Современные историки о СССР

2.2 Кадровая политика при проведении  реформ

Важнейшей проблемой в ходе этих преобразований становился кадровый вопрос. Необходимо было в краткий срок укомплектовать квалифицированными кадрами аппараты вновь создаваемых министерств, с тем, чтобы новые учреждения могли немедленно приступить к работе. Рассмотрим, как протекал этот процесс в одном из ключевых для советской экономики министерств, учитывая, что исследователями до сих пор не было проведено анализа подобного процесса.

«Министерство легкой промышленности СССР стало одним из первых, на предприятиях которого была реализована новая система планирования и экономического стимулирования. Уже в 1965 году согласно хозрасчетным принципам перестроили свою работу два швейных объединения - "Большевичка" и "Маяк", обувное объединение "Заря", кожевенный завод имени Тельмана и три текстильных предприятия. Производственный цикл в легкой промышленности достаточно короток, оборот средств осуществляется быстрее, поэтому о некоторых результатах внедрения новых методов можно было судить уже через год. Эта отрасль оказалась одной из наиболее приспособленных к хозрасчетным отношениям среди всех секторов экономики в связи с тем, что ее продукция сбывалась непосредственно на потребительском рынке»8.

Среднестатистический работник центрального аппарата Минлегпрома СССР - это человек лет 45-55, как правило, русский, не москвич по рождению, имеет высшее образование и партийный стаж. Большинство работников аппарата - уроженцы сел, деревень, хуторов. Как известно, сам министр не был москвичом, и занял должность в 53 года. Среди 87 кандидатур, рассмотренных на заседаниях коллегии с ноября 1965 по февраль 1966 года, 5 украинцев и 8 евреев, остальные - русские. Наиболее часто встречающаяся специальность - инженер-технолог. Он слабо владеет английским или немецким языком. Подавляющая часть работников аппарата награждена медалями "За оборону Москвы", "За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.", "В память 800-летия Москвы".

За границей бывала примерно одна девятая часть работников аппарата, утвержденных коллегией в ноябре - декабре 1965-го. Наиболее распространенные направления заграничных поездок - Чехия, Польша, Румыния, ГДР, Италия. Некоторые побывали на территории Восточной Европы и в Германии в годы войны. Активной общественной деятельностью работники центрального аппарата не занимались; среди них не было депутатов Верховного Совета, членов бюро обкома, крайкома, ЦК компартий союзных республик.

Трудовой путь работника центрального аппарата начинался с рабочей специальности: столяр, ткачиха, вязальщица, слесарь, токарь, помощник мастера, машинист. Отправной точкой карьерного роста для многих становилось получение высшего образования. Около 10 процентов министерских руководителей окончили Московский текстильный институт и примерно столько же - Московский технологический институт легкой промышленности. Отметим, что Косыгин в 1930-е годы окончил Ленинградский текстильный институт. По свидетельству философа Т. И. Ойзермана, со слов самого Косыгина, будущий премьер "просто хотел стать инженером", а выбор именно этого института и дальнейший стремительный рост были в значительной степени случайностью.

Некоторые руководящие работники министерства в свое время стали быстро продвигаться по служебной лестнице в связи с партийной или профсоюзной деятельностью - проработав год или два инструкторами парткома или профсоюза. Повышение в должности у обычного работника аппарата происходило в среднем через каждые два года. Последнее место работы до назначения в центральный аппарат практически все сменили в 1960-1963 годах9.

Если говорить о профессионализме, то большинство представителей центрального аппарата, назначенных на упомянутых выше заседаниях коллегии, имели значительный опыт руководящей работы - около 10 лет. В области управления в рамках советской планово-распределительной системы эти люди считались профессионалами.

При этом важность экономического образования и знаний в сферах управления, юриспруденции начала осознаваться властями как раз с середины 1960-х. Именно в этих областях большинство представителей центрального аппарата Минлегпрома специалистами как раз не были.

Итак, процесс комплектации центрального аппарата Министерства легкой промышленности СССР протекал в рамках традиционных для советской системы процедур. Многие стороны этого процесса остаются нераскрытыми в сохранившихся документах министерства. Механизмы комплектации аппарата не всегда были прозрачны и четко формализованы. Тем не менее, процесс в целом протекал под жестким контролем министра и коллегии, которые стимулировали работу управления кадров и учебных заведений, а также начальников управлений и отделов министерства. В результате в краткие сроки был сформирован работоспособный аппарат, состоявший из людей, в биографиях которых было много общего10.

