Русско-осетинская дипломатия

Посольство действует

9 февраля 1750 года осетинское  посольство въехало в Санкт-Петербург,  где их тепло встретили и  поселили в «Соловьевском белокаменном доме на Васильевском острове». Уже через несколько дней Сенат рассмотрел основные вопросы, которые ставили осетинские послы: о желании осетинского народа принять российское подданство и переселении на предкавказскую равнину.

Однако принять немедленно положительное  решение по таким стратегическим вопросам российское правительство  оказалось не готово в условиях политической неопределенности в отношении Турции и Персии. Отказать же осетинским послам, прибывшим по собственному указу  императрицы и в соответствии с интересами самой Российской империи, тоже не представлялось возможным.

Обладая соответствующими полномочиями, посольство Осетии выполняло функции  постоянно действующего дипломатического представительства в России. Под  покровительством князя Трубецкого осетинские послы знакомились с  Петербургом, с русской культурой, побывали на Сестрорецких оружейных заводах, где им в дар были преподнесены  украшенные золотом ружья, изготовленные русскими мастерами.

5 июля 1750 года осетинское посольство  Зураба Магкаева было приглашено на собрание Сената, где представители Осетии вновь высказали готовность к переговорам. Выступление послов, манеры и достоинство, с которым они общались с высшими чиновниками Петербурга, их образованность и заметный аристократизм сняли все сомнения относительно знатного происхождения осетинских послов.

16 июля 1750 года, осетинское посольство  вновь пригласили на собрание  Сената. И эту дату можно считать  уже началом официальных русско-осетинских  переговоров.

Сенаторы выслушали речь Зураба Магкати, в котором он отметил три ключевых вопроса, составлявших цель осетинского посольства в переговорах -  решение проблемы вхождения Осетии в состав России, так как «весь осетинский народ желает быть в подданстве Е.И.В.», обсуждение проблемы внешней безопасности Осетии и решить вопрос о переселении осетин на предгорные равнины.

Понимая, что осуществление столь  серьезной осетинской программы  должно быть оправдано адекватным политическим интересом со стороны России, Магкати заявил Сенату, что Осетия способна выставить 30-тысячную армию. Предложение о военном сотрудничестве было достаточно веским аргументом в пользу принятия осетинской программы на детальное рассмотрение. Однако российское правительство все больше интересовал вопрос о рудных месторождениях Осетии, о которых сообщалось в осетинских прошениях еще до отъезда в Петербург («о всяких секретах осетинской земли»).

Зурабу Магкати пришлось придержать этот  козырь на тот случай, если Сенат примет на рассмотрение изложенные в программе посольства вопросы. Он лишь высказал просьбу представить посольство императрице «для земного поклонения», втайне надеясь, что вмешательство Елизаветы ускорит достижение положительного результата переговоров. 

Сенат предложил послам не спешить  на родину и продолжать выполнять  послам представительские функции  и предложил осетинам свои услуги в налаживании дипломатической  почты в Осетию для доставки их писем родным и близким, за которых  они так сильно беспокоились.

Следует отметить, что весь ход  русско-осетинских переговоров укладывался  в рамки дипломатического протокола  высокого уровня.

Как и следовало главе дипломатической  миссии, Зураб Магкати все выступления в Сенате делал на осетинском языке, несмотря на то, что прекрасно владел русским. Этим же объясняется тот факт, что он настоял перед отправкой посольства на включении в состав делегации официального переводчика, хотя мог бы сам справиться с этой задачей – он не мог допустить, чтобы глава посольства выступал одновременно в роли переводчика на переговорах.

Предпосылки русско-осетинских отношений

Средневековая Алания - государство  алан, потомками которых являются современные осетины, было разрушено  в результате многочисленных нашествий  в XIII-XIV веках. Длительные жестокие войны  обескровили алан и привели страну к демографической катастрофе. Тесные ущелья Главного Кавказского хребта стали надежным укрытием для тех  небольших групп, которым удалось  выжить в этих войнах и отступить  на юго-восток некогда могущественной Алании.

Лишившись своей государственности, аланы-осетины жили замкнутыми обществами, несколько веков обороняясь в  неприступных горах от многочисленных набегов и нашествий. Они сохранили  свою христианскую веру и язык, древнейшие обычаи и культуру и, в суровых  условиях сумели спасти народ от физического истребления.

