Автор работы: Пользователь скрыл имя, 14 Марта 2013 в 06:14, реферат
Понимание и ценностное восприятие Византийской империи в русском самосознании допетровского времени и, с другой стороны, в идеологии XIX—XX вв. — очень существенно, даже принципиально расходятся. Говоря кратко и просто, до XVIII века Византия воспринималась на Руси — в общем и целом — в самом положительном духе, а в последующее время для наиболее влиятельных идеологов характерно негативное отношение к ней. Правда, в конце XIX — начале XX вв. начинает складываться и противоположная тенденция (особенно ярко выразившаяся в течении евразийства), но она, в свою очередь, наталкивается на сильное сопротивление, и можно без преувеличения утверждать, что и сегодня очень широко распространена более или менее "отрицательная" оценка роли Византийской империи в истории России.
Введение…………………………………………………………………….3
1. Русь и христианство…………………………………………………......4
2. Византия, крестоносцы и варвары……………………………………...6
3. Взаимоотношения Руси и Византии…………………………………..10
4. Византия и Запад..……………………………………………………...13
5. Россия - евразийское государство…………………………………….28
Заключение………………………………………………………………..38
Список использованной литературы…………………………………….40
Позже патриарх Фотий писал, что "россы" восприняли "чистую и неподдельную Веру Христианскую, с любовью поставив себя в чине подданных и друзей, вместо грабления нас и великой против нас дерзости, которую имели незадолго"[3].
Правда, это свершившееся в 860-х годах приобщение русских христианству не было широким и прочным; действительное Крещение Руси совершилось только через столетие с лишним. Но речь сейчас идет о другом — о том, что можно назвать "архетипом", изначальным прообразом отношения Руси к Византии. Нелегко или даже невозможно дать вполне определенный ответ на вопрос, почему в 860 году русские, уже почти захватив Константинополь, по своей воле сняли осаду и вскоре — пусть пока в лице немногих — обратились к религии византийцев. Но во всяком случае ясно, что в IX веке русские вели себя в отношении Второго Рима совершенно иначе, чем западные народы в V веке в отношении Первого и в ХIII-м — Второго Рима.
Могут напомнить, что после 860 года Русь не раз вступала в военные конфликты с Византией (походы Олега и Игоря, затем Святослава и, наконец, в 1043 году — Владимира, сына Ярослава Мудрого); однако новейшие исследования доказали, что каждый раз дело обстояло гораздо сложнее, чем это представлялось до недавнего времени (так, и Святослав, и Владимир Ярославич отправлялись в свои походы по приглашению определенных сил самой Византии). В дальнейшем еще будет идти речь об этих многообразных исторических ситуациях и их истинном значении.
4.Византия и Запад
Вернемся к теме "Византия и
Запад". Наиболее существен именно
тот факт, что Запад воспринимал
и поныне воспринимает иные — даже
и самые высокоразвитые — цивилизации
планеты только как не обладающие
собственной безусловной
Так, в 1820-х годах Гегель в своей "Философии истории" утверждал, что, мол, "самим Провидением" именно и только на Запад "возложена задача... свободно творить в мире, исходя из субъективного самосознания", и что-де в тех случаях, когда "западный мир устремлялся в иные страны в Крестовых походах, при открытии и завоевании Америки... он не соприкасался с предшествовавшим ему всемирно-историческим народом" (то есть народами, имеющими "самоценное" значение в истории мира) ~ и потому имел полное право "творить" все по- своему во всех "иных странах",— в частности, в Византии (тут же Гегель без каких-либо доказательств заявил, что "история высокообразованной Восточной римской империи... представляет нам тысячелетний ряд беспрестанных преступлений, слабостей, низостей и проявлений бесхарактерности, ужаснейшую и потому всего менее интересную картину"; естественно, что разбой крестоносцев получает при этом полное оправдание...).
Вместе с тем, несомненно, что
лишь благодаря этому своему геополитическому
"эгоцентризму" и "эгоизму" Запад
смог сыграть грандиозную роль на
планете. И было бы заведомо неправильным
воспринимать его роль в мировой
истории только критически, только
"отрицательно". Уже само по себе
стремление "свободно творить в
мире, исходя из субъективного самосознания",—
беря таким образом на себя всю
полноту ответственности,—
Еще более важно понять, что, вполне обоснованно восхищаясь героикой Запада, ни в коем случае не следует разделять его восприятие и оценку остального мира, иных цивилизаций и культур. В высшей степени прискорбно, что в русском самосознании Запад слишком часто и прочно представал и предстает в качестве непререкаемой, даже единственной "меры вещей".
