Русско-шведская война 1808-1809

          Обе приведенные схемы могут удовлетворить лишь наиболее невежественные слои общества. Начнем с того, что в любой революции надо четко отделять внутреннюю политику властей от внешней. А во внешней политике — пропаганду от реальных намерений.

          Говорить, что какая-то страна "исчерпала лимит на революции" недопустимо. От революций защищена лишь та страна, руководство которой оперативно реагирует на все внутренние и внешние вызовы времени, а ее лидеры, проявившие некомпетентность либо просто состарившиеся, убираются (демократическим путем или силой) раньше, чем их деятельность нанесет существенный вред стране.

          Революция во Франции была неизбежна, она спасла страну от деградации и последующего распада. Отрицать репрессии и перегибы в социальных преобразованиях невозможно, они неизбежны в любых революциях. Тем не менее, якобинцы и Наполеон за 10 лет (с 1789 по 1809 гг.) сделали для современной Франции больше, чем ее короли за 500 предшествующих лет. Спросите самого компетентного историка, что изменилось во Франции, скажем, с 1718 по 1728 год или с 1778 по 1788 год. Он долго будет морщить лоб и ничего вразумительного так и не скажет. Между тем, с 1789 по 1809 год изменилось все: от причесок, одежды и живописи до тактики и стратегии армии. Произошел бурный рост экономики. Страна избавилась от диких обычаев раннего феодализма, начиная от свирепых казней (например, колесованием наказывали за 40 видов преступлений, включая пустячные) и кончая правом первой ночи. Своим административно-территориальным устройством, денежной системой и Национальным банком, орденом Почетного Легиона, метрической системой мер и т.п. современная Франция обязана десяти годам революции, а не тысячелетнему правлению королей.

          В 1789 году революция произошла в государстве, состоявшем из дюжины больших провинций, имевших свои парламенты, свои законы, свои системы измерений и даже свои языки (валлонский, британский, басконский, гасконский, провансальский, корсиканский диалект итальянского и другие). Провинции эти связывала друг с другом в основном королевская власть. Экономические и культурные связи были весьма слабы. А к 1814 году Франция стала страной с единой экономикой и едиными законами. Употребление местных языков снизилось более чем на порядок.

          Что касается внешней политики, то Робеспьер, Баррас и Наполеон делали то же, что Генрих IV, Ришелье и Людовик XIV. То есть они проводили политику, отвечавшую жизненным интересам французского государства. Другое дело, что после 1789 года прикрытием этих интересов служила революционная пропаганда.

          В свою очередь монархи Европы воевали с революционной Францией не из-за сословных предрассудков, а исключительно ради национальных интересов своих государств. А вот в качестве пропагандистского прикрытия они использовали сословные предрассудки. Например, Англия десятки лет воевала с Людовиком XIV, Людовиком XV и Людовиком XVI. Неужели в 1793 году англичане так возлюбили французский королевский дом, что ввязались в войну за его реставрацию? Надо ли говорить, что просвещенные мореплаватели воевали за свои интересы. Им нужна была слабая, ограбленная Франция, а королевская или республиканская — это уже вопрос десятый.

          Императрица Екатерина II стала одним из главных идеологов интервенции во Францию. Весь мир облетела ее фраза: "дело Людовика XVI есть дело всех государей Европы". После казни короля Екатерина публично плакала, позже она даже заявила, что "нужно искоренить всех французов для того, чтобы имя этого народа исчезло". Надо сказать что, она добилась своего, якобинцы повсеместно обличали ее, начиная с Конвента и кончая деревенскими площадями. Карикатуры, где императрица была представлена ультрароялистской, наводнили Европу. А тем временем мудрая государыня тихо уладила свои дела в Польше и, надо полагать, решила бы в пользу России вопрос с Черноморскими приливами, если бы прожила лет на пять дольше.

          Ее взбалмошный и неуравновешенный сын Павел I поначалу в пику покойной матери поначалу решил вообще отказаться от войн. Но затем дал убедить себя, что без его вмешательства порядок в Европе восстановить невозможно, и двинул эскадру Ушакова в Адриатику, армию Суворова — в Италию. Но вскоре выяснилось, что Англия и Австрия играют Россией как марионеткой. Тогда взбешенный Павел прекратил войну с Францией и вступил в переговоры с "узурпатором" Бонапартом.

          Спору нет, Павел слишком рьяно взялся за дело и явно поспешил с отправкой казачьего корпуса Платова в Индию. Но в целом политика сближения с Францией соответствовала интересам Российской империи. В свою очередь британское правительство сделало все для того, чтобы вновь стравить Россию с Францией. Дело дошло до того, что английский посол в Петербурге Витворт стал одним из организаторов заговора с целью убийства Павла I.

          После смерти Павла на престол вступил его сын Александр I. Перед новым императором возникла дилемма: союз с Наполеоном или участие в очередной антифранцузской коалиции. Александр I предпочел вступить в коалицию с Англией и Австрией. Дореволюционные историки объясняли это приверженностью царя к священным правам легитимизма и т.п., советские историки — заинтересованностью дворянства в торговле с Англией. Хотя уж в чем-чем дворяне, а особенно их жены и дочери, были заинтересованы, так это во французских товарах.