2.3 Внешнеполитическая деятельность  А.Н. Косыгина

Алексей Николаевич Косыгин стоит особняком в портретной галерее советских лидеров эпохи застоя. Оставаясь, как говорится, человеком своего времени и места в высшем партийном ранжире, он все же выделялся бесспорной интеллигентностью, образованностью и взвешенностью политических оценок и тактик. Как нельзя лучше это подтверждает внешнеполитическая деятельность главы советского правительства, особенно в странах Азии, представлявших собой и в то время сферу особого внимания, для государственного руководства.

Завершив официальную часть визита в ту или иную страну, Косыгин имел обыкновение неформально встречаться с советскими дипломатами, журналистами и ответственными сотрудниками прочих загранучреждений. В Пакистане, Афганистане и Турции эти встречи проходили  подчас в очень доверительном тоне.  Услышанное на них,  по понятным причинам не могло стать тогда материалом для публикаций в советской печати. Многие соображения, высказанные Косыгиным, отражали тогдашнюю реальность, но некоторые остаются актуальными и в нынешней геополитической ситуации в Передней и Центральной Азии...  Статья Филиппова А. «А.Косыгин – прагматический подход» характеризует его как мудрого политика своего времени, устанавливающего  влияние Советского Союза во многих странах Ближнего Востока . Приветствуя главу советского правительства, президент Пакистана фельдмаршал Айюб Хан назвал Косыгина «выдающимся международным деятелем, приложившим титанические усилия по стабилизации обстановки на Индостане и при содействии которого был прекращён вооружённый конфликт между Индией и Пакистаном, вспыхнувший в 1965 году». Благодаря усилиям высокого советского гостя была выработана и подписана историческая Ташкентская декларация. Она заложила основы дальнейшего мирного урегулирования пакистано-индийских проблем11.

3. Застойные явления в литературе и искусстве

После хрущевской «оттепели» застойные явления проявились в литературе и искусстве. Идеологической основой консервативной политики в области духовной жизни стал вывод, впервые обнародованный Брежневым в 1967 г., о построении в СССР «развитого социалистического общества». Концепция «развитого социализма» появилась в официальных документах как альтернатива обанкротившемуся курсу на строительство коммунизма в нашей стране. И в данном смысле это был шаг вперед. Но содержащиеся в концепции обоснования «полного и окончательного решения национального вопроса», социальной однородности советского общества, отсутствия в нем каких-либо противоречий способствовали консервации всех пороков советской системы, уводили общество от реальных проблем. Это привело к нарастанию догматических тенденций в науке, искусстве, глубокому кризису всей духовной жизни. В ноябре 1969 года А.И. Солженицын был исключен из Союза писателей за его выступления против явной и скрытой цензуры художественных произведений. В январе 1970 г. был снят со своей должности редактор журнала «Новый мир» А.Т. Твардовский. В 70-е гг. все чаще запрещалась публикация художественных произведений, неугодных партийному руководству. В сентябре 1974 г. в Москве бульдозерами была разгромлена выставка современного искусства. Талантливые фильмы А.А. Тарковского практически не имели широкого проката в стране. Из-за душной атмосферы «застоя» многие известные поэты, писатели, режиссеры оказались за границей: В.П. Аксенов, И.А. Бродский, В.Е. Максимов, А.И. Солженицын, В.Н. Войнович, А.А. Тарковский, Ю.П. Любимов, М.Л. Ростропович, 
Г.П. Вишневская и многие другие.

Диссидентскому движению посвящена обширная литература. В качестве примера можно привести работу Льва Лосева об Иосифе Бродском. «…    Почему для расправы с Бродским было выбрано обвинение в тунеядстве? Историк В. Козлов объясняет: «В середине 60-х годов, идёт поиск наиболее эффективных мер воздействия на инакомыслящих, соблюдая при этом правила игры в социалистическую законность… Дело Бродского — это один из экспериментов местных властей, которым не нравится некая личность с её взглядами, убеждениями и представлениями, но которую по законам советской власти нельзя судить за эти убеждения и представления, ибо он [их] не распространяет… Значит, нужно судить Бродского за тунеядство. Бродский, строго говоря, даже по советским законам, тунеядцем не являлся12.

