Культура России на рубеже XX-XXI в

Введение

Сама возможность постановки вопроса о культуре и науке  как о различных вещах (что, безусловно, таит в себе парадокс, поскольку  науку ведь мы всегда определяем как  часть культурного достояния) связана, как мне кажется, с различием  между содержанием тех интеллектуальных или концептуальных образований, которые  мы называем наукой, и существованием этих же концептуальных образований или их содержаний.

В самом деле, каково мыслительное содержание, например, универсальных  физических законов, самым непосредственным образом составляющих суть науки? Ясно, что оно связано прежде всего с их эмпирической разрешимостью согласно определенным опытным правилам, не содержащим в себе никаких указаний на их "культурное" место и время. Это просто следствие того, что формулировка таких законов не может быть ограничена частным, конкретным (и в этом смысле - случайным) характером человеческого существа, самого облика человека как отражающего, познающего и т.д. "устройства". Более того, в своем содержании физические законы не зависят также от того факта, что те наблюдения, на основе которых они формулируются, осуществляются на Земле, т.е. в частных условиях планеты, называемой "Земля". Для этого в науке и существует резкое разграничение между самими законами и их начальными или граничными условиями. Наука с самого начала своего возникновения (не только современная, где эта черта совершенно четко видна, но и античная) ориентирована, так сказать, космически в своем содержании.

Другими словами, наука, взятая в этом измерении, предполагает не только универсальность человеческого  разума и опыта по отношению к  любым обществам и культурам, но и вообще независимость своих  содержаний от частного, природой на Земле  данного вида чувственного и интеллектуального  устройства познающего существа. Не говоря уже о случайности того, в каком  обществе и в какой культуре находится  человеческое существо, которое каким-то образом такие универсальные  физические законы формулирует.

1. Культура России  на рубеже XX-XXI в.

На пороге XXI столетия в  общественном сознании все более  утверждается мысль о том, что  человечество находится на крутом переломе. Об этом свидетельствуют не только катаклизмы нашего века (две мировые войны, ряд революций, в ходе которых проявились отвратительная жестокость, разрушение общечеловеческих ценностей, социальный, нравственный, экономический и интеллектуальный хаос, геноцид в отношении целого ряда народов и т.д.), но и глобальный кризис общества, показатели которого - надвигающаяся экологическая катастрофа, исчерпание невосполнимых ресурсов, наркомания и пр. Вполне естественно, что пользуются популярностью книги В.М. Массона, Л.Н. Гумилева, Н.Я. Данилевского, Л. Февра, К. Ясперса, П. Сорокина, А. Тойнби и Н.Н. Моисеева, посвященные смыслу истории, ее характеру, природе различных цивилизаций и культур, их судьбам. Здесь излагаются размышления о будущем современной цивилизации, делаются попытки осмыслить глобальный кризис культуры как рождение новой цивилизации с присущими ей ценностями и отношением к миру.

Многие социологи, политологи, культурологи и футурологи отмечают противоречия, связанные с формированием  новой глобальной (планетарной) цивилизации. В 20-х годах нашего столетия П. Сорокин  дал великолепную характеристику противоречивости этого процесса, представляющего  собою смену типов культуры: "Все  важнейшие аспекты жизни, уклада и культуры западного общества переживают серьезный кризис. Больны плоть и дух западного общества, и едва ли на его теле найдется хотя бы одно здоровое место или нормально функционирующая нервная ткань. Мы как бы находимся между двумя эпохами: умирающей чувственной культурой нашего лучезарного вчера и грядущей идеациональной культурой создаваемого завтра.

Понятие “культура" означает исторически определенный уровень  развития общества, творческих сил  и способностей человека, выраженный в типах и формах организации  жизни и деятельности людей, а  также в создаваемых ими материальных и духовных ценностях”. Поэтому  мир культуры, любой его предмет  или явление - не следствие природных  сил, а результат усилий самих  людей, направленных на совершенствование, преобразование того, что дано самой  природой. Понять сущность культуры можно  лишь через призму деятельности человека, народов, населяющих планету. Культура не существует вне человека. Раскрывая, реализуя сущностный смысл бытия  человека, культура одновременно формирует  и развивает саму эту сущность. Человек не рождается социальным, а лишь в процессе деятельности становится таковым. Образование и воспитание - это не что иное, как овладение  культурой, процесс передачи ее от одного поколения к другому. Культура означает приобщение человека социуму, обществу. Любой человек, прежде всего, овладевает той культурой, которая была создана  до него, тем самым он осваивает  социальный опыт предшественников. Но одновременно в культурный слой он вносит и свой вклад, тем самым, обогащая его. Овладение культурой может осуществляться в форме межличностных отношений и самообразования.

