Русская культура 13-15 вв

Самая известная его работа—«Троица» из иконостаса упомянутого Троицкого собора. Написанная в античной традиции, она глубоко национальна по мягкости и гармоничности, благородной простоте изображенных фигур и прозрачности, нежности красок. Они отражают характерные черты русской природы и человеческой натуры. Они присущи и другим иконам и фрескам—«Спасу», апостолам, ангелам. Творчество великого художника высоко ценили потомки—о нем упоминают летописи, его иконы дарили влиятельным людям, князьям. Стоглавый собор 1551г. повелел «писати иконописцем иконы… как писал Андрей Рублев и прочие пресловущие (известные, прославленные.—В.Б.) иконописцы».

В XV в. на иконах, помимо традиционных сюжетов из Библии, житий святых, все чаще появляются пейзажи (леса и горы, города и монастыри), портреты (например, на иконе «Молящиеся новгородцы»—портрет боярской семьи), батальные сцены (например, победа новгородцев над суздальцами на одной из новгородских икон).

Быт. Деревянная в основном Русь часто страдала от пожаров, войн, междоусобиц. Поэтому сохранились избы, хозяйственные постройки той эпохи. Имеются лишь их изображения на миниатюрах летописей да археологические остатки.

Изба русского человека добатыевой поры—деревянная, с такими же полами, с двускатной крышей, тесовой или соломенной. Глинобитная печь (у богатых—из кирпича), стоявшая в избе, топилась по-черному. Под полом вырывали яму для хранения продуктов. Окна делались под потолком—через них выходил печной дым; закрывались они заволоками (заслонками) из дерева (волоковые окна).

Бедные селяне и горожане делали избу-полуземлянку: вырывали в земле выемку, над ней ставили каркас из дерева, который обмазывали глиной. По сделанными в грунте ступеням спускались вниз, перед входом стояло крыльцо. Печь, глиняная, куполообразная по форме, стояла в углу; топилась она по-черному.

Деревянная «срубная» изба, стоявшая на земле, имела нередко подклеть—нижнее помещение для скота, имущества. Хозяева более или менее состоятельные жили наверху—в горнице (на горе, вверху). Еще более богатые имели клети с подклетями—летние помещения, неотапливаемые; в них жили летом, хранили вещи. Горницу, имевшую не волоковые, а «красные» окна, пропускавшие больше дневного света, звали светлицей. Они имелись у богатых хозяев—обычно для женщин, которые занимались здесь шитьем, вышиваниями. Наконец, в очень богатом доме имелся третий ярус—терем. В верхние ярусы вела наружная лестница. Перед входом в жилые помещения предусматривались сени.

В домах стояли деревянные столы, скамьи; вдоль стен—лавки; у князей, бояр в монастырях—еще и табуретки, украшенные резьбой, живописью, с подушками и валиками; под ноги ставили маленькие скамеечки.

Избы бедняков по вечерам освещали деревянными лучинами. Их вставляли в печную щель. У богатых для лучин имелись металлические светцы. Употребляли и сальные свечи—в деревянных или металлических подсвечниках, стоявших на столе.

Простолюдины носили короткие рубашки из домотканого сукна и беленого холста, стянутые по талии поясами; это и естественно для пахаря, рыболова, ремесленника, занятого тяжелой работой. Для зимы они имели меховую одежду—медвежью (считалась «простонародной») шубу. Деревенские жители носили лапти из лыка, городские—кожаную обувь.

Археологи добыли во время раскопок немало женских украшений: серьги, височные кольца, шейные гривны, бусы (из сердолика, хрусталя), браслеты, перстни, пряжки, пуговицы; у мужчин были пряжки для поясов, пуговицы да еще цепи.

Больше дошло до нас сведений об одеждах богатых людей. Они изображаются на миниатюрах и фресках, перечисляются в княжеских завещаниях. Как правило, одежды—длинные, до пят; по подолу, у обшлагов и ворота украшены вышивкой, драгоценными каменьями. Довольно много разновидностей этих одеяний: у мужчин—шуба, кожух, опашень, однорядка; у женщин—шуба, опашень, летник, кортель, телогрея. Делались они из привозных сукон, бархата, атласа, камки. Украшались отложными широкими воротниками («ожерелья»), соболями, шитыми по шелку драгоценными камнями, жемчугом.

Мужчины и женщины носили украшения—перстни и мониста, цепи и пояса с пряжками из золота и серебра, сапоги с накладным жемчугом, женские серьги и венцы с «рясами» из жемчуга и др.

Даже некоторые монахи были склонны к роскоши: носили «немецкое платье», «с пухом шубы», за что их обличали миряне. А священники жаловались, что молодые люди из мирян носят дорогие одежды, драгоценные каменья, красят, как женщины, щеки, носят красные сапоги, шитые шелками, очень тесные—до того, что вынуждены «великую нужу терпети». Под одежду в плечах кладут деревяшки, чтобы казаться выше ростом. Да «и ина много понуждаються творити неполезна». У женщин—и того больше ухищрений: без меры белят и красят лицо, «чернят глаза», выдергивают свои брови, приклеивают другие и «выспрь возводяще», т.е. вверх их выводят. Чтобы сделать голову круглой, по тогдашней моде, изменяют ее форму, манипулируя волосами.

