Любопытно, что Екблом, пытаясь
объяснить, почему в древнерусском языке
вместо ожидаемого «ц» (срв. др. шв. Rops,
фин. Ruotsi) получилось с, высказывает предположение,
что m выпало под влиянием русый.
Действительно, сопоставление
имени Русь с о.с. прилагательным
русь, а, о: русый, ая, ое ( в свое время решительно
выдвинутое А.И. Соболевским), заслуживает
серьезного внимания. Средневековое свидетельство
Ибн-Фадлана ( 10 в. ): « и я не видел людей
с более совершенными телами, чем они (
речь идет о руссах-славянах); они подобны
пальмам, румяны, красны» ( рыжи, русы?)
Средневековое название куман половцы
(половьцы), от др. Русского половъ, при
южнославянском плав - светложелтый, блондин.»
Так и само норманское происхождение слова
Русь ставится под сомнение и доказывается
обратное.
Вообще представляется,
что «варяжский вопрос» - это прежде
всего лингвистическая проблема. Заглянем
в словарь В. Даля, «варяг» - это «мелкий
торговец», «разносчик товара», синоним
«офени» и «коробейника» ( в украинском
языке слово «воряг», по Фасмеру, означает
еще и «борца», «крепкого рослого человека»).
В несколько ином звучании: «варяга» -
слово имеет значение: «проворный», «бойкий»,
«расторопный» (человек). Поэтому, нет
никаких оснований настаивать на иноземном
происхождении слова «варяг». Издревле
оно означало «торгового гостя», «купца».
Классическими русскими варягами были
новгородский Садко и былинный Соловей
Будимирович.
Итак, варяги - это торговые
люди вообще. И это нисколько
не противоречит летописи. Согласно
Повести временных лет, среди варягов
(читай: купцов, торговых людей) были и
шведы, и норвежцы, и англичане, и готы.
Были и русские купцы-варяги, собиравшие
когда-то с новгородцев дань и, говоря
современным языком, занимавшиеся торгово-посредническими
операциями и транспортировкой товаров.
К этим-то русским варягам и обратились
посланцы новгородского веча с предложением
навести порядок в Новгороде. Откликнулись
три брата варяга. Были они русскими купцами,
старшего звали (Р)юрик, и, согласно северному
преданию, был он родом из Приднепровья.
Также этимологическому рассмотрению
подверглось и имя князя - «Рюрик». Оно
происходит от имени соколоподобного
бога огня и света «Рарог» ( ср.: чешск.
raroh; польск. rarog) - «сокол»; из этой общеславянской
основы выводится и имя старославянского
князя - Рюрик, кторый в этом случае, естственно,
не мог быть никаким норманном и, видимо,
никогда таковым и не был.
Данная историко-этимологическая
концепция восходит к замечательному
чешско-словацкомупросветителю, поэту,
фольклористу, одному из основоположников
панславизма Яну Коллару (1793-1852). В России
горячим пропагандистом этих идей был
историк-антинорманист, литратор, театральный
деятель и под конец жизни директор эрмитажа
Степан Александрович Гедеонов (1815-1878).
В капитальном двухтомном труде «Варяги
и Русь» он развил аргументы Коллара. Именно
отсюда концепция славянского происхождения
Рюрика и Рюриковичей была позаимствована
Владимиром Чивилихиным в его романе-эссе
«Память».
Впрочем, имеется еще
одна, более простая версия русской
родословной Рюрика и русского же происхождения
его имени. Она опирается на северные предания,
согласно которым подлинное имя Рюрика
было Юрик и явился он в Новгород из Преднепровья.
Новгородцы «залюбили» его за ум- разум
и согласлись, чтобы он стал «хозяином»
в Новограде. (Р)Юрик наложил на каждого
новгородца поначалу небольшую дань, но
затем стал постепенно ее увеличивать,
пока не сделал ее невыносимой ( что впоследствииусугублялось
с каждым новым правителем). Первые летописцы,
упоминавшие имя Рюрика, вряд ли опирались
на какие-то письменные источники, а скорее
всего, использовали устные изветсия.
Постепенно исконно русское имя Юрик,
помянутое в северорусском предании, оваряжилось.
Предложенная здесь
«чисто русская» версия происхождения
варягов - одна из возможных;
она зеркально противостоит «чисто
скандинавской». И аргументов у русской
версии ничуть не меньше, чем у альтернативной.
