Игровая концепция Хейзинги

                                                СОДЕРЖАНИЕ

 

 

 

 

 

 

ВВЕДЕНИЕ

 

Среди представителей культурологической мысли XX века, внесших весомый вклад в разработку теории культуры, почетное место принадлежит нидерландскому ученому Йохану Хейзинге (1872-1945). Многие из философов и культурологов, занимающихся вопросами теории культуры, проблемами методологии гуманитарного познания, ставят его в один ряд с такими фигурами, как К. Леви-Стросс, Э. Тайлор, А. Бергсон, А. Швейцер, которые стояли у истоков целых направлений социально-философской мысли. 

Просвещенной публике  Хейзинга известен, более всего,  как автор знаменитой книги «Осень Средневековья», которая по праву считается образцом исторического исследования, однако в кругах профессиональных культурологов имя Хейзинги произносят с пиететом и уважением, прежде всего потому, что его перу принадлежит книга «Человек играющий («Homo ludens»), где дается изложение оригинальной концепции культуры, вошедшей в историю культурологической мысли под названием «игровой».

Труд  Хейзинги, написанный в 1938 г. и сразу ставший бестселлером, не утратил своей актуальности и сегодня, хотя с тех пор вышел в свет не один десяток работ, где показывается роль игры в жизни человеческого рода, раскрываются ее сущность и характерные черты, в том числе и широко известная книга Эрика Берна «Игры, в которые играют люди, и Люди, которые играют в игры».

    В данной работе автор поставил целью на основании различных источников сделать анализ игровой концепции И. Хейзинги. 

    Задачами настоящего  реферата являются:

• изложение важнейших положений теории игры;
• исследование связи культуры и игры;
• рассмотрение признаков игры, как культурной формы;
• анализ перспектив игровой концепции культуры.

ГЛАВА 1.ИСТОРИЯ СТАНОВЛЕНИЯ КОНЦЕПЦИИ

1.1.Формирование мировоззрения  И.Хейзинги

Прежде чем  перейти к рассмотрению основных идей, содержащихся в «Человеке играющем», необходимо сказать хотя бы несколько слов о жизненном пути Хейзинги и тех теоретических предпосылках, опираясь на которые он и создал свою игровую концепцию культуры.

Йохан Хейзинга родился в  почтенной буржуазной семье. Его  отец, дед и прадед принадлежали к старому фризскому роду менонитских священников. Однако он не пошел по стопам своих предков. Нарушив семейную традицию, он пренебрегает духовной карьерой и становится историком. О детских и юношеских годах Хейзинги известно весьма мало. Ясно только, что воспитание в глубоко религиозной семье наложило свой отпечаток, хотя впоследствии его мировоззрение подверглось довольно сильной секуляризации.

В зрелые годы Хейзинга демонстрирует  установки типичного европейского интеллигента старой школы, в сознании которого неразрывно переплелись постулаты классического гуманизма, восходящего к Эразму Роттердамскому и идеологам Возрождения, и догматы христианства, лишенные какой-либо конфессиональной окраски.

В становлении Хейзинги как  ученого огромную роль сыграл знаменитый швейцарский историк Якоб Буркхардт, которого с полным основанием можно назвать его духовным отцом и наставником. Проживая в провинциальном Базеле, что называется на «задворках Европы», где влияние различных рационалистических и иррационалистических философских и социальных учений, возникших в последней трети XIX в., ощущалось не столь сильно, Буркхарт сумел сохранить то наследие, которое оставили Гете и Шиллер, вошедшие в историю европейской мысли как достойные продолжатели гуманистической традиции.

Не менее заметное воздействие на формирование мировоззрения Хейзинги оказал и Герардус Боланд, один из основателей классической школы голландской филологии. Хейзинга на протяжении весьма длительного времени был членом «Боландовского общества чистого разума», которое представляло собой некое подобие духовного ордена, объединяющего ряд известных европейских интеллектуалов, близких по своим идейным, философским и политическим позициям.

Начало профессиональной научной деятельности Хейзинги приходится на 1905 год. Именно тогда он был избран профессором Гронингенского университета, где преподавал до 1915 г., когда ему предложили кафедру в одном из старейших университетов Европы - Лейденском. В 1933 г. он избран его ректором. Интересно, что свою инаугурационную речь, произнесенную по поводу вступления в должность, Хейзинга озаглавил «О границах игры и серьезного в культуре». По сути, это была заявка на конституирование нового направления в культурологии, которая сразу же привлекла к себе внимание.

