Зеленое будущее Египта

5 сентября 2012  
http://www.globalaffairs.ru/number/Zelenoe-buduschee-Egipta-15654

«Зеленое» будущее  Египта

Геворг  Мирзаян

Приведут  ли «Братья-мусульмане» к большой  войне на Ближнем Востоке

Г.В. Мирзаян – кандидат политических наук, научный сотрудник Института США и Канады РАН.

Резюме Новый Египет намерен повернуться лицом на восток, и его новыми «главными друзьями» станут страны Персидского залива. Катар и Саудовская Аравия уже заявили о том, что готовы финансово поддержать молодую демократию.

Из всех стран, переживших «арабскую весну», самым большим  разочарованием для Запада стал Египет, крупнейшее государство арабского  мира. Вместо «парней с айфонами», среднего класса, вышедшего на Тахрир и свергнувшего Хосни Мубарака, 70% мест в парламенте получили бородачи, которые намерены строить исламистское государство. А события августа 2012 г., когда только что вступивший в  должность президент Мухаммед Мурси  перешел в атаку на военное  руководство страны, показали, что  компромиссные модели управления (коалиция исламских и неисламских сил), вероятнее всего, невозможны.

На фоне неспособности  светских националистов решать экономические  и социальные проблемы исламизация  региона была неизбежна и в  какой-то степени безальтернативна. По словам Алексея Малашенко, «в Европе религию отделяют от политики, а  в мусульманских странах она  испокон веку заточена на регулирование  мирских дел. Пророк Мухаммед был  прежде всего политиком, и прав Хомейни, когда говорил, что “лишить ислам  политики – это кастрировать его”».

За более чем  полвека независимости в арабских странах не сложились устойчивых национальных идентичностей. Так, по данным опросов, в 2001 г. лишь 8% жителей Египта называли себя «египтянами», а 81% –  «мусульманами». В такой ситуации шариат решает одну из важных проблем  – легитимность власти и универсальность  права. Три четверти опрошенных считают, что «арабская весна» привела  к демократизации. При этом демократию они понимают не как ультралиберальную  общественную систему, сложившуюся  на Западе, а именно как демократию в чистом виде – власть большинства, и право этого большинства  выбрать приемлемую для него форму  правления. А вот как раз к  либерализму в западном его понимании  значительная часть «освобожденных»  египтян относится негативно. Так, лишь 50% верят, что будут лучше  жить при рыночной экономике. Гораздо  более популярно понятие «справедливости», которую может гарантировать  не закон, а ислам.

Ряд западных аналитиков полагают, что исламизация Египта – не так уж плохо, страна просто следует по пути Турции, государственная  модель которой сочетает исламизацию  и модернизацию. Однако турецкая модель опирается на мощный средний класс, а турецкие исламисты – это  выросшие в мусульманской среде  бизнесмены, получившие отличное образование  и нашедшие компромисс с армией. Арабские же исламисты – в большинстве  своем малообразованные подпольщики  и повстанцы с соответствующими установками и идеологией. Они  опираются не на конструктивный средний  класс, для которого ислам – это  прогресс, а на деструктивную бедноту, которая видит в учении Пророка  прежде всего справедливость.

Демократизация  арабских стран без либерализации  – политическая исламизация. В этой ситуации Египет вполне может стать  неким цивилизационным полигоном  для экспериментального поиска ответа на вопрос, может ли политический ислам  сосуществовать с идеями социальной и экономической модернизации в  государстве, не имеющем нефти. Однако, во-первых, отсутствует чистота эксперимента. В Египте есть мощные силы, готовые  всеми способами – вплоть до развязывания гражданской войны – противостоять  исламизации. А во-вторых, экспериментировать в 80-миллионной стране, являющейся одним  из оплотов и без того шатающейся системы безопасности на Ближнем  Востоке, крайне опасно. И в этой связи гораздо более актуален другой вопрос: сможет ли страна избежать новой революции и большой  войны? 

Военный либерализм

Внутриполитическую  ситуацию в стране определяют четыре силы, условно сводимые в два блока: светский и исламистский. В первом находятся военные и либералы, а во втором – «Братья-мусульмане»  и салафиты. Взаимоотношения внутри четверки и будут определять в  обозримом будущем лицо нового Египта.

Либералы, безусловно, самый слабый компонент. Они фактически проиграли все, что можно, и превратились из субъекта в объект египетской политики. При этом поначалу их считали едва ли не главной силой постмубараковского Египта. Годами Запад тратил миллионы долларов на программы демократизации и обучение молодежи в надежде  на создание среднего класса – и  казалось, что настало время получать дивиденды. Однако затраты не оправдались  – по мнению аналитиков, потому, что  революция в Египте произошла  слишком рано. Да, либералы стояли в  первых рядах Тахрира, но им не хватило  организации для того, чтобы поднять  лежащую власть. Вместо того чтобы  объединиться, партии «Аль-Гад», «Новый Вафд», «Свободная египетская партия», «Либеральные демократы», имевшие, в  общем, одинаковые взгляды, цели и принципы, погрязли в выяснениях отношений, спорах о судьбе Мубарака и его сыновей, о легитимности нахождения у власти Высшего совета вооруженных сил (военной хунты). В итоге те, кто  стоял под пулями на площади Тахрир и свергал «вечного» Хосни  Мубарака, оказались перед двумя  одинаково неприятными альтернативами: исламским или полицейским государством.