Для культуры как социального  явления основополагающими, системообразующими являются понятия культурной статики  и культурной динамики. Первое характеризует  культуру в покое, второе - как процесс в движении и изменении. Базисные элементы культуры существуют в двух видах - материальном и духовном. Совокупность материальных элементов составляет материальную культуру, а нематериальных - духовную. Важная особенность материальной культуры - ее нетождественность ни материальной жизни общества, ни материальному производству, ни материально преобразующей деятельности. Материальная культура характеризует эту деятельность с точки зрения влияния ее на развитие человека, раскрывая его способности, творческие возможности, дарования. В материальную культуру входят: культура труда и материального производства, культура топоса, культура отношения к собственному телу, физическая культура. Духовная сторона культурной статики: нормы, правила, образцы и нормы поведения, законы, духовные ценности, церемонии, ритуалы, символы, мифы, знания, идеи, обычаи, традиции, язык. Любой объект нематериальной культуры нуждается в материальном посреднике. Духовная культура является многослойным образованием и включает в себя познавательную, нравственную, художественную, правовую, педагогическую, религиозную и другие культуры. В культурной статике элементы разграничены во времени и в пространстве. Часть материальной и духовной культуры, созданная прошлыми поколениями, носит название культурного наследия. Наследие - важный фактор сплочения науки, средство объединения общества в периоды кризисов. В культурную статику входит понятие культурного ареала - географического района, внутри которого у разных культур обнаруживается сходство в главных чертах. Культурное наследие выражают культурные универсалии - нормы, ценности, правила, традиции, свойства, которые присущи всем культурам независимо от географического места, исторического времени и социального устройства общества. Антропологи выделяют более семидесяти универсалий (число, этика, семья, и т.д.).

Культура - это весьма сложная, многоуровневая система. Принято подразделять культуру по ее носителю. Выделяют мировую  и национальную культуры. Мировая  культура - это синтез лучших достижений всех национальных культур различных  народов. Национальная культура - синтез культур различных классов, социальных слоев и групп соответствующего общества. Культуру часто определяют как “вторую природу”. Такое  понимание восходит к античной Греции. Демокрит определял культуру как  “вторую натуру”. Культура, прежде всего, природный феномен потому, что ее творец - человек - биологическое  создание. Без природы не было бы культуры. Однако если бы человек не переступил пределов природы, он остался  бы без культуры. Культура есть акт  преодоления природы, выхода за границы  инстинкта, сотворение того, что может  надстроиться над природой. Культура предполагает спонтанный, свободный  вид активности, преодолевающий видовую  закрепленность. Для того чтобы создать  культуру, человек должен был обрести  некий дар. Получив этот дар, люди обрели совсем другую жизнь. Культура вовсе не безобидное приобретение человека. Ее рождение чревато неким возмездием, расплатой за приобретенное. Культура - надприродна, культура искусственна. Культура - это какой-то радикальный поворот в органическом развитии мира. Человек претворяет и достраивает природу. Культура - это формирование и творчество. Преобразуя окружающую его природу, человек одновременно перестраивает и себя самого. Чем шире его деятельность, тем более преобразуется, совершенствуется он сам. Человек в определенной мере есть природа. Нет чисто природного человека. Был и есть только “человек культурный”. Освоить природу означает овладеть не только внешней, но и внутренней, человеческой природой, то есть приобрести дар, которым не обладает никакое другое живое существо.

2. Наука России  на рубеже XX-XXI в.

События конца 80-х - начала 90-х годов в СССР очень сильно повлияли на состояние российской исторической науки. Переосмысление истории России, особенно истории XX века, робко начатое еще на исходе 50-х и в 60-е годы, развернувшееся в полную силу в конце 80-х годов и продолжающееся и поныне заметно отразились на изменении общественного, в том числе политического, климата в государстве. Эти два процесса шли параллельно, тесно переплетаясь друг с другом. И сегодняшняя оценка научной и общественной ориентации исторической науки требует учитывать состояние общества, характер его развития, основные тенденции.

Для современной исторической науки характерны: значительная поляризация, дифференцированность, большая независимость  и свобода от "директивных указаний".

Исторической особенностью первой половины 90-х годов XX века явился политический крах тоталитарного государства, в основе идеологии которого лежал  суррогат из марксистских идей, имперских традиций, самодержавной амбициозности, революционного мессианства, утопических общинных иллюзий, убогой гордости невежественных и правителей, и масс.

На смену этому государству  пришел странный полукоммунистический, полукапиталистический, полукриминальный гибрид, жизнь которому дают все  те же люди, кто был рожден, взращен  и воспитан в послевоенный период. Этот режим передал новой России глубоко криминализированную сущность, при которой буквально вся  страна от генсека до последнего дворника жила "не по закону".

