Средиземноморье: общность истории и культуры

При норманнах на Сицилии  выработался надолго сохранившийся  своеобразный архитектурный стиль, сочетавший каноны мавританского и  византийского зодчества. Многие соборы и дворцы того времени имеют сходство в плане залов и внутренних двориков, в лепке и форме украшений  колонн (вплоть до арабских надписей «Во  имя Аллаха»), арок и куполов, характере  ниш, декора, сюжетов орнамента с  дворцами эмиров Магриба и главных  мечетей Туниса и Алжира[14]. Сицилия при норманнах, да и при Штауфенах, продолжала оставаться очагом воздействия арабской культуры на южную Европу. Здесь уже в XI веке пользовались для письма бумагой, производившейся в г. Шатиба (ныне — Хатива) в аль-Андалусе, в то время как в Германии и на севере Италии ее научились делать только в XIV веке. Норманны быстро переняли у арабов все, что касалось военной техники и мореплавания, в том числе треугольный парус, позволявший плыть против ветра и неверно названный впоследствии латинским. На Сицилии и юге Италии (например, в Неаполе с его постоянными колониями арабских купцов, моряков, ремесленников), как и в аль-Андалусе, трубадуры и менестрели Западной Европы черпали сюжеты своих поэм и баллад. Отсюда они привозили мелодии, музыкальные темы и инструменты. До наших дней арабское влияние ощущается в испанских мелодиях и музыке европейских цыган, в народных песнях Мальты, Сицилии и Сардинии. Мальтийский музыковед Чарлз Камиллери вообще считает, что многие формы европейской музыки имеют арабское происхождение, а на юге Европы музыкальная культура, в наибольшей степени насыщенная влиянием арабо-берберских мелодий и ритмов, продолжает испытывать их воздействие[15].

Сицилия и Магриб, в меньшей  степени — Сардиния и Мальта (где  арабы также господствовали в IX–XI веках), были основными источниками  воздействия на юг Италии арабской культуры. С 812 года, т. е. с первого  набега арабов с моря, и до конца XIII века Неаполь постоянно видел  у своих стен арабские войска либо в составе армий магрибинско-сицилийских  эмиров, либо в качестве наемных  дружин норманнов и Штауфенов. Неаполь, Амальфи и Салерно вели постоянную торговлю с Тунисом, Египтом и  Сирией, в течение веков имея дело с арабскими судами, товарами, монетами, с арабами-негоциантами, инженерами, врачами, архитекторами. Следы былой  активности арабов на полуострове сохранялись  еще долго: арабские надписи (или  их стилизация) долго считались в  средиземноморской Европе образцами  самого высокого изобразительного искусства  и довольно часто встречаются  на полотнах всемирно известных итальянских  художников XII–XV веков Джотто, Фра  Анжелико, Фра Филиппо. При Штауфенах  многие арабы смешивались с коренным населением Сицилии и Апулии, хотя были и такие, которые упорно придерживались своей религии и языка. Например, сицилийские арабы из Джирдженти, поселенные в 1224 году Фридрихом II в  Лучере (Апулия), еще 40 лет строго придерживались всех предписаний ислама, включая  ежедневную пятикратную молитву. И  хотя разговорный арабский язык на Сицилии исчез к началу XIV века, кое-где, например на острове Пантеллерия (между Сицилией и Тунисом), он бытовал  до XVIII века[16].

Еще более значительна  для формирования европейской культуры роль наследия арабов аль-Андалуса: свыше  четырех тысяч арабских слов в  испанском языке, одна тысяча — в  португальском. Влияние арабов на поэзию, фольклор, музыку, архитектуру Испании  и Португалии общеизвестно, так же как на художественные вкусы, кулинарию, быт, этику и эстетику народов  этих стран. «Непредубежденному взгляду, — считает У. Монтгомери Уотт, —  видно, что сегодняшние художники  и ремесленники Испании до сих  пор черпают вдохновение из мусульманских  источников». Он же писал о «симбиозе, возникшем в результате освоения христианскими королевствами значительной доли материальной и духовной культуры аль-Андалуса». Подобных взглядов придерживались многие деятели испанской культуры, в частности Федерико Гарсия Лорка, Висенте Бласко Ибаньес, Хуан Гойтисоло  и другие[17].

