Помимо
данного примера жестокости тлинкитов,
К.Т. Хлебников сообщает о том, что они
забирали пленников - «…нападая врасплох,
они не дают пощады мужчинам и убивают
всех; но женщин обыкновенно щадят и берут
в невольницы». Да и сами мужчины, особенно
благородного происхождения, предпочитали
смерть плену и рабству. В бою, столкнувшись
с безоружным мужчиной, женщиной или ребенком,
воин спрашивал об их клановой принадлежности.
Лгать в таких случаях было не принято
даже при угрозе немедленной смерти. Считалось
позором избежать гибели ценой отречения
от принадлежности к своему клану. Пощада
же, дарованная врагом, могла выглядеть
оскорблением. Так известна история о
раненом воине, которого победитель отказался
добить, заявив: «Ты не стоишь того, чтобы
погибнуть в отместку за смерть такого-то»
[11]. Раненый затем молил о помощи членов
нейтрального клана, но унижение не спасло
его, и он был убит одним из них. Мать погибшего,
узнав о позорном поведении сына, перерезала
себе горло от стыда. О воинственности
тлинкитов говорил не только Хлебников,
но и все другие летописцы Русской Америки.
Рассказывая о военных обычаях индейцев,
все они уделяли немало внимания и тому,
как те обращаются с пленниками, особенно
с европейцами. Для русских вопрос о пленниках
имел особое значение.
Именно
тлинкиты оказали на Аляске наиболее ожесточенное
и успешное сопротивление российской
колонизации. Весной 1802 года началось
грандиозное восстание этих индейцев,
в котором приняли участие воины многих
тлинкитских родов. Им удалось захватить
и уничтожить недостроенную русскую крепость
на острове Ситха и разгромить промысловую
байдарочную флотилию Ивана Урбанова
в проливе Фредерик архипелага Александра.
В восстании приняли участие и несколько
бывших тлинкитских аманатов, некогда
живших у русских на Кадьяке. Среди них
находился крещеный тлинкитский вождь
Павел Родионов. После неудачного нападения
на промысловую партию во главе с И.А. Кусковым
в районе устья реки Алсек в мае 1802 года,
этот бывший аманат выступил как парламентер
от индейцев. При его посредничестве было
заключено перемирие и стороны обменялись
заложниками [12].
В качестве
примера пленения русских индейцами,
во время так называемой войны
с тлинкитами, К.Т. Хлебников описывает
события 1802 года, когда промысловая Ситхинская
партия Ивана Урбанова была выслежена
индейцами в проливе Фредерик и атакована
в ночь с 19 на 20 июня. Затаившись в засадах,
воины куанаКэйк-Кую ничем не выдавали
своего присутствия и, как писал К.Т. Хлебников,
«начальники партии не примечали ни неприятностей,
ни повода к неудовольствиям ... Но сия
тишина и молчание были предвестниками
жестокой грозы». Индейцы атаковали портовщиков
на ночлеге и почти полностью истребили
их пулями и кинжалами. В резне погибло
165 россиян и это было не менее тяжелым
ударом по русской колонизации, чем уничтожение
Михайловской крепости.
Начальник
партии, Иван Урбанов, был схвачен
и связан. Однако, один из партовщиков-алеутов,
также попавший в плен, сумел освободиться
сам и помог спастись своему байдарщику.
Урбанов успел вырваться, убежать и скрыться
в лесу. Когда тлинкиты «обогатясь добычею,
разъехались с радостными криками по жильям»,
Урбанов, к которому в лесу присоединились
еще семь уцелевших алеутов, следующей
ночью осторожно выбрался на берег. «Оплакав
горькую свою участь», партовщики отыскали
две байдарки, пригодные к плаванию, наскоро
починили их и пустились путь. Они направлялись
на Ситку, не подозревая еще об участи,
постигшей Михайловскую крепость. Плыли
ночами, а днем скрывались в дремучих лесах.
Но на месте селения их ожидало дымящееся
пепелище. Селение было разрушено в результате
нападения воинственных тлинкитов, которые
смогли захватить там много русских пленников
[13].
В целом,
для обеспечения мира между
русскими и индейцами существовали
различные способы. Весьма распространенным
было аманатство. Аманаты брались у
враждебной или потенциально враждебной
стороны для обеспечения мирных отношений.
Данный способ установления мирных отношений
широко применялся на осваиваемых территориях.
Анализируя
аманатство в Русской Америке, следует
упомянуть, что этот обычай был уже хорошо
известен ряду туземных племен Аляски
еще до прихода русских. Так, кадьякцы
– эскимосы острова Кадьяк, кониагмюты,
при заключении мира обменивались заложниками,
происходившими из знатных семей. Иеромонах
Гедеон, побывавший в Русской Америке
в 1805-1807 гг., писал о них: «Аманатов содержали
у себя отлично, одевали самым лучшим платьем,
оказывали им великую учтивость, постилали
для принятия их бобров и дарили лучшими
вещами, когда они приходили в гости» [14].
