Столыпинская аграрная реформа

В реальной жизни из общины выходили в основном беднота, а также  городские жители, вспомнившие, что  в давно покинутой деревне  у них есть надел, который теперь можно продать. Продавали землю  и переселенцы, уезжавшие в Сибирь. Огромное количество земель чересполосного укрепления шло в продажу. В 1914 г., например, было продано 60% площади укрепленных  в этом году земель. Покупателем  земли иногда оказывалось крестьянское общество, и тогда она возвращалась в мирской котел. Чаще же покупали землю зажиточные крестьяне, которые, кстати говоря, сами не всегда спешили  с выходом из общины. Покупали и  другие крестьяне-общинники. В руках  одного и того же хозяина оказывались  земли укрепленные и общественные. Не выходя из общины, он в то же время  имел и укрепленные участки. Свидетель  и участник всей этой перетряски еще  мог помнить, где и какие у нею полосы. Но уже во втором поколении должна была начаться такая путаница, в которой не в силах был бы разобраться ни один суд. Нечто подобное, впрочем, однажды уже имело место. Досрочно выкупленные наделы (по реформе 1861 г.) одно время сильно нарушали единообразие землепользования в общине. Но потом они стали постепенно подравниваться. Поскольку Столыпинская реформа не разрешила аграрного вопроса и земельное утеснение продолжало возрастать, неизбежна была новая волна переделов, которая должна была смести очень многое из наследия Столыпина. И действительно, земельные переделы, в разгар реформы почти заглохшие, с 1912 г. снова пошли по восходящей.

Столыпин, видимо, и сам  понимал, что чересполосное укрепление не создаст "крепкого собственника". Недаром он призывал местные власти "проникнуться убеждением, что укрепление участков лишь половина дела, даже лишь начало дела, и что не для укрепления чересполосицы был создан закон 9 ноября". 15 октября 1908 г. по согласованию министров внутренних дел, юстиции и главноуправляющего землеустройством и земледелием были изданы «Временные правила о выделе надельной земли к одними местам». «Наиболее совершенным типом земельного устройства является хутор, - говорилось в правилах, - а при невозможности образования такового - сплошной для всех полевых угодий отруб, отведенный особо от коренной усадьбы».

19 марта 1909 г. Комитет  по землеустроительным делам  утвердил «Временные правила  о землеустройстве целых сельских  обществ». С этого времени местные  землеустроительные органы все  более ориентировались на разверстание наделов целых деревень. В новой инструкции, изданной в 1910 г., особо подчеркивалось: «Конечною целью землеустройства является разверстание всею надела; поэтому при производстве работ по выделам надлежит стремиться к тому, чтобы эти работы охватили возможно большую площадь устраиваемого надела...» При назначении работ на очередь первыми должны были идти дела по разверстанию всего надела, затем - по групповым выделам и только после них - по одиночным. Практически, при нехватке землемеров, это означало прекращение одиночных выделов. Действительно, крепкий хозяин долго мог ожидать, пока в соседней деревне не выгонят на отруба всех бедняков.

29 мая 1911 г. был издан  закон «О землеустройстве». В  него вошли основные положения  инструкций 1909-1910 гг. новый закон  устанавливал, что для перехода  к отрубному и хуторскому хозяйству  отныне не требуется предварительного  укрепления надельных земель  в личную собственность. С этого  времени чересполосное укрепление  утратило прежнее значение.

Из всего количества хуторов  и отрубов, созданных за время  реформы, 64,3% возникло в результате разверстания целых селений. Землеустроителям удобнее было так работать, повышалась результативность их труда, высокое начальство получало для жонглирования круглые цифры, но вместе с тем умножалось число мелких хуторян и отрубников, которых никак нельзя было назвать "крепкими хозяевами". Многие хозяйства были нежизнеспособны. В Полтавской губернии, например, при полном разверстании селений в среднем на одного хозяина приходилось 4,1 дес. Крестьяне говорили, что на иных хуторах "курицу некуда выгнать".

Только около 30% хуторов  и отрубов на общинных землях образовалось путем выдела отдельных хозяев. Но это, как правило, были крепкие хозяева. В той же Полтавской губернии средний  размер единичного выдела составлял 10 дес. Но большинство таких выделов было произведено в первые годы реформы. Затем это дело практически сошло на нет.

Со смешанным чувством относился Столыпин к такому развитию. С одной стороны, он понимал, что  только рассечение надела на отруба изолирует  крестьянские хозяйства друг от друга, только полное расселение на хутора окончательно ликвидирует общину. Крестьянам, рассредоточенным по хуторам, трудно будет поднимать  мятежи.