Прованс и Корсика

Меньше известно о влиянии  цивилизации аль-Андалуса на культуру Франции. Арабы, вторгнувшись во Францию  из-за Пиренеев в 721 году, в 731 году достигли Дижона и были всего в 100 километрах от Парижа. Вытесненные за Пи ренеи  в 760 году, они продолжали делать набеги на территорию Франции в течение  нескольких столетий из аль-Андалуса, Сицилии, Сардинии и Корсики. Владея в 890–973 годах горной областью Джибаль  аль-Киляль («Горные вершины») к востоку  от Марселя, а в середине Х века — почти 20 лет контролируя Гренобль, они взимали дань с путников даже у горного прохода Сен-Бернар в Альпах. В свою очередь, нападения  франков на аль-Андалус, вследствие которых за Пиренеями была образована Испанская марка империи Карла  Великого (ядро будущей Каталонии), дали основу для старофранцузского  эпоса «Песни о Роланде». Выдающийся мыслитель средневековой Франции  Пьер Абеляр (1079–1142), побывав на арабской Сицилии и в Сирии, многое почерпнул  у арабских ученых и философов. В XII–XIII веках расцвет медицины на юге Франции связывали с проживанием  там многих арабов и христианмосарабов  из аль-Андалуса, среди которых было немало врачей и переводчиков, сделавших  известными европейцам труды Галена и Гиппократа в арабских переводах. Под их влиянием еще в XI веке возникла первая во Франции медицинская школа, а на ее базе в 1125 году — первый французский  университет в Монпелье (Сорбонна в Париже — позже, в 1150 году). И  в этом не было ничего удивительного, ибо вплоть до XVI века медицина Европы лишь копировала арабскую[18].

Юг Франции был всегда интегральной частью запада Средиземноморья, имевшего много общего в истории  и духовном развитии. В Провансе и Лангедоке, этнолингвистически близких  Каталонии и Пьемонту, на юге Италии и Сицилии, на Балеарах и Сардинии, в христианской Испании, аль-Андалусе и Магрибе всегда наблюдалось  значительное сходство материальной культуры, архитектуры, хозяйственной и военной  техники, некоторых нравов и обычаев. Это же относится к искусству, музыкальному фольклору, поэзии хугларов (бродячих певцов-стихотворцев, сочинявших свои произведения на смеси арабского  и романского языков). Традиции трубадуров и менестрелей, вообще рыцарской  поэзии Прованса и Лангедока во многом восходят к хугларам. Сыграла свою роль и близость господствовавшего  на юге Франции до XVI века провансальского (окситанского) языка, ныне почти исчезнувшего, к кастильскому и каталанскому, испытавшим сильное влияние арабского языка. Наличие связей с арабами, как  и проживание многих из них на юге  Франции, возможно, стало одной из (очевидно, косвенных) причин возникновения  знаменитой альбигойской ереси, вплоть до XIV века игравшей значительную роль в жизни Лангедока и (в меньшей  степени) Прованса. В провансальском языке немало арабских слов, из которых  некоторые перешли и во французский. В местном хозяйстве долго  использовался труд пленных арабов и берберов (позднее — турок), а жители Прованса с тех пор  называют гречиху «сарацинским зерном»  и рудники — «сарацинскими  ямами». В фольклоре, танцах, легендах, росписях посуды Прованса легко обнаруживается арабское влияние, как и в традиционных праздничных обрядах, шествиях, кукольных  представлениях. «Сарацины, варварийцы, мавры, турки — все эти персонажи  перемешались без различия места  и эпохи в провансальском фольклоре», — пишет Филипп Сенак[19].

