Сословия в России

землевладения сильно преобладала над вотчинной, то во второй половине они

поменялись  местами.

В течение всего  столетия правительства, с одной  стороны, раздавали феодалам

огромные массивы  земель; с другой — часть владений, более или менее

значительную, перевели из поместья в вотчину. Причин для подобных пожалований

находилось  немало: то «за осадное сиденье» в Москве во время Смуты и

самозванцев, то за подавление восстаний «черни», то в связи с заключением

очередного  мира или победами над неприятелем. Получали новые земли, прежде

всего из дворцового фонда и черных волостей, бояре и другие столичные

служилые люди, рядовые дворяне и казаки. Шли  в раздачу земли Замосковного

края, уездов к  югу от Оки и в других местах.

Много досталось  родственникам и фаворитам царствующих  особ: Милославским и

Морозовым, Нарышкиным и Лопухиным, Голицыным и Апраксиным, Салтыковым и

Стрешневым; они  и многие другие получили во второй половине века десятки

тысяч крестьянских дворов. Их натиск в южных уездах, вызывал недовольство

живших здесь  служилых людей по прибору, осевших  здесь же беглых крестьян и

холопов. Власти до поры до времени сдерживали аппетиты столичных феодалов-

крепостников, чтобы не нарушать оборону южного пограничья, которая держалась

на приборных  и беглых людях. Но с 70—80-х годов  крепостническое землевладение

быстрыми темпами захватывает здесь господствующие позиции.

Переписные  книги 1678 года насчитали по стране 888 тысяч тяглых дворов, из них

около 90 процентов  находилось в крепостной зависимости. Дворцу принадлежало 83

тысячи дворов, или 9,3 процента; церкви — 118 тысяч, 13,3 процента; боярам—88

тысяч, 10 процентов; более же всего дворянам — 507 тысяч  дворов, или 57

процентов[2].

В XVII веке замкнутость  верхних и низших групп феодалов постепенно уходит в

прошлое. Господствующий класс заметно «одворянивается». Верхи уездного

дворянства  проникают в среду столичных  чинов. Например, провинциальные

выборные дворяне  становятся дворянами московскими, а столичные жильцы и

московские  дворяне, даже стряпчие и стольники, наоборот, оседают в уездных

городах. Реорганизация  поместного войска, создание полков нового строя

нанесли еще  один удар старому «чиновному» делению, которое во второй половине

века становится анахронизмом.

Дворянство, среднее  и мелкое, сплоченно отстаивает свои интересы в земельных

делах – в  борьбе с «мочными и сильными людьми»  из московских вельмож,

начальников. Добившись  окончательного закрепощения крестьян, оно требует от

властей помощи в сыске беглых. Столь же решительно ратует за «справедливый»

(для себя, конечно)  суд, за прекращение волокиты  и мздоимства московских

приказных людей.

Дворянство  же сыграло решающую роль в провале  «боярской попытки» (конец 1681

года) разделить  государство на наместничества во главе  с «вечными»

(бессрочными) наместниками из «великородных людей». Не в интересах средних и

мелких дворян было возвышение надменных столичных  аристократов. И потому

последние потерпели  поражение. А недолгое время спустя — новый для них

афронт: 12 января 1682 года Боярская дума под нажимом тех же дворян отменила

местничество.

В XVII веке немалое  число худородных дворян проникли в  столичные сферы — по

родству с царем, фавору, заслугам на бюрократическом  поприще. Как тогда стали

говорить люди незнатные, но удачливые, «всяк велик  и мал живет государевым

жалованьем». Дворяне  входили в среду думских чинов  и приказных судей, военных

и посольских руководителей. Иные из них стали богатейшими  людьми. Б. И.

Морозов, имевший  в начале карьеры, в 20-е годы, всего 151 крестьянский двор,

к началу 60-х стал владельцем 9,1 тысячи дворов. Многие тысячи дворов

получили в  конце столетия Нарышкины.

Бурный и  неспокойный XVII век во многом потеснил старую аристократию. Один из

ее представителей, князь И. М. Воротынский, с тоской вспоминал (дело было при

первом царе из Романовых):

«Бывали на нас  опалы от прежних государей, но правительства  с нас не снимали;

во всем государстве  справа всякая была на нас, а худыми людьми нас не

бесчестили».

