).

До половины всех обвиняемых в 1930-е  годы были осуждены по ст. 58-10, которая  предусматривала уголовную ответственность вплоть до применения высшей меры наказания в случаях: клеветнических высказываний в адрес руководителей партии и правительства; дискредитации внешней политики СССР; ведения религиозной пропаганды; высказывание пораженческих настроений; попыток дискредитации РККА; высказываний об экономическом положении трудящихся в СССР и восхвалении капитализма; контрреволюционных выпадов по отношению к коммунистам; систематический отказ от работы в лагерях НКВД и других.

Уголовный кодекс Белорусской ССР был утвержден на 3 сессии VIII созыва 23 сентября 1928 года.

В соответствии с этим кодексом уголовные  преступления разделялись на две  категории: направленные против советского строя и все остальные. За преступления первой категории устанавливался только низкий (минимальный) предел, ниже которого суд не мог назначить наказание или, как в кодексе говорилось, меру социальной защиты. За преступления второй категории был установлен только высший предел. По кодексу 1928 года лишение свободы не могло превышать 10 лет, однако в последующие годы срок лишения свободы был доведен до 25 лет.

Обращает внимание очень широкий  состав уголовных преступлений, за которые суды могли назначить  высшую меру наказания. Так, в главе 1 “Контрреволюционные преступления”  из 17 составов уголовных преступлений 14 предусматривали высшую меру наказания. По многим составам уголовных преступлений, в том числе и не представляющим большой общественной опасности (отказ от внесения налогов, убой скота и др.), была предусмотрена конфискация всего имущества.

Почти все составы контрреволюционных преступлений предусматривали такие  меры социальной защиты, как: объявление врагом трудящихся с лишением гражданства  БССР или иной союзной республики и тем самым гражданства СССР; полное или частичное лишение прав; удаление из Союза ССР на определенный срок; запрещение проживать в тех или иных местностях.

Важно отметить, что при лишении  судом подсудимого прав последний  лишался не только политических прав, но и элементарных условий своего материального существования, так как, например, при полном лишении прав человеку не только запрещалось занимать те или иные должности, он лишался права на пенсию, на пособие по безработице, лишался и родительских прав.

Изучение архивно-следственных дел  на необоснованно репрессированных показывает, что наиболее распространенным было незаконное обвинение людей в измене Родине (ст. 58), т.е. действиях, совершенных гражданином СССР в ущерб военной мощи Союза ССР, его государственной независимости или неприкосновенности его территории, как-то: шпионаж, бегство или перелет за границу. Суровое наказание ожидало и родственников виновного. Если совершеннолетние родственники знали о намерении бежать, но не доложили или способствовали готовящейся или совершенной измене, они карались лишением свободы от 5 до 10 лет с конфискацией имущества. Другие совершеннолетние члены семьи изменника, совместно с ним проживающие, подлежали лишению избирательных прав и ссылке в отдаленные районы Сибири на пять лет. Так, в самом законе была заложена возможность репрессий в отношении лиц, не совершавших никаких преступлений.

Вначале необоснованные репрессии  не носили массового характера. С  каждым годом, однако, они усиливались. Суды уже не справлялись с нарастающим  количеством дел. Все больше их стало  рассматриваться в упрощенном порядке несудебными органами — “двойкой”, “тройками”, Особым совещанием. По существу, эти органы никому не были поднадзорны и действовали по собственному усмотрению, творя произвол и беззаконие. Прокурорский надзор отсутствовал. Отстраненные от этой работы прокуроры нередко сами подвергались репрессиям.

1932 год открыл новую печальную  страницу репрессий в СССР. 7 августа  1932 года ВЦИК и СНК СССР был  принят закон “Об охране имущества  государственных предприятий, колхозов  и кооперации и укреплении общественной социалистической собственности”. Этот закон предусматривал только одну меру наказания — расстрел, и только в исключительных случаях, при смягчающих обстоятельствах, — лишение свободы на 10 лет. По данным Верховного суда СССР только судебными органами в период 1933—1939 годы было осуждено 78691 человек. Если к этому добавить осужденных коллегией ОГПУ СССР и полномочными представительствами ОГПУ в республиках, краях и областях, то эта цифра превысит 540 тысяч человек.

Параллельно с репрессиями крестьянства карательные органы в 1929—1933 годы осуществляли акции, направленные прежде всего против интеллигенции.

Беларусь тоже не была исключением  в общем потоке репрессий. Конец 1920-х—начало 1930-х годов в республике “ознаменованы” делами о вредительстве “контрреволюционных и диверсионно-шпионских организаций” и их белорусских филиалов — “Промпартии”, “Союзного бюро РСДРП (меньшевиков)” и других.

Новая разрушительная волна массовых репрессий обрушилась на ни в чем  не повинных людей в 1937—1938 годы. Провозгласив защиту социализма от его “врагов”, Сталин действовал как злейший и коварный враг. Никакой белый террор, никакая война не могли бы нанести такой урон народу, который нанес он, защищая свою личную абсолютную власть.