Посуду делали из дерева и глины. Варили в железных котлах. Но металлическая посуда имелась прежде всего у бояр и князей. Помимо медной и железной посуды употреблялась оловянная, серебряная и золотая.

Еду составляли прежде всего блюда из ржи, пшеницы, ячменя. Ржаной хлеб ели простые люди, пшеничный—богатые. Зерно чаще всего мололи ручным способом—дробили его в больших деревянных ступах (из целого ствола), потом растирали на ручных жерновах; наконец, просеивали через решето. Тесто замешивали на теплой воде («укроп»), пекли на закваске («квас»). Обычные хлебы звали «ковригами», получше—«пирогами»; хлеб круглой формы—«калачом». Из пшена «проса» варили кашу, ели, приправляя ее медом; из овсяной и гороховой муки—кисели.

Из овощей употребляли капусту, в свежем и квашеном виде, и морковь, репу и редьку, свеклу и огурцы, лук и чеснок, тыкву и др. Мясо—говядина, свинина, баранина, реже птица—на столе бедного человека появлялись нечасто; гораздо доступней была рыба. Из молочных продуктов употребляли масло, молоко, творог (называли его сыром).

Еду приправляли солью, растительным маслом, которое делали дома (с помощью деревянного жома), укропом, перцем и др. Соль была дорога, ею нередко спекулировали купцы, даже князья.

Дома изготовляли хлебный квас, пиво, мед (разбавляя его водой, подвергали брожению). Ели яблоки и груши, вишни и сливу, смородину и лесные орехи.

Богатые люди ценили хороших специалистов-поваров за их «хитрость»—умение приготовить «сладкие сняди», устроить «многоразличные трапезы», продолжавшиеся долгое время, по нескольку часов. На них пили домашние меды, пиво, «заморские» вина.

Подобные пиры устраивали не только знатные, но и простые люди—по церковным праздникам, в связи с древними обрядами. Например, в четверг на страстной неделе (перед Пасхой) устраивали трапезу в память умершим. Топили баню, в ней вешали полотенца и ставили кушанья. Души умерших («навьи») могли помыться и покушать. Потом ели присутствовавшие, поминали тех, кто ушел в лучший мир.

На Пасху, Петров день, храмовые праздники делали складчину—мирской пир. Для него заранее всем миром варили мед и пиво, готовили всякую снедь. В подобной братчине (общем пире) участвовали все жители села, деревни, улицы: в летнее время—под открытым небом, около церкви; зимой—в доме у священника или в мирском помещении.

На пиршественные столы ставились большие деревянные ковши с пивом и медом; по краям висели маленькие ковшики, которыми и черпали напитки. На пирах заводили пение и пляски под музыку. Подобные «бесовские игрища» нередко осуждались священниками в их проповедях и поучениях. Так, «Слово о богаче и Лазаре» сообщает о «веселии многом» на пиру у богатого человека, с гуслями и свирелями, песнями и плясанием, которые устроили «смехотворцы» и «празднословы». Частыми гостями на тех праздниках были скоморохи—лицедеи.

Игумен псковского Елеазарова монастыря Памфил писал в 1501г. об «игрищах»:

«Егда бо приходит Велий (Великий.—В.Б.) праздник, день Рождества Предтечева (Рождества Иоанна Предтечи.—В.Б.), и тогда, во святую ту нощь, мало не весь город взмятется и взбесится… Стучат бубны и глас сопелий и гудут струны; женам же и девам плескание (взмахивание руками.—В.Б.) и плясание; и поют всескверные песни».

Народные праздники, носившие нередко языческий характер, имели место и в эти столетия, и до них, и после них; подобные бурные «игрища» были устойчивым явлением, сохранили дохристианские черты и дожили до XX столетия.

В христианской вере мирян, особенно «простецов», наряду с христианскими догмами присутствовали остатки языческих верований, обрядов, народных традиций. Священников возмущали не только «игрища бесовские» по праздникам, но и поведение верующих в церкви—многие из них стоят в шапках, платье у них подпоясано, разговаривают во время службы, парни перемигиваются с девами. Безуспешным было и осуждение церковью «конских ристаний» и «охоты» (с птицами и собаками) знати.

В семье и общественных делах женщины пользовались уважением. Они владеют имуществом, выступают в защиту своих интересов на судебных заседаниях, участвуют вместе с мужчинами в празднествах. Дети должны, как говорят княжеские завещания, почитать мать, как и отца. После кончины мужа вдове необязательно постригаться в монахини, что в более поздние времена становится правилом.