Теория источниковедения

Важной  заслугой эрудитов была разработка элементов  исторической критики, в первую очередь, критики происхождения источников, отличия подлинников от подделок, установление времени и места создания источника. Эрудиты разработали основы таких вспомогательных исторических дисциплин, как дипломатика (определяющей подлинность, происхождение, дату, внешние признаки источника), палеография (изучающей внешний вид, материал, орудия письма, графику источника), хронология (изучающей системы летоисчисления) и других. В этот период были введены указание года при рассказе о событии (Сэрр, 1597), ссылки на источник сообщаемых сведений (Дюпле, 1621). В исторические пособия входит цитирование как средство доказательства подлинности сообщаемых сведений.

В сочинении Ж. Мобильона «О дипломатике» (1681) были охарактеризованы основы экспертизы подлинности источников. В «Критической истории Ветхого завета» Р. Симона (1678) были освещены приемы выявления древних составных частей текста. А в анонимно вышедшем «Богословско-политическом трактате» философа Б. Спинозы под сомнение была поставлена не подлинность источников, а истинность их содержания.

Философы  и историки периода Просвещения  Ф. Вольтер, Дж. Б. Вико, Ж.А. Кондорсе распознавали за утверждениями источников политические пристрастия их составителей, делая это рационалистически, исходя из здравого смысла и интуиции.

Общее представление о принципах подхода  к сочинению как к источнику  на основе изучения Нового завета было дано немецким богословом Ф.Э. Шлейермахером (1768 – 1834) в его сочинении «О герменевтике и критике, особенно в их отношении к Новому Завету». Этот ученый отделил герменевтику как «искусство понимать чужую речь», от критики, которой следует заниматься тогда, когда в источнике «есть нечто такое, чего в нем не должно быть».

Немецкий  филолог Ф.А. Вольф (1759 – 1824) в своих  работах об авторстве «Илиады» и  «Одиссеи» произвел «филологическую  реконструкцию» произведений частного и государственного быта греков. Научно-критический метод в изучении прошлого был разработан другим немецким ученым Б.Г. Нибуром (1766 – 1831). В своей «Римской истории» Б.Г. Нибур использовал критический метод анализа исторических свидетельств, для доказательства легендарности древней истории Рима. Необходимость критического изучения источников и фактов прошлого предлагалась немецким историком Л. фон Ранке (1795 – 1886) в его сочинениях по политической истории Западной Европы XVI – XVII вв.

Ведущую роль к повышению интереса к историческим источникам сыграл рост национального самосознания ряда европейских народов в последней трети XVIII – начале XIX вв. Значительное место при этом занимали серийное издание исторических источников в Германии (Monumentа Germaniae historica), начиная с 1826 г., план которого был разработан на конкурсной основе Г. Г. Пертцем. Главный редактор этого издания Г. Вайц (1813 – 1886) неоднократно переиздавал составленную Ф.К. Дальманом библиографию «Источниковедение германской истории» (1-е изд.: 1830, 10-е изд.: 1980-е гг.), которая помогла становлению понятия «источниковедение» в европейской историографии.

Это понятие возникло в результате сбора, отбора, изучения и систематизации исторических источников. Работа Г. Вайца  и его сотрудников представляла собой то научно-исследовательское направление, которое способствовало становлению источниковедения как науки.

И в России сбор и издание исторических источников были связаны с подъемом интереса к прошлому и формированием  исторического сознания. В 1811 г. при Московском архиве Министерства иностранных дел была создана Комиссия печатания государственных грамот и договоров. После 1812 г. ее деятельность активизировалась при поддержке канцлера Н.П. Румянцева (1754 – 1826). А с 1834 г. издание исторических источников предпринималось Археографической комиссией при Министерстве народного просвещения, которая издала ряд многотомных серий актов. С 1837 г. по единому плану стало публиковаться «Полное собрание русских летописей». Издание «Полного собрания законов Российской империи» возглавил государственный деятель М.М. Сперанский (1772 – 1839).

Аналогичные издания источников по истории своей  страны стали выпускаться во Франции  и других странах. Для развития источниковедения большое значение имела активизация  в отдельных странах Европы архивного дела и подготовки архивистов. В 1821 г. в Париже была создана Школа хартий. Этого было вызвано централизацией архивов в этой стране в связи с Великой французской революцией, сменой административного аппарата, предоставлением архивов как достояния нации в распоряжение граждан. С середины XIX в. кадры французских архивов формировались из числа выпускников Школы хартий.