Время преподавания и ректорства в Лейденском университете было самым плодотворным в интеллектуальной биографии Хейзинги. Именно в период между двадцатыми и сороковыми годами были написаны все его наиболее известные работы, в том числе и упоминавшаяся выше книга «Осень средневековья». Однако вскоре интенсивная творческая деятельность Хейзинги, ставшего ученым с мировым именем, была прервана. В сентябре 1939 г. нападением на Польшу Гитлер начинает вторую мировую войну. Менее чем через год фашистская Германия оккупирует Голландию.

В мае 1942 г., в соответствии с приказом гитлеровского командования, Лейденский университет закрывается, а значительная часть профессуры и преподавателей, демонстрировавших нелояльное отношение к оккупационному режиму, интернируется и помещается в концентрационный лагерь. За колючей проволокой в качестве узника оказывается и Хейзинга, который не скрывал своих взглядов и резко негативно относился к фашизму. В лагере Хейзинга пробыл более двух лет. Он был освобожден под давлением мировой научной общественности только в 1944 г.. Однако вскоре его ссылают в небольшую деревушку Де Стег близ города Арнем, где он и остается до самой смерти. Несмотря на полуголодное существование и положение политически ссыльного, Хейзинга продолжал работать до последнего часа. За несколько месяцев до кончины он пишет ряд работ, в том числе известную книгу «Поруганный мир», являющуюся продолжением его трактата «В тени завтрашнего дня». Умер Хейзинга в феврале 1945 г. от истощения, не дожив несколько месяцев до освобождения своей страны от иноземного ига.

1.2.Теоретические предпосылки создания  концепции

Каким образом  Хейзинга пришел к идее культуры как игры, что стало толчком к созданию его концепции?

Необходимо сказать, что  первым идею о взаимосвязи культуры и игры высказал еще великий немецкий поэт Ф. Шиллер, но это была только идея, не развернутая в стройную теорию. Встречается подобная мысль и у О. Шпенглера, который в качестве характерной черты нашего времени видел превращение искусства в разновидность спорта, то есть игры. Обращал внимание на данную связь и X. Ортега-и-Гассет, который в своей известной работе «Дегуманизация искусства» отмечал, что новым для стиля мышления современного художника является не что иное, как стремление понимать искусство как игру.¹

Много и обстоятельно писали на сей счет и отечественные авторы, в частности М.М. Бахтин, А.Я. Гуревич и др. Красной нитью проходит эта идея и через роман знаменитого немецкого писателя Германа Гессе «Игра в бисер» (в другом переводе «Игра стеклянных бус»), который вот уже почти шесть десятилетий является настольной книгой любого либерально мыслящего европейского интеллектуала. Другими словами, идея носилась в воздухе, но нужен был талант и огромная эрудиция Йохана Хейзинги, чтобы превратить ее в концепцию, раскрывающую масштабную картину всемирно-исторического процесса, преломленного через призму игры. Кстати сказать, Хейзинга прекрасно сознавал, что право первооткрывателя идеи принадлежит не ему. Об этом можно судить по нижеследующему фрагменту из первого раздела «Человека играющего», где он пишет: "Сама по себе мысль эта совсем не нова. Некогда она уже была у всех на устах. Это случилось в начале XVII в., когда возникла великая мировая сцена. Благодаря череде имен от Шекспира до Кальдерона и Расина драма главенствовала во всей поэзии столетия. Каждый поэт в свою очередь сравнивал мир с театром, где всякий играет свою роль. Таким образом, казалось, игровой характер культурной жизни признан всеми безоговорочно".²

В то же время он понимал, что идея об игровом характере  культуры пока существует только в  виде догадки, тонкого наблюдения и  чтобы ее превратить в теорию, требуется  проделать огромную и кропотливую работу. Таково первое обстоятельство, «спровоцировавшее» Хейзингу на создание своей культурологической теории. Но была еще одна причина.

«Человек играющий» был  написан в черные годы Европы. То, что война стоит у порога, было ясно всем трезвомыслящим людям, которые не строили иллюзий насчет того, какая судьба ожидает культуру и ее носителей в условиях фашистского режима. Ложь, наглое, циничное манипулирование массовым сознанием, патологический страх, антисемитизм и ксенофобия стали нормой жизни. В этих условиях уход в выдуманный мир интеллектуальных экзерсисов представлялся многим как достойный выбор в сложившейся ситуации.

На это ощущение приближающегося  апокалипсиса накладывалась ностальгия, порожденная осознанием того, что европейская культура движется в никуда, что постепенно она вырождается, превращаясь в культуру «фельетонистической эпохи», где властвует пошлость, цинизм, грубая развлекательность и утрачено представление о гармонии, красоте, истинных человеческих чувствах. Описание подобного типа мировосприятия дал Герман Гессе в своей уже упоминавшейся книге, где он в полном смысле слова воспел гимн Игре как средству сохранения и развития культуры.