Частая смена места работы не поощрялась, но «Указ о борьбе с тунеядством» был нацелен не на «летунов», а на тех, кто вообще не работает, живёт на нетрудовые доходы (мелкая спекуляция, проституция, нищенство), пьянствует, хулиганит. Нужно было представить дело так, что, по крайней мере весь последний год, после казахстанской экспедиции в сентябре 1962 года, Бродский бездельничал. Но в этот период Бродский как раз начал зарабатывать литературным трудом. В ноябрьском номере журнала «Костер» за 1962 год была напечатана пространная «Баллада о маленьком буксире». Осенью 1962 года в московском издательстве «Художественная литература» вышла антология кубинской поэзии с двумя переводами Бродского, в 1963-м ещё два его перевода были включены в сборник поэтов Югославии, и уже имелись договоры с этим солидным издательством на новые переводы. Но руководство «Художественной литературы» было напугано антисоветской репутацией молодого ленинградца  аннулировало  новые заказы на переводы. 
    Поначалу Бродский среагировал на появление пасквиля наивно: он написал обстоятельный ответ, доказывая по пунктам лживость и несостоятельность обвинений. Письмо осталось без ответа. Поход «за правдой» вместе с уважаемым учёным-китаистом Б.Б. Вахтиным, сыном прославленной советской писательницы Веры Пановой, в Дзержинский райком партии к секретарю райкома Н.С. Косаревой, которая была не прочь порой проявить либерализм, результатов не дал.  
    К этому моменту решение покарать Бродского, чтобы другим неповадно было, уже приняли на высшем ленинградском уровне. Да и неспособный к идеологической мимикрии Бродский на приёме у партийной руководительницы Дзержинского района своей откровенностью лишь убедил её в своей глубокой испорченности. На вопрос, почему он не стал получать высшее образование, Бродский ответил: «Я не могу учиться в университете, так как там надо сдавать диалектический материализм, а это не наука. Я создан для творчества, работать физически не могу. Для меня безразлично, есть партия или нет партии, для меня есть только добро и зло». Это из сжатого отчёта Косаревой, то есть не абсолютно точное цитирование, но характерные для молодого Бродского высказывания тут узнаются13.  
    Поскольку дело шло о поэте, ленинградский Союз писателей не мог остаться в стороне. Его руководителем был в это время Александр Прокофьев (1900—1971), небесталанный поэт, сам некогда бывший объектом официальной критической проработки, но убеждённый «солдат партии», человек со вздорным характером, несколько сродни хрущёвскому. Руководил он писательской организацией авторитарно с помощью правления и партийного бюро, составленных, главным образом, из его прихлебателей: это были пожилые поэты Н.Л. Браун и И.К. Авраменко, прозаик П.И. Капица и несколько серых приспособленцев помоложе. Несмотря на постоянную готовность Прокофьева служить партии, понадобился специальный трюк, чтобы вызвать особую ярость этого темпераментного человека по отношению к Бродскому. Кто-то из окружения подсунул ему грубую эпиграмму, каких было немало (обычно в них заглазное прозвище «Прокопа» рифмовалось с неприличным словом). Автором объявили Бродского, хотя, как пишет близкий друг Бродского, «никаких эпиграмм Иосиф на Александра Андреевича не писал. Прокофьев, честно говоря, интересовал его весьма мало»14.

17 декабря было зачитать письмо прокурора Дзержинского района о предании Бродского общественному суду. Общественные суды как квазиюридические инстанции представляли собой собрания общественности по месту работы или жительства «подсудимого». Поскольку речь шла о начинающем литераторе, видимо, предполагалось, что общественный суд будет организован Союзом писателей, хотя формально Бродский не был связан с этой организацией. Обычно общественные суды ограничивались ритуальным шельмованием нарушителя общественного спокойствия, но иногда принимали решение о передачи дела в настоящий суд. Правление ленинградского Союза писателей постановило «в категорической форме согласиться с мнением прокурора о предании общественному суду И. Бродского и поручить выступить на общественном суде тт. Н.Л. Брауну, В.В. Торопыгину, 
А.П. Эльяшевичу и О.Н. Шестинскому», и «имея в виду антисоветские высказывания Бродского и некоторых его единомышленников, просить прокурора возбудить против Бродского и его «друзей» уголовное дело»9. Почему правление писательской организации пошло в инквизиторском усердии дальше, чем прокуратура? Со страху. «Писатели-секретари, сформировавшиеся как писатели во времена Сталина, всё ещё продолжали жить в прошлом. Ленинградская писательская организация в годы «большого террора» понесла громадный урон».

Общественный суд был назначен на 25 декабря, но к этому времени Бродский уехал в Москву и 1964-й год встретил «на Канатчиковой даче», в московской психиатрической больнице имени Кащенко. В больницу на обследование его устроили друзья в надежде, что диагноз душевного расстройства спасёт поэта от худшей судьбы. Этот план был принят на «военном совете» в доме Ардовых с участием самого Бродского и Ахматовой и осуществить его помогли знакомые врачи-психиатры.    