Аналогичные высшие школы были созданы в Вене (1854), Мадриде (1856), Флоренции (1857). Тип  источниковедческого образования в таких учебных учреждениях коренным образом отличался от соответствующей подготовки в университетах в традиционном смысле слова. Он диктовался пониманием государственно-политического значения хранения и публикации источников, их роли в формировании образа страны, как среди ее граждан, так и в мире. Вот почему непосредственное участие в исследовательской и публикаторской работе с источниками принимали участие государственные деятели преимущественно либеральных взглядов: Г. фон Штейн (1757 – 1831) в Пруссии (он был одним из инициаторов издания источников немецкой истории), Н.П. Румянцев и М.М. Сперанский в России, историк и политический деятель Ф. Гизо (1787 – 1874) во Франции.

В ХIX веке был накоплен немалый опыт методики изучения письменных источников. Это дало возможность создать основу для последующего обобщения методов источниковедения, в первую очередь по вопросам последовательности основных этапов анализа источников. Первоначально большинство историков не видели необходимости в теоретическом обобщении эмпирического опыта изучения источников. Попытки рассмотреть методы изучения источников казались им ненужным делом. Такое мнение высказал, в частности, немецкий историк и философ И.Г. Дройзен (1808-1884) в своей работе об основах методики изучения истории, которую он называл «Историкой».

Со  второй половины ХIX в. на методологию  общественных и естественных наук оказывало  влияние позитивистское философское  учение, которое рассматривало научное  знание только как совокупный результат  конкретных специальных наук. Позитивисты считали своей задачей установление исторических фактов, с помощью критического изучения источников. При таком подходе исторические источники нуждались в систематическом осмыслении, а методы их изучения стали предметом специального исследования.

К этому времени вспомогательные  исторические дисциплины преподавались  в большинстве университетов  Европы. Профессор Виленского университета Иоахим Лелевель (1786-1861) нашел удачную  форму наименования этих дисциплин. Он назвал написанную в эмиграции книгу о целях, задачах и методах вспомогательных дисциплин «науками, дающими возможность познавать исторические источники» (Познань, 1863).

Специальные работ по источниковедению в этот период еще не существует. Развитие источниковедения происходит в рамках курсов по методологии истории (Э. Фримен (1823-1892), 1886; Э. Бернгейм (1850-1942), 1889; Ш. Сеньобос (1854-1942) и Ш.В. Ланглуа (1863-1929), 1898). Наиболее ярким выражением позитивистской концепции методологии истории О.М. Медушевская считает пособие Ш.В. Ланглуа и Ш. Сеньобоса «Введение в изучение истории». Пособие не ставило своей задачей заменить будущему историку (в Школе высших исследований при Сорбонне, Париж) его профессиональную подготовку. Авторы «Введения» стремились побудить специалиста рассуждать о приемах исследования исторического материала, которые применялись подчас как бы машинально.

Весь  комплекс вопросов критики и истолкования источника трактовался парижскими историографами в их «Введении» как  подготовительный цикл, который завершается только в ходе исторического обобщения. В условиях приоритета технократических представлений на рубеже ХIX и ХХ веков анализ источников рассматривался как некая техника и прикладные приемы. Техника казалась всемогущей. Гуманитарное знание стремилось доказать свою пригодность при помощи аналогий своих методов познания с техническими приемами. Учебник по методологии исторического изучения датского историка К. Эрслева называется «Историческая техника» (1929). Подобным образом в немецких исторических работах того же времени истолковывается понятие «инструментарий историка».

В начале ХХ века в России, в отличие  от Западной Европы, сохранился интерес  не только к технике изучения источника, а и к источнику как к  главной цели исследования. Ведущее  место в разработке подобных взглядов сыграл труд А.С. Лаппо-Данилевского (1863-1918) «Методология истории» (1911-1913). Исследования А.С. Лаппо-Данилевского были важным этапом по пути оформления источниковедения как научной дисциплины.

Процесс оформления источниковедения совпал с изменениями взглядов общества на место исторических знаний в жизни человека. В первой половине ХХ века в могущество техники и естествознания вызвали снижение интереса к гуманитарным дисциплинам, в том числе к истории. Это также объяснялось разочарованием в прогнозирующих возможностях исторической науки и социальных наук в целом.

На  недоверие к исторической науке  и другим наукам о человеке оказало  влияние и противоречие между  технической мощью человечества, и неспособностью использовать ее для своей пользы. Оно проявилось, в частности, в мировых войнах, массовых движениях нового, нетрадиционного типа, возникновении на их основе тоталитарных режимов, геноциде в невиданных до этого масштабах.