Хотя мне по душе,
так называемая «золотая середина»:
на мой взгляд, какое-то действо наподобие
призвания князей существовало, хотя они
не были норманнами, а скорее торговыми
балтийскими племенами и не сыграли такой
огромной роли в создании восточнославянской
государственности. ( Эта позиция высказана
мной на страницах 3-4)
Еще один аспект, на который
следует обратить внимание в связи с рассмотрением
этого вопроса, это культурный уровень
Руси и Скандинавов того времени, то есть
интересующего нас периода: 9-10 вв. А так
как культура, в частности художественные
произведения, один из наивысших показателей
развитости народа, то она показывает
ступень организованности народа, его
самосознание, его этническую принадлежность
( к которой он сам себя может относить
).
Поэтому, на мой
взгляд, необходимо сопоставить
несколько произведений древнескандинавской
и древнерусской литературы. Так
наиболее древними произведениями
в Скандинавии являются «Саги»,
не считая, рун, над которыми
до сих пор «ломают головы»
ученые. Их рассматривать мы не
будем так как они больше представляются
нам мифами, нежели достоверной информацией.
И в данном случае лучше рассматривать
летописное, почти историографическое
произведение - «Саги».
Древнеисландское слово
«Сага» ( saga от segja сказать, рассказать)
значило «рассказаное», то есть «прозаическое
повествование». Иногда этим словом обозначались
сами события, о которых рассказывалось,
например, в предложении: «он был уже очень
стар, когда эта сага произошла». В дописьменное
время слово «сага» употребляли, естественно,
имея ввиду устное повествование. С введением
письменности, «сагой» стали называть
любое прозаическое пвествование, как
устное, так и письменное. Но сохранившиеся
саги - это письменные памятники. Поэтому
в историях литературы, говоря о «сагах»,
обычно имеют ввиду письменные произведения.
Древнеисландская саговая
литература очень богата и
своеобразна. Сохранилось огромное
множество саг. Общее вних только
то, что это повествования о прошлом. Различия
же между отдельными разновидностями
саг выекают из того, насколько далеко
это прошлое и где происходило то о чем
рассказывается. Саги, в которых рассказывается
о событиях до заселения Исландии ( «саги
о древних временах»), отличаются от саг,
в которых рассказывается о событиях первого
века после заселения Исландии («саги
об исландцах», или «родовые саги»), а также
от саг, в которых рассказывается о событиях
в Исландии в 12-13 в. ( «сага о Стурлунгах»
и «епископские саги»). Но есть и различие
между сагами, в которых рассказывается
о событиях в самой Исландии, и сагами,
в которых рассказывается о событиях в
самой Норвегии и др. странах ( «королевские
саги»), и это второе различие часто перекрывается
первым. Другими словами, различия между
сагами сводятся к тому, что в них рассказывается
о далеком, менее далеком и недавнем прошлом,
и также к тому, что в них говорится о событиях
в Исландии и вне ее. Невозможно обнаружить
такие разновидности саг, которые отличались
бы трактовкой одного и того материала.
Самые своеобразные
и самые знаменитые из исландских
саг - это те, в которых рассказывается
об исландцах. Саги, в которых
говорится об исландцах, живших
после ХI века, не принадлежат к таким
сагам, хотя одна из них даже называется
«Сагой об исландцах» (она входит в состав
«Саги о Стурлунгах»). Не относятся к сагам
об исландцах и саги, в которых рассказывается
об исландских епископах. Вместе с тем
к сагам об исландцах обычно относят короткие
рассказы об исландцах, представляющие
собой фрагменты (так называемые «пряди»)
из «королевских саг». Название «родовые
саги» тоже, в сущности, условно, так как
не все они - истории нескольких поколений
одного рода. В последнее время название
«родовые саги» стало неполярно среди
специалистов, потому что оно связывается
с непопулярным представлением о происхождении
этих саг («родовые саги» - это как бы запись
устной традиции, а не литературные произведения).
Все же названию «родовые саги» в этой
книге отдано предпочтение. Поскольку
они - самые своеобразные и знаменитые
из исландских саг, они называются и просто
«исландскими сагами» ( так они названы,
в частности, в их русских переводах, вышедших
в 1956 и 1973 г.г.). Но название «исландские
саги», в сущности, тавтологично, так как,
хотя известны некоторые саги норвежского
происхождения и само слово «сага» - общескандинавское,
саги специфичны в первую очередь для
Исландии. Поэтому родовые саги называются
иногда и просто сагами.
