Теория культурно-исторических типов Н.Я. Данилевского как метод изучения российской истории

Достижением Н.Я. Данилевского является не только постановка данного вопроса – его поднимали  и его предшественники от А.С. Пушкина и славянофилов. Он подошел к данному феномену строго научно, разделив заимствования европейского опыта на положительные – таковыми он считал петровские нововведения в военном деле, в науке и технике, а также безусловно отрицательные – попытку насильственно ввести русский народ в культурную среду западной Европы, подчинение русской внешней политики сиюминутным интересам европейских держав⁴. Именно заимствования в духовном плане являлись главным объектом критики Н.Я. Данилевского. В результате культурного расслоения на европеизированный высший свет и позднее интеллигенцию с одной стороны и на низы – с другой - образовались два антагонистично настроенных по отношению друг к другу русских народа.

Обоснование Данилевским своей  позиция отличается разнообразием и обстоятельностью доказательств, оснащено огромным фактическим материалом и не может быть отброшено с порога серьезным социологом как надуманное, хотя есть в его труде некоторые натяжки, очевидна и субъективность. Главный его аргумент, на основании которого он исключает общий исторический закон и возможность создания единой исторической теории, противопоставляя свой взгляд гегелевскому панлогизму, состоит в разновременности прохождения народами однотипных ступеней развития. И на этом основании он делает вывод, что реальным объектом истории следует считать не человечество (что есть абстрактное понятие), а культурно-истерические типы, реальным аналогом которых являются народности (племена и племенные союзы) в прошлом, а в настоящем — нации. Вместе с этим Данилевский делает открытие и подводит социологическую науку к решению, явившемуся великим вкладом в осмысление социальных процессов. Завершилось формирование большинства ведущих наций, и этот факт первым установил и обобщил русский социолог. Еще неточно, но правильно по существу Данилевский обозначил нацию термином «культурно-исторический тип», имея в виду такую социальную общность, которая, обладая известной локальностью, единообразием условий существования, особенными связями и внутренними структурами, сложилась в организацию, отличную от других по индивидуальным видовым признакам, но обладающую совпадающими родовыми характеристиками.

Теория культурно-исторических типов  Данилевского — цельное, системное  учение о нациях, их сущности, происхождении, признаках и законах. К сожалению, этого не оценил никто из авторов, писавших о Данилевском, потому что старые русские историки и социологи в большинстве, как было показано, не принимали славянофильской концепции Данилевского и потому за конкретной проблемой «Россия и Европа» не увидели ее теоретического ядра — теории нации; а мышление советских теоретиков было замкнуто в установках работы «Марксизм и национальный вопрос», которая считалась бесспорным первоисточником. Однако законы культурно-исторических типов близки по смыслу с признаками нации, названными И. В. Сталиным через сорок лет после выхода в свет книги «Россия и Европа». Здесь тем самым выявляется одно из многочисленных подтверждений существования преемственной связи русского марксизма и отечественной философско-социологической мысли XIX века. К слову можно обратить внимание на факт очевидный, но долго оспариваемый, что русский марксизм имел национальные идейные корни, формировался как трансформация западного учения на русской почве. Поэтому его нельзя считать только чужеродным влиянием, не соответствующим реалиям России, что признавал и такой авторитетный философ как А. А. Бердяев.

Законы культурно-исторических типов, открытые Данилевским, начинают длительный поиск определения признаков  нации, продолжающийся и в настоящее время. Все предлагаемые варианты, в том числе и самые последние, восходят или просто с некоторыми несущественными поправками повторяют уже известное, изложенное в книге «Россия и Европа». Совпадает в большинстве вариантов теории нации признание духовности ее главным определяющим признаком.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Глава 3 Теория культурно-исторических типов Н.Я. Данилевского

Теорию культурно-исторических типов Данилевский представил в  книге «Россия и Европа», работу над которой он начал в 1865 г. и завершил к 1869 г. Данилевский отрицал концепцию всеобщей истории и прогресса как единого пути развития, обязательного для всех мировых цивилизаций. Такой подход к истории, как считал Данилевский, базируется на «искусственной системе». Вместо него Николай Яковлевич предложил альтернативный вариант исследования истории человечества. Данилевский утверждал, что  историческое развитие происходит не в рамках национальных государств или частей света, а в пределах так называемых культурно-исторических типов, каждый из которых охватывает целый ряд отдельных государств, обладающих набором схожих черт⁵.