Западное непризнание всемирно-
Мне могут возразить, что такое отрицание чуть ли не самого права на существование Византии имело место два столетия назад, а ныне Запад понимает дело иначе, ибо в его идеологии в XX веке начало утверждаться представление о равноправности или даже равноценности различных цивилизаций и культур. Это вроде бы действительно так: во-первых, в новейшее время на Западе было создано немало более или менее объективных исследований истории Византии (и других "незападных" государств), а во-вторых, западная историософия в лице Шпенглера и Тойнби так или иначе провозгласила равенство цивилизаций (здесь стоит напомнить, что в России это было осуществлено еще в XIX веке — в историософии Н. Я. Данилевского и К. Н.Леонтьева).
Да, казалось бы, крупнейший представитель
английской историософии
Арнольд Тойнби (1889—1975) уже в 1920—1930-х годах
искупил грех западной идеологии, утвердив
представление о десятках вполне "суверенных"
и равно достойных внимания цивилизаций,
существовавших и существующих на Земле,
и в том числе православных — византийской,
а затем российской. Однако, при обращении
к конкретным рассуждениям Тойнби о Византии
мы сталкиваемся с поистине поразительными
противоречиями. С одной стороны, британский
мыслитель утверждает, что "первоначально
у православия были более многообещающие
перспективы, чем у Запада" и что Византия
вообще "опередила западное христианство
на семь или восемь столетий, ибо ни одно
государство на Западе не могло сравниться
с Восточной Римской империей вплоть до
XV—
XVI вв." (это, в сущности, простая констатация
фактов, изученных западными историками
Византии в течение XIX — начала XX вв.).
И тем не менее столь "лестные" для Византии суждения тут же по сути дела полностью опровергаются. После первой из процити-рованных фраз Тойнби заявляет, что "византийские императоры неустанно искажали и уродовали свое истинное наследие", а в связи со второй фразой выражает решительное недовольство по тому поводу, что уже в VIII веке византийский император Лев III "смог повернуть православно-христианскую историю на совершенно незападный путь".
Здесь важно заметить, что, рассуждая о ряде других цивилизаций, Тойнби не попрекает их за их явно "незападный" путь. Но о Византии он неожиданно (ведь именно он последовательнее, чем какой-либо другой представитель западной историософии, провозгласил равенство всех самостоятельных цивилизаций!) начинает говорить точно так же, как те идеологи, для которых Запад — это, в сущности, как бы единственная имеющая безусловное право на существование цивилизация. И в заключение параграфа "Восточная Римская империя..." Тойнби без обиняков клеймит, по его словам, "извращенную и греховную природу" этой империи.
Объясняется все это достаточно просто. Византия была единственно прямой соперницей Запада. Это совершенно наглядно отразилось в том, что в Х веке (точно — в 962 году) на Западе была провозглашена "Священная Римская империя" (то есть как бы другой "Новый Рим"), надолго ставшая основой всего западного устройства. И впоследствии Запад (как мы еще увидим) стремился отнять у своей восточной соперницы даже и само это имя "Римская"...
При этом соперничество складывалось сначала явно не в пользу Запада.Тойнби в приведенном выше высказывании напомнил, что "вплоть до XV—XVI вв."Византия "опережала" Запад... Немаловажно заметить, что Тойнби, который в общетеоретическом плане так или иначе отказывается от прямолинейного понятия "прогресс", не смог в данном случае преодолеть западный соблазн; ведь в глубоком смысле Византия не "опережала" кого-либо, а развертывала свое самостоятельное, своеобразное культурное творчество, мерить которое по шкале "прогресса" — занятие, прямо скажем, примитивное (вот выразительный пример: Франческо Петрарка и преподобный Сергий Радонежский были современниками, но решать, кто кого из них "опережал" — дело не только неблагодарное, но и просто нелепое,— хотя сопоставление этих двух личностей может многое прояснить).