Известен был обычай аманатства и соседям
кадьякцев – алеутам. А у воинственных
индейцев тлинкитов, населявших юго-восточную
Аляску, обмен заложниками превратился
в важную торжественную церемонию, сопровождавшуюся
различными обрядами и табу.
Что касается
свидетельств К.Т. Хлебникова, то
летописец Русской Америки оставил
довольно колоритное описание
заключения мира между враждовавшими
тлинкитскими родами: «… Случается, что
решают брань посредством переговоров
и получают платеж за убитых; тогда берут
взаимных заложников мира; при этом избрании
также делают странную церемонию: обе
стороны выходят на равнину с кинжалами,
мужчины и женщины, и первые, которым надобно
схватить аманата (лучшего из противников,
более уважаемого по связям родства и
по старшинству), показывают вид наступательный,
машут копьями и кинжалами; кричат, вторгаются
в середину неприятеля и схватывают избираемого
заложника, который скрывается в толпе
своей партии. Тут с криком, изъявляющим
радость, исполнение желаний и окончание
войны, поднимают его на руки и относят
на свою сторону. Разменясь подобным образом,
каждая сторона заложника своего содержит
лучшим образом, доставляя ему всевозможные
услуги; не позволяют ходить, а всегда,
на первый случай, носят на руках, и прочь…
Торжество мира заключается плясками
с утра до вечера и обжорством» [15].
Автор «Записок» при всей дистанцированности
от индейцев пытается взглянуть объективно
на коренное население Калифорнии. Так,
он отдает дань достаточно мирному нраву
калифорнийских индейцев. Хлебников, с
одной стороны, отмечая мстительность
как один из «пороков» индейцев, с другой,
говорит о том, что многие поколения вовсе
не воинственны. Таким образом, мстительность,
по Хлебникову, проявляется во вполне
определенных ситуациях противостояния
европейцам. Их вооруженное сопротивление
часто вызвано «неумеренной строгостью»
миссионеров. Автор подчеркивает, что
у индейцев нет намерения нападать. «Все
их оружие составляют луки и стрелы, довольно
искусно сделанные; но и сии употребляют
они по большей части только против птиц
и зверей» [16].
Хлебников,
что также является несвойственным
для его времени, не отказывает
индейцам и в эстетическом
чувстве. Он отмечает наличие
некоторого вкуса у коренных
жителей Калифорнии, умеющих изготавливать
красивые и прочные вещи. «Впрочем,
нельзя отнять у них смышлености
в своем роде: луки у них
сделаны очень искусно и подклеены
оленьими жилами… Корзины из корней плетут
чисто и очень крепко, украшают оные красными
и голубыми перьями и синими раковинами.
Головные уборы также из перьев сделаны
красиво» [17]. Рассуждения автора «Записок»
носят просветительский характер. Хлебников
полагает, что просвещение может изменить
естественного человека, привить ему навыки
цивилизованного общежития. Именно в отсутствии
«образцов и систематического обучения»
он видит причину несовершенства составленных
из живущих в миссиях индейцев «артистов
и ремесленников всех родов» [18].
Хлебников
устанавливает связь между условиями
жизни индейцев и характером
социальных отношений внутри
племен. По мнению автора, благоприятный
климат препятствует развитию торговли
между племенами, поскольку «природа для
всех производит нужное» не стимулирует
развитие общественных отношений («они
не имеют ни домов, ни каких-либо постоянных
оседлостей, но находят себе убежища в
дуплах». Показательно, что Хлебников
противопоставляет индейцев, живущих
в миссиях, индейцам, скитающимся в горах
и пустынях. Первые уже впитали в себя
некоторые черты европейской культуры,
что, по Хлебникову, есть благо, другие
же остаются в состоянии дикости. Противопоставлением
двух типов индейцев автор выстраивает
новую для русской литературы того времени
оппозицию «просвещенный-непросвещенный»
индеец.
Таким образом,
Хлебников выступает на страницах
«Записок о Калифорнии» и «Записок
о Русской Америке» и как
тонкий наблюдатель, склонный
к обобщениям, рассуждениям в
просветительском духе, и как
служащий Российско-американской
компании. Он рисует выбивающийся
из сложившейся литературной
традиции образ индейца. Позицию
автора характеризует стремление
к объективному и правдивому
взгляду на индейский вопрос.
При этом необходимо учитывать,
что отношения русских с коренными
жителями Америки далеко не
всегда складывались хорошо, об
этом говорит и война с тлинкитами
и существовавшие традиции аманатства.
Однако стоит заметить, что Хлебников
видел русских людей не завоевателями
Америки, а просветителями местного населения
и в тексте «Записок» указывает на это.
Но Хлебников не исключает, что миссиям
свойственен и захватнический характер.
Автор «Записок», даже признавая этот
факт, говорит о том, что участь индейцев,
проживающих в миссиях лучше тех, что продолжают
жить в племенах. В произведении К.Т. Хлебников
не упускает положительные моменты
в отношениях русских с индейцами, но и
беспристрастно описывает конфликты и
проявления жестокости как со стороны
коренных жителей, так и колонизаторов.
Однако,жестокость коренных жителей Америки
К.Т. Хлебников обвиняет европейских колонизаторов
американской земли.