Хунта надеялась, что, выбирая из двух зол, большая часть  либералов поддержит военных. Еще  год назад имевшая колоссальную легитимность (во многом основанную на том, что армия сначала отказалась стрелять в протестующих, а потом  попросту заняла их сторону), хунта  ее очень быстро утратила. Прежде всего  потому, что пыталась всеми силами удержать власть и оттянуть парламентские  и президентские выборы. Генералов  понять можно – по некоторым данным, при Мубараке они контролировали более трети экономики и расставаться с собственностью не собирались. Попытки  населения напомнить о том, что  в стране вроде как произошла  демократическая революция, нещадно  подавлялись. К концу января 2012 г. по распоряжению хунты 12 тыс. гражданских  лиц предстали перед военно-полевыми судами, 8 тыс. получили сроки. Это не только деятели прежнего режима, но и множество блогеров и активистов, делавших революцию на Тахрире.

При этом военные  при каждом удобном случае говорили о своих демократических взглядах и пытались откреститься от «годов тьмы» – правления Хосни Мубарака, хотя в тот период нынешние генералы были у власти и ответственны за все решения. Они пытаются обелить  себя, персонифицируя зло в личности бывшего президента. Не случайно одновременно с вынесением приговоров Мубараку и  бывшему министру внутренних дел  Хабибу аль-Адли судья оправдал шестерых высокопоставленных сотрудников МВД, обвиняемых в расправе над протестующими, а до этого огласил оправдательные вердикты и в отношении других офицеров. Однако подобная стратегия  не принесла плодов, и на сегодняшний  день власть хунты держится лишь на штыках солдат и страхе либералов  перед перспективой господства исламистов.

Ислам политический и радикальный

В отличие от хунты, у «Братьев-мусульман» нет проблем  с поддержкой населения. К концу  весны 2012 г. «Братья» (в Египте их именуют  «Ихван» – сокращение от официального названия) были доминирующим игроком  на политической сцене. Причина –  не активное участие в революции (они не стояли на Тахрире), а то, что  благодаря разветвленной сети ячеек  на местах, которые в период Мубарака занимались в основном социальной работой с населением, они оказались самой организованной силой. На фоне продолжающегося хаоса в либеральном лагере «Братья» эффективно реализовали свое преимущество на парламентских выборах. «Ихван» получил чуть менее 50% мандатов и смог назначить либо своих членов, либо аффилированных с «Братьями» людей главами 14 из 19 парламентских комитетов.

Триумф исламистов многих напугал. Отчасти эти страхи оправданы – «Ихван» намеревается ввести в законодательство ряд спорных  норм. В частности, по словам одного из лидеров «Братьев» Махмуда  Хуссейна, «страна, где большинство  являются мусульманами, должна управляться  только приверженцем ислама». Однако «Братьев-мусульман» нельзя назвать радикальными исламистами.

«Ихванизм как политическая идеология базируется на определенной религиозной доктрине догматического и правового центризма и умеренности. Она предполагает восприятие мусульманской  уммы не столько как общины истинно  верующих, сколько как универсального исторического субъекта, объединяющего  всех мусульман независимо от их внутренних религиозных разногласий, своего рода общемусульманской нации или  некоего сверхнационального единства», – считает директор исследовательских  программ Фонда Марджани Игорь Алексеев. Именно эта умеренность и позволила  «Братьям» добиться успеха на выборах.

Настоящими же исламистами  в западном понимании этого слова  являются салафиты – самые радикальные  участники внутренней «четверки». Фактически под салафитами подразумевается  целый ряд партий и движений, придерживающихся крайне консервативного понимания  ислама.

Само по себе это  направление не является «родным» для  Египта – укрепление позиций салафитов  началось после того, как в 1970-е  гг. египтяне начали в массовом порядке  отправляться на заработки в Саудовскую Аравию. По возвращении домой они  распространяли саудовский ваххабизм  среди родственников и друзей. Усилению их позиций способствовало и то, что Анвар Садат, в отличие  от Гамаля Абдель Насера, не преследовал  салафитов, а пытался заигрывать с ними (за что, собственно, и поплатился жизнью). Как и «Ихван», салафиты имели разветвленную сеть, что  позволило им обрести популярность и, опираясь на беднейшие слои населения, получить почти четверть мест в парламенте.

В отличие от «Ихвана», салафиты и не скрывают намерения  привести в полное соответствие с  шариатом законы и нормы поведения, включая запрет на бикини, алкоголь и т.п. Все, на что они согласны, – не ставить исламизацию в  качестве первостепенных вопросов законотворчества. «Из 80 млн египтян алкоголь употребляют  примерно 20 тыс. человек. А доступа  к чистой воде нет у 40 миллионов. Как вы думаете, какой из этих двух проблем я буду занят в парламенте?»  – задает риторический вопрос представитель  салафитов Мухаммад Нур.