При том же Михаиле  Федоровиче и сыне его Алексее  около царского трона не было

уже представителей многих старинных и знатных фамилий: князей Курбских и

Холмских, Микулинских  и Пенковых, а из некняжеских родов—Тучковых,

Челядниных, Годуновых, Сабуровых и прочих. Вскоре сошли  со сцены Мстиславские

и Шуйские. А  в XVI столетии они блистали на военном поприще, в

государственном управлении, имели политический вес  и навыки. Им на смену

пришли худородные: помимо названных выше, Боборыкины и Языковы, Толстые и

Хитрые, Чаадаевы и Чириковы, из князей — Долгорукие и Мосальские,

Прозоровские и Урусовы. Они пробились вверх по чиновной лестнице, вплоть до

Боярской думы; иные входили даже в ближнюю, или  тайную, думу при

«превысочайшей  особе».

Уже тогда становятся влиятельными в государстве лица, которых в XVIII веке

назовут фаворитами, людьми «в случае».

Духовенство, точнее церковь, поскольку юридически земля  принадлежала

патриархии, митрополичьим  и архиерейским кафедрами монастырям, выступала как

класс феодалов. Церкви принадлежало до '/з всех обработанных земель и

феодально зависимых  крестьян. Кроме того, монастыри вели обширную торговлю,

занимались  ростовщичеством. Их владения продолжали расти, что представляло

уже угрозу для  дворянства. В первой половине XVII в. был создан Монастырский

приказ для  управления церковными землями, и они, таким образом, были

поставлены  под контроль государства.

Духовенство оформилось в самостоятельное сословие. Оно  было освобождено от

несения государственной  службы и повинностей и от налогов, а также имело свое

сословное управление и суд. Духовенство делилось на белое (приходские попы -

священнослужители и вспомогательный персонал: дьячки, пономари и т.д. -

церковнослужители) и черное (монахи), жившее в монастырях. Белому духовенству

разрешалось жениться, но только один раз в течение жизни. Черное духовенство

(монахи) давали обет безбрачия. И дело здесь не только в проповеди аскетизма

и отречении  от мирских забот, но и в том, чтобы  не дробились между

наследниками-детьми церковные и монастырские земли. Ведущие церковные

должности могли  занимать только монахи.

Высшим органом церковного управления и суда является московский митрополит,

который в 1589 г. был возведен в сан патриарха. Смысл этой акции состоял в

том, что если митрополит, хотя бы формально подчинялся константинопольскому

патриарху, то с  учреждением московской патриархии ее глава - патриарх по

своему сану стал равен константинопольскому патриарху. Иными словами, Русская

православная  церковь становилась полностью  независимой (автокефальной) и ее

центром и в  формально-юридическом смысле становилась  Москва. Патриарх, хотя и

избирался Поместным  собором, состоявшим из высших церковных  иерархов, но по

традиции восточного православия, шедшей еще с византийских времен,

утверждался в  своей должности царем. Поэтому  учреждение Московской патриархии

являлось как  бы завершающим актом, утверждавшим суверенитет Русского

централизованного государства. Поместный собор и  патриарх являлись не только

высшими органами духовного суда, но их акты были источниками  церковного

(канонического)  законодательства. Церковному суду  подлежало все духовенство и

зависимое от церкви население, кроме дел об измене, “душегубстве, татьбе и

разбое с  поличным”. По ряду дел (например, преступления против

нравственности, разводы и т.п.) церковному суду подлежали  и все светские

люди.

Православная  церковь фактически осуществляла идеологическую функцию

государства, являлась носителем государственной идеологии, поэтому

государство всячески поддерживало церковь и материально, и политически, и

законодательно. Не случайно во всех судебниках. Соборном Уложении 1649 г.

преступления  против церкви стояли на первом месте, а уклонения от официальных

церковных догм (“ереси” - своеобразное диссидентство  тех времен), совращение

в иную религию  государство сурово наказывало. Но в то же время цари ревниво

оберегали свою власть от вмешательства церкви.

В XVII веке власти продолжали курс своих предшественников на ограничение

церковного  землевладения. Уложение 1649 года, например, запретило духовенству

приобретать новые  земли. «Посадское строение» середины столетия лишило его

многих белых  слобод и дворов в Москве и других городах, приносивших немалые

доходы. Ограничивались привилегии церкви в делах суда и  управления. Сохранил

их только патриарх. По тому же Уложению суд и управление в церковных и

монастырских  владениях передали специально созданному учреждению —

Монастырскому приказу во главе с царскими (не патриаршими!) окольничими и

дьяками.

Но церковь  не сдавала свои позиции — в 60-е  и 70-е годы она добилась лишения

Монастырского приказа судебных функций, а затем  его упразднения.