            На самом деле решающими оказались два субъективных фактора — влияние "немецкой" партии и честолюбие молодого царя. Матерью Александра была вюртембергская принцесса София Доротея (в православии Мария Федоровна), женой — принцесса Луиза Баденская (в православии получившая имя Елизаветы Алексеевны). Вместе с ними в Россию наехала толпа родственников и придворных. Я уж не говорю о "гатчинских" немцах, которым Павел доверил самые ответственные посты в государстве. Вся это компания настойчиво требовала от Александра вмешательства в германские дела. Еще бы! У одних "русских немцев" были там корыстные интересы, у других на родине от Наполеона пострадали родственники. Сам же Александр был крайне честолюбив и жаждал воинской славы, надеясь, что она покроет позор отцеубийства. Он решил лично предводительствовать войсками, двинувшимися в Германию.

          В третью антифранцузскую коалицию вступила и Швеция. Точнее, была насильно втянута ее королем Густавом IV. Он, как и Александр I, нестерпимо жаждал военной славы. Впрочем, у короля имелась вполне материальная цель — захват земель в Померании. Густав IV явно путал XIX век с XVII и всерьез предполагал, что Швеция все еще может вершить судьбы Европы.

          2 (14) января 1805 года между Россией и Швецией был заключен союзный договор. Историки считают это датой официального присоединения шведского королевства к третьей коалиции. Однако кампания 1805 года закончилась весьма печально для союзников. 20 ноября 1805 года под Аустерлицем Наполеон вдребезги разбил объединенную русско-австрийскую армию. Императоры Александр I и Франц I позорно бежали с поля боя. Шведы же попытались начать боевые действия в Померании, но вскоре были вынуждены ретироваться.

          14 (26) декабря 1805 года Австрийская империя подписала с Францией сепаратный Прессбургский договор, а Пруссия, так ничего и не сделав для третьей коалиции, на следующий день, 15 (27) декабря, заключила союзный договор с Наполеоном. Таким образом, Россия осталась в одиночестве перед Наполеоном.

          Казалось бы, самое время Александру I заключить мир с Наполеоном. Ведь Россия была единственной страной Европы, которая с 1798 года воевала с Францией не за свои национальные интересы, а исключительно за местечковые фамильные интересы германской мафии, объединившиеся вокруг Голштейн Тотторпской династии, незаконно носившей фамилию Романовых.

          Война европейской коалиции против Французской республики, а затем — против империи Наполеона, являлась подарком судьбы для России, которая получила единственный за тысячелетие шанс обеспечить свою безопасность на юге и на севере без вмешательства Европы. Наиболее важной задачей было установление контроля над Черноморскими проливами, дабы навсегда обеспечить безопасность Причерноморья и Кавказа. Второй важной проблемой было изгнание шведов из Финляндии, чтобы надежно защитить Петербург и Кронштадт.

          Екатерина Великая прекрасно это понимала, Александр — нет. В нем взыграло упрямство, и он решил продолжать войну с Наполеоном. Между тем ни в 1805, ни в 1812 году Наполеон не ставил целью присоединение к своей империи хотя бы части России. Мало того, он не хотел даже менять в России систему правления. В 1812 году в Кремле и много раз потом Наполеон говорил, что мог разрушить монархию в России, отменив там крепостное право, но не сделал этого по принципиальным соображениям.

          Русскому общество надо было как-то объяснить, зачем гибнут в центральной Европе десятки тысяч русских солдат. Александр I не придумал ничего умнее, чем приказать Священному Синоду объявить Наполеона... антихристом. Народу объявили, что де Наполеон еще в 1799 году в Египте тайно принял мусульманство, и много других занятных вещей. Глупость царя и Синода ужаснула всех грамотных священников. Ведь согласно канонам православной церкви антихрист должен первоначально захватить весь мир, и лишь потом погибнуть от божественных сил, а не от рук людей. Из этого следовало, что сражаться с Бонапартом бессмысленно.

          В 1806 году была создана очередная, четвертая по счету антифранцузская коалиция. Англия, как всегда, дала большие деньги, Россия и Пруссия — солдат. Примкнула к коалиции и Швеция. Но теперь Густав IV был умнее. Английские деньги охотно взял, посылать же солдат на континент не спешил.

Война стран четвертой  коалиции с Наполеоном кончилась  так же, как и войны первой, второй и третьей коалиций. Прусские войска потерпели поражение при Иене и Ауэрштедте, русские — при Фридланде. Французы заняли Берлин и Варшаву и впервые вышли на русскую границу на реке Неман.