Осетины жили обществами, представлявшими  собой своеобразные «кантоны», объединенные в одну «конфедерацию», но имевшие  полностью самостоятельное управление. К XVII-XVIII векам в Осетии было уже  достаточно и населения и ресурсов, чтобы ставить перед собой  задачи не только физического выживания, но и стратегического плана - воссоздания утраченной государственности.

Замкнутость в центре горного Кавказа, где ресурсы для социально-политического  и экономического развития отсутствовали, не давала таких возможностей. И  хотя равнинные территории Центрального Кавказа, где еще оставались развалины  древних христианских храмов Аланского  государства – не были никем заселены, вернуться на свои исконные земли  осетины не могли, опасаясь постоянных нападений со стороны соседних племен, которые контролировали все коммуникации.

Кроме того, Осетия, со всех сторон окруженная не совсем дружественными территориями, терпела всяческие притеснения  и попытки привести ее в вассальную зависимость. Горными областями  Осетии хитростью или силой пытались завладеть даже Картли-Имеретинские вилайеты, являвшиеся соответственно персидскими и турецкими вассалами, находившиеся в полном владении своих хозяев. А тем осетинским обществам, которые располагались в Кавказских предгорьях, постоянно угрожали набеги племенных групп, поддерживаемых Крымским ханом.

Тем не менее, возвращению на равнину  не было альтернативы, но осетины понимали, что справиться самостоятельно с  такой сложной задачей было невозможно. В Осетии все чаще с надеждой обращали взгляд на Россию, потенциальный союз с которой казался возможным.

Как и сейчас, так и в те далекие  времена Кавказ являлся ареной острой борьбы крупных мировых держав, которые  пытались вовлечь в свои военно-стратегические союзы северо-кавказские народы. Позиции России на Кавказе в этот период были ослаблены после заключения крайне невыгодного ей Белградского мира по окончании русско-турецкой войны в 1739 году.

Этот договор свел к минимуму активность России в регионе. Лишь после  воцарения на российском престоле в 1741 году дочери Петра Великого, Елизаветы, политика России на Кавказе стала  принимать последовательные очертания и стратегический характер.

Поиск осетинами политического  союзника и защитника в лице могущественного  северного соседа совпал к средине XVIII века с возродившимся геополитическим  интересом России в отношении  Кавказа. Осетия занимала выгодное географическое положение в центре Кавказа, что  делало неизбежным проезд по ее территории на юг – в Закавказье и дальше.

Одним из первых указов императрицы  Елизаветы Петровны стало решение  о распространении христианства среди «иноверцев». Создавались  «духовные комиссии» для отправки на Камчатку, в Пекин и на Кавказ.

В ноябре 1742 года архиепископ Иосиф  и архимандрит московского Знаменского  монастыря Николай составили  Донесение императрице с предложением о приведении осетинского народа в православную веру и принятии им российского подданства.

Очень важно, что в Донесении  священнослужители указали приблизительную  численность населения – «…обоих  полов более 200 тысяч человек», а  также их христианское вероисповедание: «…издревле оной осетинский народ  бывал православной христианской…». 
 
Особый интерес вызвал пункт о том, что осетины ни в чьем подданстве не состоят: «А ныне оной многочисленный народ…состоит в своей воли. Понеже как турки, так и персияне никто ими не владеют». Эти первые сведения об Осетии венчала интересующая российскую сторону информация о богатых месторождениях в горной Осетии: «А места их изобилуют золотою, серебряной и прочими рудами и минералами, камением преизрядным».

Одновременно с этим донесением, в 1743 году, к российской императрице  обратились осетинские старшины –  представители разных обществ. В  письме было четко изложено намерение  осетин «…быть под протекциею Е.И.В.».

Это обращение свидетельствовало  о том, что в осетинских обществах  выделились политические лидеры, готовые  не только формулировать задачи государственного уровня, но и предлагать их решения.

Одним из таких лидеров общеосетинского масштаба был Зураб Магкати из Зарамага - образованный и опытный политик, хорошо знавший и Кавказ, и Россию. В обращении, которое, без сомнений, было составлено при его участии, фактически в лаконичной форме изложена политическая программа Осетии того времени – стратегический союз с Россией, возвращение осетин на равнину и вопросы национальной безопасности.