    

3. Феодально-зависимое  население

 

Крестьянство  в XV-XVI вв. постепенно консолидировалось  в единое сословие. Так

как крестьяне  составляли подавляющее большинство населения, то их чаще всего

называли “христианами” (отсюда - крестьяне). Крестьяне, жившие на

государственных землях, назывались “черными” или  “черносошными”.

Черные крестьяне  жили общинами (“мир” или “волость”) и несли повинности в

пользу государства. Дела общины управлялись сходом и выборным старостой. С

середины XVI в. в  связи с развитием барщинного хозяйства и товарно-денежных

отношений происходит общее увеличение повинностей. Именно в это время

появляется  денежная рента. Феодалы усиливают  и внеэкономическое принуждение,

стремятся закабалить, закрепостить крестьян.

Переходы крестьян являлись формой классового протеста. Они превращались в

массовые побеги. Феодалы  требовали от правительства их ограничения. Тяготы

многолетней Ливонской войны, ломка боярского землевладения и насаждение

дворянских  поместий, набеги татар, эпидемии привели  к массовому разорению

крестьян.

В отличие от феодалов, особенно дворянства, положение  крестьян и холопов в

XVII столетии  существенно ухудшилось.

В 1581 г. был издан  указ о “заповедных летах”, который  запрещал крестьянские

переходы и  в “Юрьев день”. В 1592 г. проведена  была перепись земли и живущих

на ней крестьян. “Писцовые книги” стали считаться  основанием для прикрепления

крестьян к  земле. В 1597 году правительство Бориса Годунова издало указ о

розыске беглых в течение пятилетнего срока и возвращении их бывшим

владельцам. Позже  срок исковой давности для розыска  беглых, или “урочные

годы”, правительством царя Василия Шуйского был увеличен до 15 лет. Наконец,

Соборное Уложение 1649 года удовлетворило требования дворянства и полностью

оформило юридическое  закрепощение крестьян. Теперь их можно  было разыскивать

“без урочных  лет”, то есть бессрочно и возвращать прежним владельцам вместе с

женами, детьми и имуществом. Того, кто укроет беглого, помимо штрафа в 10

руб. ожидало  строгое наказание вплоть до битья  кнутом. Крепостной подлежал

суду своего владельца (вотчинной юстиции) по всем делам, кроме преступлений

против церкви, государственных, “душегубства, татьбы и разбоя с поличным”.

Крестьянин  отвечал своим имуществом за долги феодала.

Из частновладельческих  получше жилось крестьянам дворцовым, хуже всех —

крестьянам  светских феодалов, особенно мелких.

Крестьяне работали в пользу феодалов на барщине («изделье»), вносили

натуральный и  денежный оброки. Обычный размер «изделья» — от двух до четырех

дней в неделю, в зависимости от размеров барского хозяйства, состоятельности

крепостных (богатые  и «семьянистые» крестьяне работали больше дней в неделю,

«скудные» и  «одинокие» — меньше), количества у  них земли. Крестьяне пахали

пашню и косили сено для господ, обрабатывали их огороды  и сады, вывозили

навоз на поля и  строили мельницы и плотины, чистили  пруды, делали «езы»,

«заколы» для  ловли рыбы, многое другое. Самой  горячей порой были «згонные»

(общие) работы  во время сева и жатвы, сенокоса и починки плотин, когда «жили

на работе сколько  доведетца».

«Столовые запасы»  — хлеб и мясо, овощи и фрукты, сено и дрова, грибы и ягоды

— возили на дворы  к владельцам те же крестьяне. Плотников  и каменщиков,

кирпичников и  живописцев, других мастеров дворяне и бояре брали из своих сел

и деревень. Крестьяне  работали на первых фабриках и заводах, принадлежавших

феодалам или  казне, изготовляли на дому сукна  и холсты и т. д. и т. п.

Все необходимое  для повседневной жизни в городе бояре и дворяне брали в виде

оброка с  крестьян. Стольник А. И. Безобразов в 60 — 70-е годы требовал из

белевских вотчин в год 18 ведер вина, 7 пудов мяса свиными окороками и молодыми

поросятами, 16 баранов, 16 аршин холста, 15 аршин сукна, 16 кур, 16 «обувей

лаптей», по двое шлей, вожжей, гужей, тяжей и «ужищ»

[3]. Везде владельцы получали «короваи» масла и сало, сыр, творог и сметану;

в иных местах —  орехи и ягоды, хрен и грибы. Исполнялись  и разные прихоти: тот