Впрочем, Тойнби говорит и о своеобразии Византии,— правда, тут же толкуя его в сущности как "безобразие". Он сопоставляет Запад и Византию в следующем рассуждении: "История отношений между церковью и государством указывает на самое большое и самое серьезное расхождение между католическим Западом и православным Востоком"; на Западе эти отношения сложились в виде "системы подчинения множества местных государств единой вселенской церкви" (пребывающей в Риме). Между тема Византии имело место слияние церкви и государства,— слияние, которое Тойнби едва ли адекватно определил как "подчинение церкви государству", ибо для истории Византии не менее характерно и обратное — подчинение государства церкви.
Тойнби стремится представить империю, в которой было-де установлено безоговорочное "подчинение церкви государству", как заведомо деспотическую, всецело основанную на голом насилии. В его рассуждениях о Византии постоянно говорится о "жестком контроле", "нещадном подавлении","государственных репрессиях", даже "свирепости" и т. п. Однако, поскольку ко времени создания его историософии западные исследователи более или менее объективно осветили фактическую, реальную историю Византии, Тойнби, явно противореча своим собственным общим оценкам, говорит, например, что в Византии "использование политической власти в религиозных целях было, следует отметить, весьма тактичным по сравнению с кровопролитными религиозными войнами, которые вел Карл Великий в аналогичной ситуации". В отличие от Византии, констатирует также Тойнби, "западное христианство... прибрало к рукам... все европейские земли... вплоть до Эльбы". К тому же, пишет он, "на Западе безоговорочно считали, что латынь является единственным и всеобщим языком литургии... Разительным контрастом этой латинской тирании выглядит удивительный либерализм православных. Они не предприняли ни одной попытки придать греческому языку статус монопольного" (в связи с этим стоит вспомнить, что в IX веке св. Кирилл и Мефодий создали славянскую письменность, а в XIV веке — как бы продолжая их дело — русский святой Стефан Пермский создал зырянскую, т. е. коми).
Итак, существуют два совершенно различных
"представления" о Византии, одно
из которых — всецело
Исходя из фактов, Тойнби пишет, например,
что "восточно-римское
Но ведь это "выведение" западного монашества в "широкий мир" выразилось "ярче" всего в создании доминиканцами (и, отча-сти, францисканцами) "Святой инквизиции", которая отправила на пытки и казни сотни тысяч "еретиков"! А в истории Византии действительно не было "какой- либо параллели" этому явлению.
Не менее характерна и судьба
иудеев на Западе и, с другой стороны,
в
Византии. В западноевропейских странах
в XII—XVI веках было уничтожено, согласно
сведениям "Еврейской энциклопедии",
примерно 400 тысяч приверженцев иудаизма
— то есть 40 процентов тогдашнего мирового
иудейства... А многие из уцелевших нашли
убежище в Византии, где — несмотря на
все конфликты христиан и иудеев,— ничего
подобного западноевропейскому
"геноциду" все же не произошло.
Речь идет, разумеется, отнюдь не о
том, что Византия являла собой совершенство.
Но безусловно необходимо преодолеть
навязанное западной идеологией представление
о Византийской империи как о
некоем "уродстве".
Ведь даже обладающий репутацией апологета
равноценности цивилизаций Тойнби постоянно
употребляет по отношению к Византии такие
"термины", как "уродование",
"искажение", "дисгармония",
"извращение" и т. п. Ясно, что в качестве
якобы беспристрастного "критерия"
берется здесь цивилизация и культура
Запада.
И в самом деле: Тойнби с какой-то
даже наивной откровенностью утверждает,
что единственным "спасением"
для Византии было бы превращение
ее в прямое подобие Запада. Он пишет,
например, что в Византии "в VII
в. появились некоторые признаки..
В 1984—1991 годах в Москве вышел
в свет фундаментальный (объемом около
180 авт. листов) трехтомный труд "Культура
Византии", созданный первоклассными
современными специалистами России. Со
всей доказательностью раскрывается здесь
богатейшее,— чрезвычайно многообразное
и глубоко самобытное — культурное творчество,
совершавшееся в продолжение более чем
тысячелетия в Византии. Но проштудировали
этот труд немногие, и в сознании большинства
из тех, кто так или иначе касается проблемы
"византийского наследства", по-прежнему
господствует заведомо ложное и по самой
своей сути негативное "мнение" об
этом наследстве,— мнение, в конечном
счете восходящее к идеологам Запада.
Очень характерно, что в России — под воздействием
западно-европейских представлений --
принято относить Византию к "Востоку",
хотя Константинополь расположен западнее
Киева и, тем более,
Москвы...