На юге Франции и  особенно на соседней Корсике во многих фамилиях (Альбанель, Моро, Морати, Моретти, Морель, Морони, Мороццани, Моруччи, Мурэ и других) чувствуются арабские корни  либо прозвища эпохи войн с маврами, практически длившейся восемь веков. Сходное явление прослеживается в топонимии Корсики (Мориччо, Моросалья, Морсилья), в названии воинственного  танца «мореска» у корсиканцев, а также в так называемом «восточном резонансе» и «гортанных возгласах» в старинных песнях горцев Корсики. Впрочем, это может быть наследием  не арабской, а более древней эпохи, ибо, по мнению Джозефа Кьяри, песни  «пагьелла» (для мужского трио), старинные  похоронные обряды корсиканцев и  принятые у них традиционные плачи  по умершим «странным образом напоминают обряды кабилов»*. Но, несомненно, более позднего происхождения нынешняя национальная эмблема Корсики — «Голова мавра», черный профиль африканца с белой повязкой на лбу. Ныне она определяется как «символ победы над неверными», утвержденный в качестве герба острова Учредительным собранием Корсики в 1762 году. Такой же символ был на гербе Арагона, и там, очевидно, он имел именно этот смысл. На Корсике же дело обстояло сложнее, если учесть, что после ухода арабов с острова им долго владели Пиза, Арагон и Генуя, не только всячески разжигавшие антимусульманские настроения (что было нетрудно в условиях непрекращавшихся налетов корсаров Магриба и аль-Андалуса), но и широко практиковавшие работорговлю. Количество рабов на Корсике, как взятых в плен в бою, так и купленных на невольничьих рынках Средиземноморья, всегда было велико. Принимая христианство, многие из них смешивались с местным населением. Более того, многие корсиканцы тоже попадали в плен или уводились в рабство и, принимая ислам, даже делали карьеру в Магрибе, где корсиканец Хасан Корсо, например, правил в 1556–1557 годах Алжиром, а в Тунисе у власти в XVII веке даже оказалась целая династия беев Мурадидов корсиканского происхождения. Все это было известно и вряд ли способствовало негативному отношению к мусульманам. «Голова мавра» стала гербом Корсики в разгар борьбы против Генуи, отличие от которой островитяне всячески старались тогда подчеркнуть. Они должны были к тому же чувствовать свою близость с теми, кого генуэзцы делали невольниками. Не из их ли среды произошел глагол «шаларе» («складываться к лучшему») в корсиканском языке, возводимый лингвистами к арабскому «ин шаа Аллах» («если пожелает Аллах»)?[20]

Острова

Важным фактором исторического  сближения разных народов и культур  Средиземноморья была жизнь островов. Например, Кипр под властью южнофранцузской  династии Лузиньянов (1192–1489) был объектом конкуренции (и сферой применения капитала в земледелии, строительстве, торговле) Генуи и Венеции, а также их посредником и базой в отношениях с Сирией и Палестиной. Кроме них, на Кипре были активны Пиза, Анкона, города Прованса, особенно Марсель  и Монпелье, получившие здесь в 1198 году право беспошлинной торговли и  деревни «со всеми крестьянами  и животными». С 1291 года усилились  связи Кипра с Флоренцией и  Барселоной, а также — торговля с Сирией и Иконийским султа натом  в Малой Азии. После изгнания крестоносцев Фамагуста стала воротами Европы на Восток, так как через этот главный порт Кипра христианский Запад только и мог с 1300 года общаться с миром ислама. Лузиньяны предоставляли  льготы купцам Италии и Прованса, но брали высокие пошлины с греков, сирийцев, египтян, торговцев из Малой  Азии и Родоса. Им случалось и  воевать с Генуей (в 1373 году), но в  целом они все же содействовали  европейцам в торговле с Египтом, Сирией и Ливаном, имели свой «фондако» (отель, базу и склад товаров) в  Александрии. Пьер I Лузиньян (1359–1369) даже совершал походы в Турцию, Сирию  и Египет, захватывал Анатолию, разгромил  в 1366 году Александрию, отбив ее у  мамлюков. Однако постепенно Кипр слабел и был в 1489 году захвачен Венецией, а менее чем через 100 лет —  турками. Это означало окончательную  ликвидацию позиций западных католиков  на острове, где появились, кроме  греков и армян, еще турки и  арабы-христиане из Ливана и Палестины. Большинство арабов ассимилировались, остальные — вернулись обратно. В XVI веке здесь еще было 19 деревень арабов-христиан, в XVIII веке — десять. КXX веку уцелела лишь одна арабская деревня, зато численность турок  выросла до 120 тысяч человек (что  составило 18 процентов населения). Богатая  история Кипра до сих пор сказывается  и в языке, и в архитектуре, и в ряде традиций, исторических памятников, местных легенд. Кипр и  в наши дни — в первую очередь  средиземноморский остров, несмотря на его раскол в 1974 году[21].