На сегодняшний  день салафитов нельзя назвать главной  исламистской силой в Египте –  все-таки на зеленом поле пока господствует относительно умеренный «Ихван». Усиление салафитов возможно при возникновении  серьезного политического или экономического кризиса. Но страна сейчас как раз  стоит на пороге и того и другого.  

Парламентский переворот

Президентские выборы в Египте проходили в два тура – в конце мая и в середине июня. Во второй тур вышли представитель  «Братьев-мусульман» Мухаммед Мурси  и Ахмед Шафик – бывший высокопоставленный функционер правительства Хосни  Мубарака, фаворит военных и последняя  надежда светских сил. Они уже  проиграли исламистам парламент, а  также Конституционную ассамблею (орган, который создает новую  конституцию). Из 100 членов ассамблеи 65 – исламисты (из них 27 «Братьев»  и 12 салафитов). Попытки саботировать работу ассамблеи (28 марта, на первом же заседании, четверть светских членов подала в отставку) не удалась. Представитель  «Ихвана» Субхи Салех заявил, что  ассамблея «не станет заложницей диктатуры меньшинства», и она  продолжила работу.

Абсолютное большинство  опросов общественного мнения показывало, что Мухаммед Мурси (лидера «Братьев»  Хайрата аль-Шатера контролируемый военными Центризбирком снял с выборов  еще до первого тура) опережал Шафика. Вопреки надеждам генералов, далеко не все либералы готовы были голосовать за представителя хунты. Сердце взяло верх над разумом – молодые революционеры рассматривали Шафика не как единственный способ остановить «Братьев», а как возврат к прежнему порядку и утрату завоеваний революции.

Оказавшись перед  неизбежностью победы Мурси, в результате которой под контроль «Ихвана» помимо законодательной власти попала бы еще  и исполнительная, военные решили нарушить правила электоральной  игры и фактически устроили государственный  переворот. За несколько дней до второго  тура они приостановили полномочия контролируемого исламистами парламента с помощью сомнительной юридической  уловки. Согласно принятому после  революции избирательному законодательству, две трети депутатов выбираются по партийным спискам, а треть  – как независимые кандидаты  в одномандатных округах. При  этом по закону эти «независимые»  могут быть членами каких-либо партий. Контролируемый хунтой Конституционный  суд решил, что выдвижение членов партий в качестве независимых кандидатов нарушает принцип равных возможностей, и весь парламент был объявлен нелегитимным. Более того, до избрания нового парламента хунта перевела на себя целый ряд полномочий, включая  написание конституции, формирование бюджета и внешнюю политику, тем  самым фактически лишив будущего президента ряда рычагов управления.

Ожидая масштабных протестов, военные окружили парламент  блокпостами и рядами колючей  проволоки, перекрыли соседние улицы. Однако массовых беспорядков не случилось  – представители «Ихвана», естественно, заявили, что решение Высшего  конституционного суда политически  мотивировано и незаконно, хотя бы потому, что вердикт был отправлен  для публикации в официальные  СМИ за три часа до того, как был  поставлен на голосование коллегии, но новый Тахрир устраивать не стали.

Во-первых, «Братья» не были готовы к открытому конфликту  с армией, настроенной очень серьезно – она дерется за собственность  и за власть. Во-вторых, армия фактически поставила «Ихвану» ультиматум: либо «Братья» признают (хотя бы де-факто) указ о лишении парламента полномочий, либо теряют пост президента. Ведь на выборах  иногда главное не то, как проголосуют, а то, как посчитают. Центризбирком  страны не оглашал итоги второго  тура почти неделю, и все это  время лидеры «Братьев» Хайрат аль-Шатер  и Саад аль-Кататни вели переговоры с хунтой. 

Хозяева слова

В итоге «Братья» приняли условия военных, и, согласно решению ЦИК, Мурси был назван новым президентом. По официальным  данным, он набрал 51,7% голосов, совсем ненамного  обойдя Шафика. Однако смирение «Ихвана» длилось недолго. 8 июля 11-м по счету  декретом Мурси стал указ о возобновлении  работы парламента. Несмотря на столь  демонстративный шаг, открытого  конфликта между хунтой и «Ихваном»  пока не произошло. Отчасти потому, что обе стороны намеренно  не идут на обострение. Так, воссозданный парламент провел всего одно 10-минутное заседание и принял решение подать новую жалобу в суд на незаконный роспуск. По словам спикера Саада  аль-Кататни, следующая сессия пройдет  лишь после рассмотрения этой жалобы. В свою очередь, военные не стали  препятствовать заседанию и проводить  массовые аресты, ограничившись лишь заявлением Высшего конституционного суда о том, что «решения суда окончательны, не подлежат оспариванию и обязательны  к исполнению всеми ветвями власти».