Данилевский, продолжая традиции Дж. Вико и Гердера, впервые в русской  историографии разработал мультилинейную модель всемирно-исторического процесса. В этом состоит весьма существенное расхождение Данилевского со славянофилами, которые фактически развивали концепцию теологии истории. Так, A.C. Хомяков в "Записках о всемирной истории" предлагал рассматривать историю человечества в соответствии с высшим критерием его духовного развития — религиозными верованиями, и на этом основании представил в своем исследовании всемирную историю как однолинейный процесс постепенного приближения человечества к постижению Бога — от примитивных варварских культов до истин христианства. Данилевский, признавая, разумеется, роль религии, все равно относится к ней как к одному из факторов культуры, не имеющему определяющего значения.

Основной единицей исторического исследования Данилевский считал культурно-исторический тип — понятие, в трактовке Данилевского, приближающееся по значению к современному термину локальная цивилизация⁶.

Полемизируя с европоцентристской концепцией прогресса, как поступательного однонаправленного развития, Данилевский утверждал, что цель прогресса состоит не в однолинейном движении вперед, а в том, чтобы "исходить все поле истории, во всех направлениях". Таким образом, Данилевский придавал особое значение самобытности, уникальности каждого отдельного культурно-исторического типа. Любая культура, с его точки зрения, даже та, которая на первый взгляд ничего не принесла в мировую культуру или вклад ее был незначителен, все равно имеет ценность уже в силу своей неповторимости, проявляющейся во всех сферах цивилизационной деятельности. Это не означает, разумеется, что для Данилевского все культурно-исторические типы были полностью эквивалентны — схема исторического процесса в "России и Европе" достаточно сложна и включает идею поступательного развития. Но все же, в представлении Данилевского, европейская цивилизация при всем их несходстве равноценны и одинаково важны в рамках всеобщего, мирового исторического развития.

Итак, культурно-исторический тип Данилевского — это самобытная культурная общность (выделяемая на лингвистической основе), которая рассматривается в ее историческом неповторимом развитии. Данилевского, очевидно, нельзя назвать "первооткрывателем" концепции культурно-исторического типа, так как это понятие, в том или ином виде использовалось в западной историографии XIX в. задолго до выхода в свет "России и Европы". Учитывая стройность и законченность теории Данилевского, а также то, что в понятие культурно-исторический тип он попытался вложить конкретное историческое содержание, автора "России и Европы" по праву называют в западной историографии прямым предшественником О. Шпенглера и А. Тойнби, благодаря которым локальная цивилизация (или культурно-исторический тип) была признана объектом⁷.

Согласно Н.Я. Данилевскому, история человечества насчитывает двенадцать культурно-исторических типов. Выстроенные в хронологическом порядке, они выглядят следующим образом⁸:

1) египетский;

2) китайский; 

3) ассиро-вавилоно-финикийский;  

4) индийский;   

5) иранский;  

6) еврейский;          

7) греческий; 

8) римский; 

9) ново-семитический  или аравийский;                

10) германо-романский  или европейский; 

11) мексиканский;

12) перуанский.

Два последних  погибли в результате насильственного  вмешательства извне, не раскрыв  полностью всего своего содержания и не реализовавшись в мировой истории. Десять остальных полностью прошли свое циклическое развитие, прожили отведенный им срок и смогли осуществить себя в истории. Понятно, что германо-романский культурно-исторический тип представлен современными государствами Европы, наиболее развитыми в экономическом и хозяйственном отношении.  Прослеживая судьбу каждой из этих цивилизаций, Данилевский формирует 5 законов исторического развития:   

1) общность языка  или группы языков, близких между собой;                      

2) политическая  независимость народов культурно-исторического  типа;      

3) непередаваемость  цивилизации одного культурно-исторического  типа другому, хотя возможно  и влияние предшествующих и  современных цивилизаций;                                                                                                         

4) цивилизации  достигают полноты, разнообразия  и богатства, когда этнографические   элементы ее составляющие пользуются  независимостью, составляют федерацию  или политическую систему;                                         

5) закон краткости  периодов существования цивилизаций.                Данилевский выделает 4 периода в  развитии каждого культурно-исторического  типа:

1) этнографический  – этап формирования запаса сил будущей созидательной деятельности народа; национального характера;

2) государственный  период – строительство государства  как условие самобытного развития;

3) период собственно цивилизации;

4) период естественного  конца культуры.