          Теперь Александру пришлось мириться. Посреди реки, разделявшей французскую армию и остатки разбитой русской армии, французские саперы построили огромный плот с нарядной палаткой. На этом плоту 25 июня 1807 года в 11 часов утра состоялась встреча двух императоров. Наполеон первым обратился к Александру: "Из-за чего мы воюем?" Ответить "лукавому византийцу" было нечем. Еще в 1800 году на докладе Ростопчина напротив слов "Англия вооружила попеременно угрозами, хитростью и деньгами все державы простив Франции" император Павел I собственноручно написал: "И нас грешных".

          Подробное изложение обстоятельств и условий заключения Тильзитского мира лежит за рамками данной работы. Поэтому ограничусь сутью требований Наполеона к Александру. Во-первых, как можно меньшее вмешательство России в дела Германии и других западноевропейских государств, во-вторых, разрыв союза с Англией. При этом Наполеон не требовал заключения какого-либо военного союза между империями. Он хотел лишь обеспечить строгий нейтралитет России. Взамен он предлагал Александру решить свои проблемы со Швецией и Турцией.

          В первом вопросе Наполеон был абсолютно искренен, во втором — откровенно лукавил. Это понятно, турецкий вопрос сильно задевал национальные интересы Франции. Не менее сильно это касалось и австрийских интересов. А Наполеон в 1807-1808 годы не мог точно установить баланс отношений России и Австрии.

         Тем не менее, после Тильзита у Александра I была реальная, почти 100-процентная возможность овладеть Босфором и Дарданеллами. Например, можно было пойти на установление родственного союза с Наполеоном, выдав замуж за него одну из сестер Александра I. Прибавив к этому большую компенсацию Франции за Проливы (Египет, Сирию, Месопотамию и т.д.), можно было настроить французского императора на передачу проливных зон России. Особенно, если учесть сложность положения Наполеона в Испании, волнения в Германии и т.д.

         Однако лукавый Александр I начал двойную игру с Наполеоном и не прекратил вмешиваться в германские дела. Это в свою очередь вызвало настороженное отношение к нему Наполеона.

          Британский флот как пиратствовал до Тильзитского мира, так продолжал действовать и далее. Просвещенные мореплаватели считали своим врагом любое нейтральное государство в Европе и, соответственно, топили его корабли и жгли прибрежные города. Например, в августе 1807 года внезапному нападению англичан подверглось Датское королевство, которое предпринимало отчаянные попытки остаться в стороне от всех европейских войн.

          26 июля 1807 года из Ярмута вышла британская эскадра в составе 25 кораблей, 40 фрегатов и малых судов. За ней несколькими отрядами шла армада из 380 транспортных судов с 20-тысячным десантом. 1 августа британская эскадра появилась в проливе Большой Бельт. 8 августа к наследному принцу-регенту Фредерику явился британский посол Джексон и заявил, что Англии достоверно известно намерение Наполеона принудить Данию к союзу с Францией, что Англия этого допустить не может и что в обеспечение того, что это не случится, она требует, чтобы Дания передала ей весь свой флот и чтобы английским войскам было разрешено оккупировать Зеландию, остров, на котором расположена столица Дании. Принц отказался. Тогда британский флот в течение шести дней бомбардировал Копенгаген, а на берег высадились английские солдаты. Половина города сгорела, в огне погибли свыше двух тысяч его жителей. Командовавший датскими войсками престарелый (72-летний) генерал Пейман капитулировал. Англичане увели весь датский флот, верфи и морской арсенал сожгли. Принц Фредерик не утвердил капитуляцию и велел предать Пеймана военно-полевому суду. Но, увы, это уже не могло помочь Дании.

          Российский императорский дом (Голштейн-Тотторпская династия) имел родственные связи с датским и голштинским дворами. Кроме того, Дания уже сто с лишним лет была союзницей России в войнах со Швецией. Поэтому в октябре 1807 года Россия предъявила Англии ультиматум — разрыв дипломатических отношений до тех пор, пока не будет возвращен Дании флот и возмещены все нанесенные ей убытки. Началась вялотекущая англо-русская война. Посольства были взаимно отозваны. Указом Сената от 20 марта 1808 года Александр I наложил запрет на ввоз английских товаров в Россию.

Наполеон пришел в  ярость, узнав о разрушении Копенгагена. В ответ он решил объявить блокаду  Англии (знаменитая "континентальная  блокада"). Наполеон предложил России заставить Швецию закрыть ее порты для британских кораблей. 21 января (2 февраля) 1808 года Наполеон отправил письмо Александру I:

"Ваше величество  прочли речи, говоренные в английском  парламенте, и решение продолжать  войну до последней крайности.  Только посредством великих и обширных средств можем мы достигнуть мира и утвердить нашу систему. Увеличивайте и усиливайте вашу армию. Вы получите от меня всю помощь, какую я только в состоянии вам дать. У меня нет никакого чувства зависти к России; напротив, я желаю ее славы, благоденствия, распространения. Вашему величеству угодно ли выслушать совет от человека, преданного вам нежно и искренне. Вам нужно удалить шведов от своей столицы; вы должны с этой стороны распространить свои границы как можно дальше. Я готов помочь вам в этом всеми моими средствами".