 Измученный нервным  напряжением последних месяцев, Бродский испугался, что он в  самом деле потеряет рассудок  «в белом царстве спрятанных  лиц», и уже через несколько  дней потребовал у друзей, чтобы  они вызволили его из психбольницы. Всё же желанную справку, видимо, получить удалось, поскольку позднее  Ахматова пишет Алексею Суркову: «Спешу сообщить, что Иосиф Бродский  выписан с Канатчиковой дачи…  с диагнозом шизоидной психопатии  и что видевший его месяц  тому назад психиатр утверждает, что состояние его здоровья  значительно ухудшилось вследствие  травли, которую больной перенёс в Ленинграде»15.

Несмотря на многие очевидные факты «застоя», «торжественного марша на месте», брежневское «правление» не было периодом полного «застоя», так же как не стало оно периодом «развитого социализма». За внешней оболочкой в жизни советского общества происходили важные и сложные трансформации, разрастался и углублялся кризис всей советской системы. Внутренние потребности общества и граждан в большей свободе, в плюрализме мнений и деятельности находят в 70-е гг. свое отражение в появлении новых, негосударственных структур в экономике, идеологии и социальной сфере. Наряду с плановой экономикой укреплялись «цеховики». Разрасталась теневая экономика, дающая возможность распределения продукции и доходов в соответствии с предпочтениями потребителей. В полузаконную и незаконную деятельность были втянуты целые предприятия. Доходы теневой экономики исчислялись миллиардами. Важнейшим следствием хрущевской либерализации стала кристаллизация ростков гражданского общества, т. е. появление независимых от государства общественных организаций и объединений граждан. В силу закрытости, репрессивности брежневского режима очень скоро эти общественные структуры приобрели антисоциалистическую, антигосударственную направленность. С середины 50-х гг. отдельные крайне малочисленные группы диссидентов пытались найти свое место в жизни общества, способствовать его обновлению. Однако обрушившиеся на них репрессии толкнули их на путь противостояния государству.

Заключение

Становление советского правящего класса, основой которого являлся слой высших партийных и государственных чиновников, — важнейший итог застойного периода. К середине 80-х гг. окончательно сформировавшийся «новый класс», по существу, уже не нуждался в общественной собственности и искал выход для возможности свободно управлять, а затем и владеть личной, частной собственностью. К середине 80-х гг. советская тоталитарная система фактически лишилась поддержки в обществе и ее крах стал вопросом времени.

Нельзя сказать, что тогда власти не догадывались о грозящей катастрофе. Ученые-экономисты их неоднократно предупреждали об этом. В то время в стране параллельно существовали две экономические науки, которые с известной долей условности можно было назвать политэкономией и конкретной экономикой. Реалистически мыслящие экономисты настойчиво предлагали провести совершенствование системы управления экономикой, ценообразования, планирования, использования товарно-денежных отношений и др.

В конце 60-х годов советская экономика на первый взгляд казалась процветающей. Темпы экономического роста были выше, чем в капиталистических странах, успехи СССР в космосе и оборонной промышленности были бесспорны, изменялась ситуация в жилищном строительстве, осваивались месторождения нефти и газа и т.д.

Однако расчеты экономистов показывали, что рост только за счет экстенсивных факторов уже тогда стал приближаться к своему пределу. Стала сокращаться возможность увеличения численности занятых в народном хозяйстве, увеличение капвложений в производство из-за большого объема «незавершенки» перестало обеспечивать его эффективность, стали явно ощущаться природно-ресурсные ограничения.

Суть проблемы заключалась в хозяйственной системе, в основе которой лежала затратная концепция, делавшая нововведения невыгодными. Другим важным пороком существующей системы было отсутствие эффективных обратных связей, т.е. воздействия потребителя на производителя и др. Итогом функционирования такой системы стала изоляция советской научно-технической сферы от мирового технологического развития, а также техническое отставание СССР от развитых стран.

При разработке программы НТП большие сложности возникли с разделом «Совершенствование системы управления и планирования как необходимое условие ускорения НТП».

Для характеристики эффективности командно-административной системы приведем один пример. Ко второй половине 80-х годов наша страна вышла на самые передовые позиции в мире по объемам производства низкокачественной техники. Отставая от США по производству зерна в 1,4 раза, наша страна опередила их по выпуску тракторов в 6,4 раза, по зерноуборочным комбайнам - в 16 раз. Чтобы произвести столько зерноуборочных комбайнов, сколько их стояло в наших хозяйствах на ремонте в 1987 г., американской промышленности пришлось бы работать 70 лет. Это была экономика планового абсурда, которая шла навстречу краху.