С другой стороны, Столыпин не мог не видеть, что вместо крепких, устойчивых хозяйств землеустроительное ведомство фабрикует массу мелких и заведомо слабых - таких, которые  никак не могли стабилизировать  обстановку в деревне и стать  опорой режима. Однако он не в силах  был развернуть громоздкую машину землеустроительного  ведомства таким образом, чтобы  она действовала не так, как ей удобно, а как нужно для пользы дела.

Одновременно с изданием новых аграрных законов правительство  принимает меры к насильственному  разрушению общины, не надеясь полностью  на действие экономических факторов. Сразу после 9 ноября 1906 года весь государственный  аппарат приводится в движение путем  издания самых категорических циркуляров и приказов, а так же путем репрессий против тех, кто не слишком энергично проводит их в жизнь.

Практика реформы показала, что крестьянство в своей массе  было настроено против выдела из общины - по крайней мере в большинстве местностей. Обследование настроений крестьян Вольно-экономическим обществом показало, что в центральных губерниях крестьяне отрицательно относились к выделу из общины (89 отрицательных показателей в анкетах против 7 положительных). Многие крестьянские корреспонденты писали, что указ 9 ноября преследует цель разорить массу крестьян, чтобы нажились на этом немногие.

В сложившейся обстановке для правительства единственным путем проведения реформы был  путь насилия над основной крестьянской массой. Конкретные способы насилия  были самые разнообразные - от запугивания  сельских сходов до составления фиктивных  приговоров, от отмены решений сходов земским начальником до вынесения  постановлений уездными землеустроительными  комиссиями о выделении домохозяев, от применения полицейской силы для  получения "согласия" сходов до высылки  противников выдела.

Чтобы добиться от крестьян согласия на разбивку всего надела, чиновники из органов землеустройства, случалось, прибегали к самым  бесцеремонным мерам давления. Об одном характерном случае рассказывается в воспоминаниях земского начальника В. Поливанова. Автор служил в Грязовецком уезде Вологодской губернии. Однажды рано утром в страдную пору в одну из деревень нагрянул непременный член землеустроительной комиссии. Был созван сход, и непременный член объяснил "мужичкам", что им надо выходить на хутора: общество небольшое, земли достаточно и вода с трех сторон. «Я как план посмотрел, так и говорю своему писарю: скорей Лопатиху на хутора переводить надо». Посовещавшись между собой, сходчики ответили отказом. Ни обещания предоставить ссуду, ни угрозы арестовать «бунтовщиков» и привести на постой солдат не возымели действия. Крестьяне твердили: «Как старики жили так и мы будем жить, а на хутора не согласны». Тогда непременный член отправился пить чай, а крестьянам запретил расходиться и садиться на землю. После чаепития непременного потянуло на сон. К ожидавшим под окнами крестьянам он вышел поздно вечером. «Ну как, согласны?» - «Все согласны!- дружно отвечал сход. - На хутора, так на хутора, на осину, так на осину, только чтобы всем, значит, вместе». В. Поливанов утверждал, что ему удалось дойти до губернатора и восстановить справедливость.

Однако есть свидетельства  тому, что иногда противостояние крестьян слишком сильному давлению чиновников приводило к кровавым столкновениям.

4.1 ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ КРЕСТЬЯНСКОГО БАНКА

В 1906-1907 гг. указами царя некоторая  часть государственных и удельных земель была передана Крестьянскому  банку для продажи крестьянам с целью ослабления земельной  тесноты.

Противники Столыпинской земельной реформы говорили, что она проводится по принципу: «Богатым прибавится, у бедных отнимется». По замыслу сторонников реформы крестьяне-собственники должны были увеличивать свои наделы не только за счет сельской бедноты. В этом им помогал Крестьянский поземельный банк, скупавший земли у помещиков и мелкими участками продававший их крестьянам. Закон 5 июня 1912 г. разрешил выдачу ссуды под залог любой приобретаемой крестьянами надельной земли.

Развитие различных форм кредита - ипотечного, мелиоративного, агрокультурного, землеустроительного - способствовало интенсификации рыночных отношений в деревне. Но на деле эта земля покупалась в основном кулаками, получившими таким образом дополнительные возможности для расширения хозяйства, так как купить землю даже через банк, с выплатой в рассрочку, могли себе позволить только зажиточные крестьяне.

Многие дворяне, обедневшие или обеспокоенные крестьянскими  беспорядками, охотно продавали свои земли. Вдохновитель реформы П.А. Столыпин, чтобы подать пример, сам продал одно из своих имений. Таким образом, банк выступал посредником между  продавцами земли - дворянами и ее покупателями - крестьянами.

С размахом проводилась Банком покупка земель с последующей  перепродажей их крестьянам на льготных условиях, посреднические операции по увеличению крестьянского землепользования. Он увеличил кредит крестьянам и значительно  удешевил его, причем Банк платил больший  процент по своим обязательствам, чем платили ему крестьяне. Разница  в платеже покрывалась за счет субсидий из бюджета, составив за период с 1906 по 1917 гг. 1457,5 млрд.рублей.