Тенденции к синтезу, синкретизму, взаимной адаптации, к осмыслению разнохарактерных вкладов в многовековое напластование  культур проявляются и на других островах. На Сицилии это — культурная память о греках, Карфагене, Риме, Византии, памятники времен арабов и норманнов. На Мальте — гордость продолжительным  сопротивлением исламу (в основном османскому) и при этом использование  одного из арабских диалектов в качестве национального языка. На Крите —  следы завоевавших остров арабов аль-Андалуса, пришедших сюда из Египта, память о Византии и Венеции, османах  и великом соотечественнике Теотокапулосе, который в далекой Испании  стал знаменитым Эль Греко.

Заключение

В Средиземноморье всегда совершался обмен культурными ценностями, а духовное и политическое лидерство  последовательно переходило от Афин к Александрии, от Рима к Константинополю, от Дамаска к Кордове, от Палермо  к Иерусалиму и от Каира к Венеции  и Генуе. Миграции этносов и конфессий, начавшиеся еще с эпохи «народов моря» (возможно, намного раньше), продолжаются здесь и сейчас, накладывая отпечаток  на состав и характер населения, его  имена и наречия, внешний вид  и образ жизни, взгляды и представления. Именно поэтому средиземноморцы  «легко ассимилируются» и со времен «Илиады» «открыты всем цивилизациям и обычаям». Это, по словам родившегося  в Египте и работающего в Испании  француза Поля Бальта, — «живая ткань  возрожденных привязанностей и вновь  обретенной солидарности»[22].

 
[1] Бродель Ф. Материальная цивилизация, экономика и капитализм XV–XVIII вв. М., 1988. Т. I. С. 115–116. 
 
[2] Утченко С. Л. Древний Рим. М., 1969. С. 216–242; Этруски и Средиземноморье. М., 1994. С. 254–260; Яйленко В. П. Архаическая Греция и Ближний Восток. М., 1990. С. 122–211. 
 
[3] Тойнби А. Дж. Постижение истории. М., 1991. С. 118–119, 687. 
 
[4] Левек П. Эллинистический мир. М., 1989. С. 32–44, 182–186; Циркин Ю. Б. Финикийская культура в Испании. М., 1976. С. 23–38. 
* Арабы впервые услышали об Испании как о «стране вандалов» — Биляд аль-Вандалус. Отсюда, по мнению У. М. Уотта и других видных арабистов, «аль-Андалус». — Примеч. ред. 
 
[5] Каждан А. П. Византийская культура. М., 1968. С. 6; Удальцова З. В. Византийская культура. М., 1988. С. 13. 
 
[6] Guichard P. Structures “orientales” et “occidentales” dans l’Espagne musulmane. Paris; La Haye, Мouton, 1977. P. 128–129, 347–352; Revue historique. Paris, 1967. № 237. P. 338; Studia islamica. Paris, 1969. № 29. P. 5–15. 
 