Этот странный синтез относится  и к кадрам историков, и к исторической науке в целом. Пожалуй, единственное, чем новый режим коренным образом отличается от прежнего, это известная, почти официальная свобода от сталинизма, без которой, как это выяснилось уже бесповоротно, невозможно дальнейшее движение общества вперед в условиях современной цивилизации. Идеологический вакуум почти мгновенно заполнился единственной мощной, неплохо организованной, имевшей определенные традиции идеологической силой.

Кажется, что это восхождение  к идеологическому официозному  Олимпу началось в период "перестройки" М.С. Горбачева, но реальная энергия  этой силы была освобождена, конечно, в  полной мере лишь с падением либерально-коммунистического  режима "нового мышления", поскольку "санкционированная" горбачевская свобода, не удовлетворявшая радикалов-антикоммунистов, мешала в значительной мере полностью  раскрыться и "шестидесятникам".

Сегодня соотношение сил  поменялось: радикалы и в политике, и в публицистике, и в науке  расчистили завалы сталинизма, а "шестидесятники", верные своим либерально-коммунистическим, "истинно марксистско-ленинским" политическим взглядам, отринутым в  период "застоя" историческим концепциям, обогатившись новыми архивными пластами, огромным, ставшим доступным фактическим  материалом по истории XX века, властно  вступили на научный подиум, безапелляционно  оттесняя оттуда как консерваторов-сталинистов, так и сторонников радикальных  антикоммунистических воззрений, которых они роднят с новым режимом, с дилетантской, официозной, совершенно антикоммунистической публицистикой и т.д.

В этой связи встает вопрос о так называемом кризисе современной  российской исторической науки. Что  есть этот кризис? Ответ на этот вопрос также дается в связи с теми основными направлениями в общественной науке, о которых шла речь выше.

Одни видят кризис в  обвале всей старой идеологизированной исторической науки, неспособности  на основе старых марксистских подходов познать историческую истину и призывают  к поискам новой теории исторического  синтеза.

Другая точка зрения состоит в том, что кризис в  науке объясняется не крахом марксизма, а несостоятельностью его советских, истолкователей, гипертрофированностью  некоторых положений марксизма, в том числе об общественно-экономических  формациях, классовой борьбе как  решающих рычагах общественного  развития.

С этой точки зрения именно отказ от раз и навсегда данных установок в науке, обращение  к новым методологическим ключам познания, не только возрождение обновленного марксизма, но и новое прочтение - с учетом судеб мира и России в XX в., творчества Н. Данилевского, О. Шпенглера, А. Тойнби, М. Вебера, основателей "школы  Анналов", современных западных адептов  социальной истории, эмигрантской русской  историософии и других историософских и методологических течений свидетельствуют о том, что российская историческая наука как раз выходит из кризиса, означающего лишь отсутствие движения мысли, и вступает в новый плодотворный этап своей жизни.

Сегодня российская наука  стремится синтезировать все  лучшее, что дала мировая историография. Историки с успехом осваивают  богатейшее наследие российской исторической науки в лице ее крупнейших представителей, чье творчество в течение долгих десятилетий замалчивалось либо искажалось.

Современный этап развития российской исторической науки отмечен  стремлением в условиях свободы  творчества и бескомпромиссной полемики овладеть всей гаммой познавательских  и исследовательских приемов.

В первую очередь речь идет о методологических проблемах исторической науки. Сегодня бытует представление, будто в этой области царит  полный застой, что историки и историософы  этим просто не занимаются, а ловко  уходят от сложных понятий и категорий, определяющих периодизацию истории, ее критерии и сущность. В частности, вне рассмотрения якобы оказываются  наше отношение к понятиям "формация", "цивилизация", "исторический прогресс" и другие важные методологические категории. Однако это не так. В 90-е гг. и на рубеже XXI в. эти вопросы все чаще поднимаются на страницах научной печати и, хотя они действительно не стали пока еще предметом широких научных конференций, симпозиумов, ощущается все более нарастающее научное напряжение в этой области знаний, расширяется амплитуда их обсуждений, вовлекается все более богатый исторический и философский материал, включая историософские концепции прошлого.

Но все шире пробивает  себе дорогу цивилизационный подход к истории, основанный на разработках  Данилевского, Ламанского, Шпенглера, Вебера, Тойнби, Хантингтона, теоретиков евразийства и других аналитиков. В его основе лежат более широкие  и емкие понятия, охватывающие черты  и признаки развития общества, которые  представляют собой величины более  долговременные, сущностно более  устойчивые, чем социально-экономические  факторы. Они, прежде всего, охватывают территориально-природную, языковую, духовно-нравственную, религиозную, этническую сферы, которые, выражают интересы общества и характеризуют его в целом. Это, конечно, не означает полного отрицания формационного подхода к истории. Факторы, определяющие формацию, могут входить составной частью в характеристику той или иной цивилизации. Эволюция сторонников формационного подхода в сторону отказа от жестких социально-экономических характеристик развития общества порой сама ведет их к сближению со сторонниками цивилизационного похода к истории.