«Родовые саги» сохранились
в основном в рукописях XIV века,
или еще более поздних. Все
эти рукописи - списки с несохранившихся
рукописей. От более ранней
эпохи сохранились только фрагменты
«родовых саг». Они датируются
примерно серединой XIII века. Кто
писал эти саги неизвестно. Нигде
в древнеисландской литературе
авторы не называются, и попытки
установить их никогда не приводили
к сколько-нибудь убедительным
результатам. Считается установленным,
однако, что большинство «родовых
саг» было написано на протяжении
XIII века, самые ранние - в его начале,
наиболее поздние в начале XIV века.
Впрочем, очень многое в датировке
«родовых саг» остается спорным,
и ни одна из них не может
быть датирована сколько-нибудь
точно. Всего сохранилось около
сорока «родовых саг», не считая
так называемых «прядей об
исландцах». Сохранившиеся «родовые
саги» вместе с «прядями об
исландцах» составляют в популярном
исландском издании двенадцать
томов, или около пяти с половиной
тысяч страниц. Во многих «родовых сагах»
цитируются скальдические отдельные строфы.
Всего больше их в «Саге о Кормаке», «Саге
об Эгиле» и «Саге о названных братьях».
Но в некоторых «родовых сагах» их нет
совсем.
В «родовых сагах»
рассказывается о людях и событиях
первого века после заселения
Исландии, т.е. периода примерно
с 930 по 1030 г.г. (этот период принято
называть веком саг). Каким образом
в XIIIвеке, когда писались эти саги, могли
быть известны события, которые произошли
за два века до этого? Этот вопрос уже давно
волнует ученых. В сущности, это вопрос
о том, что такое «родовые саги».
В первой половине
прошлого века установилось мнение,
что «родовые саги» - запись
устной традиции. Во второй половине
прошлого века господствующей
стала теория - она впоследствии
получила название «Теории книжной
прозы», - согласно которой в XIII
веке бесформенная устная традиция
была собрана у «мудрых мужей»
и ей придана форма саги. Таким
образом, согласно этой теории
«родовые саги» - это письменные
произведения, созданные определенными
авторами. В начале нашего века на смену
«Теории книжной прозы» пришла «Теория
свободной прозы», согласно которой не
только содержание, но и форма «родовых
саг» сложилась до записи, и, таким образом,
саги эти - запись устной традиции, в ряде
случаев, возможно, даже дословная. С тридцатых
годов нашего века снова наметился возврат
к теории, согласно которой саги - это не
запись устной традиции, а письменные
произведения, созданные их авторами,
и эта теория вскоре стала господствующей.
Таким образом, за последние полтора века
мнение ученых о происхождении «родовых
саг» три раза качнулось, подобно маятнику,
из одгого крайнего положения в другое,
и есть признаки того, что маятник продолжает
свое колебание.
Правда ли то, что
рассказывается в «родовых сагах»
или вымысел? Каково соотношение
правды и вымысла в них? Несомненно
только одно: не только те, кто писали «родовые
саги», верили в то, что все в них правда,
но и слушатели, или читатели этих саг,
т.е., в сущности, все исландцы до самого
недавнего времени верили в это. Наивная
вера в абсолютную правдивость «родовых
саг» долгое время господствовала и в
науке.
Между тем вымысел
в «родовых сагах», в сущности,
очевиден. Для того чтобы его
обнаружить, вовсе нет необходимости,
как неоднократно делали исследователи,
соспоставлять данную сагу с более достоверными
историческими источниками, например
с «Книгой о заселении страны», или проводить
какие-либо другие научные изыскания.
И дело совсем не в том, что в «родовых
сагах» есть кое-что неправдоподобное.
То, что кажется неправдоподобным с современной
точки зрения, могло казаться вполне правдоподобным
с точки зрения людей того времени. Все
тогда верили в колдовство, приведения,
предсказания и т.п. Даже в рассказах о
колдовстве, обильно представленных в
«родовых сагах», часто не происходит
ничего такого, что не могло произойти
в действительности. Так, например, хотя
в «Саге о Греттире» рассказывается о
том, как старуха Турид погубила Греттира
с помощью колдовства, т.е. казалось бы
проявляется самая наивная вера в колдовство,
в этом рассказе нет ничего, что не могло
бы произойти в действительности: к острову,
на котором укрылся Греттир прибивает
корягу, Греттир ранит себе ногу при попытке
расколоть эту корягу, у него начинается
заражение крови, и варяги, воспользовавшись
тем, что он при смерти, одолели его. В «Саге
о людях из Озерной Долины» рассказывается,
что один пастух видел, как женщина, слывшая
колдуньей, вышла из своего дома, обошла
вокруг него против солнца, посмотрела
на соседнюю гору, махнула каким-то узелком
и что-то сказала, потом вошла в дом и заперла
за собой дверь. Обвал, который вскоре
после этого засыпал дом, вместе со всеми,
кто был в нем, в том числе и с колдуньей,
рассматривается в саге, как вызванный
ее действиями. Вполне реальные факты
- непогода, болезнь, смерть, кораблекрушение,
падеж скота, любовная неудача и т.д. и
т.п., в «родовых сагах» рассматривается
как результат колдовства. Но обычно в
результате действий колдунов и колдуний
ничего фантастического не происходит.