Все эти культурно-исторические типы цивилизации Данилевский определяет как положительные, но помимо положительных, в истории человечества появляются еще и "отрицательные типы" – гунны, монголы и турки.

В итоге у  Данилевского возникает совершенно иная, отличная от европоцентристской, картина мировой цивилизации. В рамках этой картины он пытается осмыслить совокупность всех известных нам локальных цивилизаций, не отдавая предпочтения какой-либо одной линии развития. Полнота мировой цивилизации образуется богатством и многообразием множества локальных цивилизаций, а критерий их единства не связывается с критерием развития какой-либо одной цивилизации. В философии истории Гегеля таким критерием выступает степень свободы, в марксизме – уровень развития производительных сил. Но эти концепции представляют собой разновидности европоцентризма, так как такого рода развитие осуществляется только в Европе. Возможны цивилизации, которые будут довольствоваться однажды достигнутым уровнем развития свободы и не будут стремиться развивать до бесконечности свои производительные силы.

Данилевский не находит единый трансцендентальный принцип, который можно было бы положить в основание развития всемирной  цивилизации. Точнее, он не связывает  такой принцип с принципом  развития какой-либо из уже существовавших локальных цивилизаций. Но это не значит, что такой объединяющий принцип не появится в будущем.

Та цель, ради которой мы должны, по Данилевскому, отрешиться от всяких человеческих чувств к иностранцам и воспитать  в себе и к себе - заключается в образовании славянской федерации, с Константинополем как столицей. При составлении плана этой федерации, доставившего ему некоторую популярность в литературно-политических кружках Богемии и Кроации, Данилевский значительно облегчил себе задачу: одна из главных славянских народностей обречена им на совершенное уничтожение, за измену будущему культурно-историческому типу; зато членами славянской федерации должны "волей-неволей" сделаться три неславянские народности: греки, румыны и мадьяры.

Этот план, основанный на разделе Австрии и Турции, осуществится после ожесточенной борьбы между Россией и европейской коалицией, предводимой французами; единственной союзницей нашей в Европе будет Пруссия. - "Россия и Европа" приобрела у нас известность и стала распространяться лишь после смерти автора, благодаря совпадению основных мыслей с преобладающим общественным настроением. К безразличным в этом отношении лицам и событиям должны мы оставаться совершенно равнодушными, как будто бы они жили и происходили на луне; тем, которые могут приблизить нас к нашей цели, должны всемерно содействовать и всемерно противиться тем, которые могут служить ей препятствием, не обращая при этом ни малейшего внимания на их безотносительное значение - на то, каковы будут их последствия для самой Европы, для человечества, для свободы, для цивилизации.  Без ненависти и без любви (ибо в этом чуждом мире ничто не может и не должно возбуждать ни наших симпатий, ни наших антипатий), равнодушные к красному и к белому, к демагогии и к деспотизму, к легитимизму и к революции, к немцам и французам, к англичанам и итальянцам, к Наполеону, Бисмарку, Гладстону, Гарибальди, - мы должны быть верным другом и союзником тому, кто хочет и может содействовать нашей единой и неизменной цели. Если ценой нашего союза и дружбы мы делаем шаг вперед к освобождению и объединению славянства, приближаемся к Царьграду, - не совершенно ли нам все равно, купятся ли этой ценой Египет Францией или Англией, рейнская граница - французами или вогезская - немцами, Бельгия - Наполеоном или Голандия - Бисмарком... Европа не случайно, а существенно нам враждебна; следовательно, только тогда, когда она враждует сама с собой, может она быть для нас безопасной... Именно равновесие политических сил Европы вредно и даже гибельно для России, а нарушение его с чьей бы то ни было стороны выгодно и благодетельно... Нам необходимо, следовательно, отрешиться от мысли о какой бы то ни было солидарности с европейскими интересами".  Следственно, обладание Царьградом положительно выгодно только для России. Выгоды эти состоят в том, что:

1) Россия могла  бы защитить свои южные берега;

2) могла бы  для этой защиты выставить  менее сил, ибо линия обороны  имела бы меньше протяжения;

3) имела бы  море для развития своего флота; 

4) наконец, прочно  утвердила бы свое влияние на Востоке.

Но и для  самой России владение Царьградом представляет существенное затруднение: Царьград не может не быть столицею, а перенесение  столицы на такое дальнее расстояние вредно отразилось бы на русских внутренних делах. Следовательно, Царьград должен быть центром не Русской империи, а Всеславянского союза.