После первой мировой войны представления  о мире изменились, а идеи единства мирового исторического процесса и влияния его событий на судьбу личности стали осознаваться не только через аудитории университетов, но и из непосредственных жизненных впечатлений.

В связи с этим подвергались переосмыслению привычные представления об историческом источнике и пути выявления исторической истины с помощью профессиональных средств, которыми располагает историк. Поэтому французские историки Л. Февр (1878-1956) и М. Блок (1886-1944), основавшие методологический журнал «Анналы экономической и социальной истории», настаивали на новом подходе к источникам – с использованием методов географии, психологии, экономики, социологии. На основе этих подходов расширялись междисциплинарные контакты историков для получения данных за счет сведений других гуманитарных наук, а также естественных наук.

В то же время специалисты, пришедшие  в 1920-е гг. в историческую науку (в  отличие от основателей журнала  и «Школы Анналов», которые призывали  коллег отказаться только от устаревшего, обязательно сохраняя исследовательские навыки предшественников), стали отрицательно относиться к трудовому академическому профессионализму. Необходимость изучения истории, а, следовательно, и критического отношения к источникам стала подвергаться сомнению.

В условиях, возникших в этот период тоталитарных режимов, историческое знание было беспрекословно подчинено политике. Немецкий архивовед П. Гофман в 1933 г. выразил идею, воплощавшуюся в нацистской Германии в жизнь: «Они должны давать исторические подтверждения, способствующие упрочнению того нового духовного содержания, которое вложил в государство вождь национального движения Адольф Гитлер». По мнению П. Гофмана, немецкий архивист должен был сознавать «свой долг не только в том, чтобы сохранять историю, но и в том, чтоб творить ее».[2]

Аналогичный процесс происходил в Советской  стране. В 1917-1922 гг. российские ученые, близкие по своим методологическим взглядам к А.С. Лаппо-Данилевскому опубликовали свои труды, которые характеризовались  серьезным теоретическим уровнем и конкретным анализом проблем методологии гуманитарного исследования, в том числе и источниковедения. Однако с 1923 г. эти направления исторических изысканий были закрыты. Новая власть стала заменять в историческом знании разумное познание верой. Это придавало марксистскому истолкованию истории иррациональные черты.

Советская историография определялась Ю.Н. Афанасьевым  как особый научно-политический феномен, гармонично сросшийся с политикой, идеологией и системой тоталитарного  государства, ставший его органической составной частью и приспособленный к обслуживанию его идейно-политических потребностей. В свете этого можно рассматривать и развитие источниковедения в советский период, когда решения партийных органов, по свидетельству Н.Н. Маслова, рассматривались как «носители истины в последней инстанции, не подлежащие научному источниковедческому анализу».

В вышедших в 1930-1931 гг. марксистских работах  по теории источниковедения Г.П. Саара  и С.Н. Быковского проявлялось вульгарное социологизирование, а источниковедческие методы упрощались. Прежний источниковедческий опыт нередко подвергался необоснованной критике.

Тотальной идеологизации исторической науки, в том числе источниковедения, способствовала публикация письма И.В. Сталина в редакцию журнала «Пролетарская революция» (1931). В этом письме вождь страны назвал историков, опиравшихся в своих исследованиях на критическое осмысление источников, «архивными крысами» и «безнадежными бюрократами». При этом И.В. Сталин исходил из собственного желания подвергнуть забвению роль в революции и гражданской войне своего политического оппонента в борьбе за власть Л.Д. Троцкого, вопреки свидетельствам существовавших источников.[3] Этим было положено начало переписыванию исторических сочинений в направлении угодном власти.

Постепенно  ограничивался доступ исследователей к архивным материалам (особенно источникам по истории новейшего времени, многие из которых подлежали специальному хранению). Отдельные группы источников использовались без привлечения  других источников, изымавшихся из научного оборота. Это приводило к догматизации информации, содержавшейся в них. Так, например, широко изучалось и цитировалось письмо В.Г. Белинского, являвшегося ответом на сочинение Н.В. Гоголя, но само это сочинение исследованию не подвергалось.

Выработанный  к тому времени методологический подход, признающий обязательной общность свойств источников вне зависимости  от их происхождения и содержания, предполагал принципиальное единство методов анализа документов, оценки их достоверности и точности их истолкования.