Йохан Хейзинга, живший в  одном интеллектуально-временном  измерении с другими выдающимися  представителями европейской социально-философской и исторической мысли, не мог не проникнуться теми идеями, которые обсуждались в их кругу. Таким образом, обращение Хейзинги к исследованию феномена игры было далеко не случайным. Если бы не существовали объективные предпосылки, то, возможно, Хейзинга никогда бы не обратился к этой теме и «Человек играющий» не был бы написан.

ГЛАВА 2. ФУНКЦИИ И ПРИЗНАКИ ИГРЫ

2.1.Культуросозидающая функция  игры

Самое известное  из всех произведений Хейзинги не представляет собой классическую научную монографию, где последовательно, шаг за шагом излагаются важнейшие положения теории игры. Это скорее морфология игры в многовековом историческом срезе. Опираясь на богатейший фактологический материал, Хейзинга описывает процесс возникновения игры как особого способа человеческой деятельности, раскрывает ее роль как главного культурообразующего фактора.

В основе произведения, как  совершенно справедливо замечает Г.М. Тавризян, лежит не столько идея спасения духовных ценностей и наслаждения ими в тонкой и прозрачной интеллектуальной игре, на чем акцентировал внимание Герман Гессе, а идея игры как феномена, обладающего онтологическим статусом. Включенность в игру связывается Хейзингой с подлинностью человеческого существования, которое тем более реально и осмысленно, чем более реализует индивид в своей практике игровое начало.

Изложение своей концепции  Хейзинга начинает с констатации  того факта, что существующие в научной  литературе определения человека как  Homo sapiens и Homo faber вряд ли являются исчерпывающими, отражающими в полном объеме природу человека. «Если внимательно проанализировать, - пишет он, - любую человеческую деятельность до самых пределов нашего познания, то она окажется не более чем игрой».³

Он обращает внимание на то, что феномен игры давно изучает психология и физиология, однако ни та, ни другая наука, интерпретируя игру как способ удовлетворения определенного рода потребностей, не дают ответа на кардинальные вопросы: «В чем же «соль» игры? Почему младенец визжит от восторга? Почему игрок, увлекаясь, забывает все на свете, почему публичные состязания повергают в неистовство тысячеголовую толпу?»

Отсутствие ответов у  представителей данных наук на эти  простые вопросы, по мнению Хейзинги, объясняется тем, что они рассматривают игру не с той точки зрения, с которой это необходимо делать. Понять суть игры можно только соотнеся ее с культурой, раскрыв ее культуросозидающую функцию.

"Кто обратит свой  взгляд на функцию игры не  в жизни животных и не в  жизни детей, а в культуре, - пишет Хейзинга, - тот вправе рассматривать понятие игры в той его части, где от него отступают биология и физиология. Он находит игру в культуре как заданную величину... сопровождающую и пронизывающую ее с самого начала вплоть до той фазы культуры, в которой живет он сам. Он всюду замечает присутствие игры как определенного качества деятельности, отличного от обыденной жизни".⁴

Вне культурного  контекста понять сущность игры, считает  Хейзинга, невозможно, ибо только в игре человек реализует себя как существо, творящее культуру.

2.2. Культуры и эпохи

2.2.1. Римская империя

Прежде чем перейти к сегодняшней  эпохе, сделаем несколько отступлений в историю отдельных, знакомых нам периодов. Культура Римской империи заслуживает здесь особого внимания уже в силу её контраста с эллинской. На первый взгляд кажется, что древнеримское общество выказывает гораздо меньше игровых признаков, чем эллинское. Характер древних латинян кажется нам определяемым такими качествами, как трезвость, строгость, скупая фантазия и грубое, лишённое стиля суеверие. В преобладающем сакральном характере древнеримского сообщества заключено его глубоко игровое качество, хотя игровой фактор и выражается здесь гораздо меньше в цветущей, красочной, живой образности, нежели в греческой или китайской культуре.

Игровой элемент Римского государства наиболее ярко предстаёт в лозунге "Хлеба и зрелищ" (Panem et circenses) как выражение того, чего народ требовал от государства. Современное ухо способно слышать в этих словах не более чем требование безработных о пособии и билетах в кино. Слова эти означали нечто большее. Римская публика не могла жить без игр. Для неё они были такой же основой существования, как и хлеб. Ведь это были священные игры, и народ имел на них священное право. В их начальную функцию входило не только торжественное празднование завоёванного общественного блага, но и одновременно усиление и укрепление будущего блага через священнодействие.

Красноречиво говорит  о значении игры как функции римской  культуры тот факт, что в каждом городе амфитеатр занимал весьма важное место, о чём свидетельствуют руины. Игровой элемент римской культуры отчётливо выявляется, наконец, в формах литературы и искусства.