Вера в колдовство не мешала объективно
правильному восприятию самих фактов
и проявлялась только в фантастическом
объяснении причинной связи между этими
фактами. Вымысел очевиден в «родовых
сагах» прежде всего из самой манеры их
повествования, из того, что в этих сагах
всегда подробно описываются действия
их персонажей и приводится все сказанное
ими в описываемой ситуации, нередко и
то, что никто не мог видеть или слышать.
Если этот вымысел все же не замечали в
исландии в течение многих столетий, то
это, конечно потому, что там сохранилась
способность поставить себя на место тех,
кто писал эти саги, и наивно не замечать
в них вымысла. Когда же исследователи
потеряли наивную веру в абсолютную правдивость
саг, вымысел в них стал им вдруг очевиден
и они, естественно, пришли к убеждению,
что он был очевиден и тем, кто писал саги,
т.е., что он был сознательным. И вот «родовые
саги» стали считать произведениями, совершенно
тождественными реалистическим романам,
а тех, кто писал эти саги, - такими же сознательными
авторами, как авторы романов. Но в наивном
доверии к абсолютной правдивости «родовых
саг» было, в сущности, больше их понимания,
чем в недоверии к их правдивости.
Во всех скандинавских
странах, кроме Исландии, вновь
возникшая письменная литература
была лишена какой-либо самобытности,
оторванной от народной почвы,
подражательна по отношению к
литературам передовых европейских
стран и очень бедна. Литература
эта возникала либо из чисто
практических потребностей, либо
служила интересам церкви, либо
подражала иноземным образцам.
Таким образом, на основании
вышеизложенного, можно сделать вывод
о том, что скандинавская литература не
может быть использована в качестве достоверного
исторического источника, так как в сагах
присутствует доля вымысла, и они не преодолели
порог мифического, сказочного развития.
В продолжение необходимо
рассмотреть славянскую письменную
литературу того же периода.
Так, рядом с народной
устной поэзией достаточно рано
возникает письменности древней
Руси. Неблагоприятные условия, отсутствие
дорог и связи с Европой,
нападения кочевников мешали
развитию образованности в древней
Руси. В более благоприятных условиях
находилась Новгородская Русь, ведшая
обширную торговлю с европейскими
городами, и Русь Киевская, находившаяся
в оживленных сношениях с греками,
с тогдашней Византией, которая
являлась крупным центром культуры.
Изобретение славянской
азбуки придание приписывает
двум братьям Кириллу и Мефодию,
двум грекам из города Солуни, жившим в
IX веке. Первые произведения, появившиеся
на славянском языке, были по преимуществу
переводами с греческого и носили церковный
характер, как Евангелие, жизнеописания
святых. Самым ранним памятником письменности,
дошедшим до нас, является так называемая,
«Остромирово Евангелие», хранящееся
в Ленинградской публичной библиотеке,
списанное в середине XI века для посадника
Остромира.
В первые века после появления
письменности литература за редкими исключениями
создается духовенством, епископами и
митрополитами, которые пишут главным
образом поучительные проповеди, описывают
путешествия в «Святую Землю», преимущемтвенно
в Константинополь и Палестину. Эти путешествия
в те времена считались богоугодным делом.
Некоторые описания таких путешествия,
как, например, знаменитое в то время «Хождение»
игумена Даниила, от XII века, представляют
большой исторический интерес, так как
изображают быт и нравы стран и народов,
через которые приходилось следовать
паломникам.
Среди духовенства
же возникли и летописи, имеющие
важное значение для понимания нашей древней
истории. Это были записи по годам наиболее
выдающихся историчексих событий. Предполагают,
что самые ранние летописные своды возникли
в Киеве и Новгороде в XI веке. Но эти памятники
потеряны, и до нас дошли только позднейшие
копии, относящиеся к XIV-XV векам. Эти летописи,
несмотря на то, что в них ясно сказывается
церковное происхождение, составляют
до некоторой степени переход к светской
литературе, дают драгоценные сведения
о жизни древней Руси, об исторических
лицах, о междуусобицах князей, набегах
кочевников и пр.