[7] Крачковский И. Д. Арабская культура в Испании. М.; Л., 1937. С. 11–12; Культура Византии. Вторая половина VII – XII вв. М., 1989. С. 632. 
 
[8] Крачковский И. Д. Избранные сочинения. М., 1956. Т. 2. С. 470. 
 
[9] Уотт У. М., Какиа П. Мусульманская Испания. М., 1976. С. 13–183; Уотт У. М. Влияние ислама на средневековую Европу. М., 1976. С. 34–97; Vernet J. Ce que la culture doit aux Arabes d’Espagne. Paris, 1985. Р. 69–352. 
 
[10] Costejon R. Medina Azahara. La Coruna, 1985. Р. 8–10; La Syrie de Byzance a l’Islam. VII–VIII siecles. Damas, 1992. Р. 179–223; Sanchez-Albornoz CI. L’Espagne musulmane. Paris, 1985. Р. 114–115. 
 
[11] Карамзин Н. М. История Государства Российского. М., 1989. Т. I. С. 118, 126, 191, 272; Etats, societes et cultures du Monde musulman medieval. X–XV-е siecles. Paris, 1995. Р. 64. 
 
[12] Ahmad A. A History of Islamic Sicily. Edinburgh, 1975. Р. 47; Actes du Premier Congres des cultures mediterraneennes d’influence arabo-berbere (Malte, 1972). Alger, 1973. Р. 119–202, 478–482; Correnti S. Storia di Sicilia como storia di popolo siciliano. Milano, 1972. Р. 83–111; Guichard F. L’Espagne et la Sicile musulmanes aux XI-e et XII-е siecles. Lyon, 1991. Р. 31–79. 
 
[13] Ибн Джубайр. Путешествие. М., 1984. С. 234–242; Ланда Р. Г. Средиземноморье глазами востоковеда. М., 1979. С. 106–110; Ahmad A. Op. cit. Р. 64; Cahen Cl. Les peuples musulmans dans l’histoire medievale. Damas, 1977. Р. 338. 
 
[14] Bourouiba R. L’art religieux musulman er Algerie. Alger, 1973. Р. 56, 63. 
 
[15] Actes du Premier Congres des cultures mediterraneennes… Р. 58–61; Landau R. Arab contribution to civilization. San Francisco, 1958. P. 61–65. 
 
[16] Уотт У. М. Указ. соч. С. 23; Landau R. Op. cit. Р. 65. 
 
[17] Уотт У. М., Какиа П. Указ. cоч. С. 156–157; Вольф Е. М. История португальского языка. М., 1988. С. 19; Revue des Langues. Oran, 1979. Р. 9–21; Litvinenko E. V. Historia de la lengua espanola. Kiev, 1983. Р. 20–22. 
 
[18] Dufourcq Ch.-E. La vie quotidienne dans l’Europe Medievale sous domination arabe. Paris, 1978. Р. 16–17, 27; Senac Ph. Provence et piraterie sarrasine. Paris, 1982. Р. 17. 
 
[19] Actes du Premier Congres des cultures mediterraneennes… Р. 182–198; Heinic L. Aimer la Provence. Rennes, 1993. Р. 5–9; Senac Ph. Op. cit. Р. 58–59, 65. 
 
[20] Arrighi P. Histoire de la Corse. Paris, 1966. Р. 23; Chiari J. Corsica — Columbus Island. London, 1971. Р. 150; Gregory J. Nouvelle histoire de la Corse. Paris, 1967. Р. 18–20; Morel P. La Corse. Paris; Grenoble, 1955. Р. 11. 
 
[21] Византия. Средиземноморье. Славянский мир. М., 1991, С. 50–81; Ланда Р. Г. Указ. соч. С. 26, 39; Le genti del Mare mediterraneo. Napoli, 1981. T. 2. P. 849–850.  
 
[22] Balta P. La Mediterranee reinventee. Realites et espoirs de la cooperation. Paris, 1992. Р. 319–332.