Создание Осетинской духовной комиссии

Миссионерская деятельность была лучшим способом для России налаживать контакты с интересующими ее областями. Поэтому  императрица Елизавета своим  указом поручила Коллегии иностранных  дел составить полный доклад по Осетии, тщательно изучив все интересующие Россию вопросы.

5 января 1744 года глава Коллегии  иностранных дел, канцлер Бестужев-Рюмин,  кропотливо исследовав «осетинское  дело» по различным источникам, представил в Синод свой доклад  по Осетии, в котором подчеркнул  важнейшую для России мысль:  осетины – народ вольный, ни  под чьим владением не состоят  и к России настроены благожелательно.  Синод распорядился о создании  Осетинской духовной комиссии и отправке ее в Осетию.

Первая Осетинская духовная комиссия была сформирована Синодом в 20-30-ые годы XVIII века. Возглавил комиссию архимандрит  Пахомий, в нее также вошли игумены Христофор и Николай, несколько священников и переводчик-осетин, Андрей Бибирюлев (Бибилты), знавший все три языка. Отправка первой духовной комиссии и, особенно, участие в этом предприятии России, были строго засекречены.

В феврале 1745 года Осетинская комиссия отправилась из Москвы в Осетию, а 12 июня того же года архимандрит Пахомий, игумены Христофор, Николай и иеромонах Ефрем представили в Синод свое первое Донесение, в котором подтвердили готовность осетин принять христианское крещение.

За краткими формулировками доклада  духовных лиц отчетливо прослеживалась драматическая судьба издревле христианского  Аланского государства, народ которого за четыре века жесткой изоляции в  неприступных горных ущельях все  же сохранил остатки веры, хоть уже  и не всегда понимал значения совершаемых  обрядов и произносимых молитв.

Миссионеры писали о развалинах христианских храмов в Малой Кабарде, на равнинных территориях, где некогда располагались аланские городища, о том, что осетины «Великий пост содержат весь и перед рождеством Христовым посты содержат одну неделю».

Примечательно в докладе наблюдение о том, что: «осетины народ военной весьма и до хорошего оружия охотники, обхождением на российский народ очень схожи они». Завершается Донесение важнейшей для российской стороны информацией, ради которой, собственно, была задумана миссионерская экспедиция, и которую всеми возможными способами пытались донести до императрицы осетинские лидеры: «Здешние главные люди в Россию ехать весьма желают и принести поклонение Ея императорскому величеству и тамо крестится желают, ежели им указ будет или возмогут чем достичь».

Понадобилось еще немало времени, чтобы российское правительство  преодолело опасения во внешней политике и перешло к конкретным действиям  по реализации перспективной программы  освоения Кавказа. Святейший Синод  в следующем, 1746 году, еще два раза рассматривал «осетинский вопрос», изучив новые доклады Осетинской духовной комиссии, составленные и  привезенные в Петербург иеромонахом  Ефремом. И вновь очевидно, что  к составлению этих документов приложил руку Зураб Магкати, хорошо понимавший, что следует удерживать интерес российского правительства к Осетии всеми возможными способами.

В первом докладе, помимо готовности осетинского народа принять подданство Российской империи, содержался «реестр» о металлических рудах, обнаруженных в Осетии. В списке значились: серебро, свинец, квасцы, агат, горючая сера, селитра, аспидный камень, золотая руда, слюда, натуральный хрусталь, медная руда, мрамор, железная руда.

Во втором докладе иеромонаха Ефрема были конкретные сведения об осетинских старшинах, желающих ехать в Санкт-Петербург  получить святое крещение и принять  российское подданство. Среди прочих в списке старшин особое место  уделено Зурабу Магкати, о котором сказано, что он: «природной оных же осетинцов из места, зовомого Касри (Касарское ущелье), и из младенчества воспитан и крещен».

По существу, это был список кандидатур, которые могли бы составить осетинское посольство при соответствующем  решении российского правительства. Тем самым, осетинская сторона сама инициировала начало переговоров, благодаря  твердой политической позиции Зураба Магкати и его активном участии в подготовке платформы, необходимой для начала русско-осетинских переговоров.

15 июля 1746 года императрица Елизавета  издает указ о приглашении  осетинских послов в Петербург. 14 августа, согласно указу, по  представлению от Коллегии иностранных  дел Сенат принял решение «о  приезде в Россию из Осетии  ради крещения и для других…секретов…».