Банк активно воздействовал  на формы землевладения: для крестьян, приобретавших землю в единоличную  собственность, платежи снижались. В итоге, если до 1906 года основную массу  покупателей земли составляли крестьянские коллективы, то к 1913 году 79,7% покупателей  были единоличными крестьянами.

Масштаб операций Крестьянского  поземельного банка в 1905-1907 гг. по закупке  земли возрос почти в три раза. Многие помещики спешили расстаться со своими имениями. В 1905-1907 гг. банк скупил свыше 2,7 млн. дес. земли. В его распоряжение перешли государственные и удельные земли. Между тем крестьяне, рассчитывая на ликвидацию помещичьего землевладения в ближайшем будущем, не очень охотно делали покупки. С ноября 1905 г. по начало мая 1907 г. банк продал всего около 170 тыс. дес. В его руках оказалось очень много земли, к хозяйственному управлению которой он не был приспособлен, и мало денег. Для поддержки его правительство использовало даже накопления пенсионных касс.

Деятельность Крестьянского  банка вызывала растущее раздражение  среди помещиков. Это проявилось в резких выпадах против него на III съезде уполномоченных дворянских обществ  в марте-апреле 1907 г. Делегаты были недовольны тем, что банк продает землю только крестьянам (некоторые помещики были не прочь воспользоваться ею услугами как покупатели). Их беспокоило также  то, что банк не совсем еще отказался  от продаж земли сельским обществам (хотя он старался продавать землю  в основном отдельным крестьянам цельными участками). Общее настроение дворянских депутатов выразил А.Д. Кашкаров: «Я полагаю, что Крестьянский банк не должен заниматься разрешением так называемого аграрного вопроса... аграрный вопрос должен быть прекращен силой власти».

В это же время крестьяне  весьма неохотно выходили из общины и  укрепляли свои наделы. Ходил слух, будто тем, кто выйдет из общины, не будет прирезки земли от помещиков.

Только после окончания  революции аграрная реформа пошла  быстрее. Прежде всего правительство предприняло энергичные действия по ликвидации земельных запасов Крестьянского банка. 13 июня 1907 г. этот вопрос разбирался в Совете министров, было решено образовать на местах временные отделения Совета банка, передав им ряд важных полномочий.

Отчасти в результате принятых мер, а также вследствие изменения  общей обстановки в стране дела у  Крестьянского банка пошли лучше. Всего за 1907-1915 гг. из фонда банка  было продано 3909 тыс. дес., разделенных примерно на 280 тыс. хуторских и отрубных участков. До 1911 г. объем продаж ежегодно возрастал, а затем начал снижаться.

Это объяснялось, во-первых, тем, что в ходе реализации указа 9 ноября 1906 г. на рынок было выкинуто большое количество дешевой надельной  «крестьянской» земли, а во-вторых, тем, что с окончанием революции  помещики резко сократили продажу  своих земель. Оказалось, что подавление революции в конце концов не пошло на пользу созданию хуторов и отрубов на банковских землях.

Вопрос о том, как распределялись покупки банковских хуторов и  отрубов среди различных слоев  крестьянства, исследован недостаточно. По некоторым прикидкам, богатая  верхушка среди покупателей составляла всего 5-6%. Остальные принадлежали к  среднему крестьянству и бедноте. Ее попытки закрепиться на землях банка  объяснялись довольно просто. Многие помещичьи земли, из года в год  сдававшиеся в аренду одним и  тем же обществам, стали как бы частью их надела. Продажа их Крестьянскому  банку ударила в первую очередь  по малоземельным хозяевам. Между  тем банк давал ссуду в размере  до 90-95% стоимости участка. Продажа  укрепленного надела обычно позволяла  уплатить первый взнос. Некоторые земства  оказывали помощь по обзаведению  на хуторах. Все это толкало бедноту  на банковские земли, а банк, имея убытки от содержания купленных земель на своем балансе, не был разборчив  в выборе клиентов.

Ступив на банковскую землю, крестьянин как бы восстанавливал для  себя те изнурительные и бесконечные  выкупные платежи, которые под давлением  революции правительство отменило с 1 января 1907 г.. Вскоре появились недоимки по банковским выплатам. Как и прежде, власти вынуждены были прибегать к рассрочкам и пересрочкам. Но появилось и нечто такое, чего крестьянин раньше не знал: продажа с молотка всего хозяйства. С 1908 по 1914 гг. таким путем было продано 11,4 тыс. участков. Это, по-видимому, было прежде всею мерой устрашения. И основная часть бедноты, надо думать, осталась на своих хуторах и отрубах. Для нее, однако, продолжалась та же жизнь («перебиться», «продержаться», «дотянуть»), какую она вела в общине.