Вся страна, в том числе и Беларусь, была покрыта густой сетью тюрем и следственных изоляторов НКВД. Как правило, они дислоцировались во всех областных центрах и столицах союзных и автономных республик. В Москве, Ленинграде и Минске (их было 4) находилось свыше десятка тюрем и изоляторов специального назначения. В целом по стране этих карательных учреждений насчитывалось не менее 800—900 (точное количество установить не представляется возможным).

Несмотря на то, что до сих пор  на территории Беларуси не выявлено наличие  в 1930—1940-е годы исправительно-трудовых лагерей, это вовсе не означает их реального отсутствия. Наличие пересыльных тюрем и лагерей в Минске, Витебске, Могилеве, Слуцке, Гомеле позволяло держать там одновременно не менее 15—20 тысяч человек “спецконтингента”. Срок пребывания этапируемых в пересыльных тюрьмах и лагерях зависел от оперативности администрации и мог длиться от нескольких часов до нескольких месяцев, а в среднем — 12—14 суток.

Учитывая то, что в период проведения массовых арестов, особенно в период 1937—1938 годов, органами НКВД БССР производились аресты нескольких тысяч человек, то возникала необходимость незамедлительного этапирования осужденных и подследственных к местам отбытия наказания.

Особенно часто уходили на Восток эшелоны после “освободительного похода” частей Красной Армии в западные области Беларуси. В частности, в одном из них оказалось 1580 уроженцев Вилейской области, осужденных Особым совещанием НКВД СССР 25 декабря 1940 года. Из них около 60% были этапированы в КотЛАГ, около 15% — в СибЛАГ, не менее 20% было доставлено в АрхангелЛАГ.

Встречали “контрреволюционеров”  многочисленные лагеря ГУЛАГа. Как  правило, они были одного типа. Территория, огражденная тремя рядами колючей  проволоки. Первый ряд — высотой  около метра. Основной, средний, ряд — высотой 3—4 метра. Между рядами колючей проволоки находились контрольные полосы, по углам четыре вышки. В центре находились помещения: медсанчасть, штрафной изолятор, обнесенный частоколом. Изолятор представлял собой капитальное помещение, разгороженное на одиночные и общую камеры. Потолки сделаны из бруса. Из такой “крепости” побег практически невозможен. Вокруг располагались бараки для заключенных, внутри которых нары. В зимнее время, да еще в условиях Урала, Сибири бараки к тому же не всегда отапливались. В таких нечеловеческих условиях мало кто из заключенных доживал до долгожданной свободы.

4. Мифическая организация «Саюз  вызвалення Беларуси».

В 1929 г. в БССР началась борьба с  “белорусским национал-демократизмом”, который власти объявили «главной опасностью в условиях БССР на данном этапе”. В этом качестве он и попал в ряд “установочных статей”, утвержденных ЦК Компартии Беларуси в 1929 г. и в начале 1930 г., а также в резолюцию ХIII съезда КП(б)Б “О задачах профсоюзов БССР в реконструкционный период”.

В июне 1930 г. начались аресты лиц, подозреваемых  в контрреволюционной деятельности,- ученых,  литераторов, работников высшей школы – всего более 100 человек. Вскоре часть из них  выпустили, а  против 86‑ти началось следствие. Среди подследственных оказались академики В.Ю.Ластовский, И.Ю.Лесик, С.М.Некрашевич, профессор А.А.Смолич, писатели Максим Горецкий, Владимир Дубовка, Язэп Пуща (И..П.Плащинский), театральный деятель Ф.П.Жданович и др. Арестовали также бывших наркомов земледелия и просвещения Д.Ф.Прищепова и А.В.Балицкого, заместителя наркома земледелия А.Ф.Адамовича, заместителя председателя “Белпайторга” П.В.Ильюченка. Их дело было выделено в особое производство.

“Изобретателем” (или автором?) названия этой мифической организации был  “главный чекист Беларуси” – председатель  ГПУ БССР Григорий Яковлевич Рапопорт. Выступая на  пленуме,  Г.Рапопорт подробно  обосновал версию об истории возникновения “СВБ”, его организационной структуре, стратегических установках и тактике по захвату учреждений науки, образования и культуры, о международных контактах, о связях с ним отдельных функционеров КП(б)Б. Участники закрытого заседания единодушно одобрили действия ГПУ БССР, а также меры бюро ЦК КП(б)Б по ликвидации националистического контрреволюционного подполья. Руководителем организации “Саюз вызвалення Беларусi” Г.Рапопорт “назначил” Ластовского, а в состав ее руководства “ввёл” Я.Лесика, Я.Купалу, С.Некрашевича, А.Смолича, И.Красковского,  А.И.Цвикевича, Я.Коласа и др.