Данилевский обвиняет западные христианские
конфессии в том, что они стремятся христианство
заменить рационализмом, и даже больше.
Здесь уже начинает прослеживаться тема
трансформации веры. Посредством рационалистической
философии, столь свойственной Западу,
начинает проявляться новый вид веры,
который Данилевский характеризует «по
преимуществу атеистической». Но в этом
случае, такая вера, в принципе, лишена
всякого этического значения9.
Но социум не может прожить без этической
доминанты. Христианская мораль – это
устоявшийся термин, который не просто
констатирует факт наличия этики, он сущностен
и конституирует данный феноменологический
аспект. Ведь, в первую очередь, речь идет
о власти. Власти от Бога. И от того, как
будут выстроены отношения между Церковью
и государством, зависит многое.
Данилевский инкриминирует Западу неверное
понимание значения церкви, не только
как Церкви, но и как государственного
института. «Православное учение считает
православную церковь единою спасительною,
- полагает он, - <…> смысл этого учения
кажется мне таков по отношению к целым
народам: неправославный взгляд на церковь
лишает само Откровение его достоверности
и незыблемости в глазах придерживающихся
его и тем разрушает в умах медленным,
но неизбежным ходом логического развития
самую сущность христианства, а без христианства
нет и истинной цивилизации, т.е. нет спасения
и в мирском смысле этого слова»10.
Третий отличительный момент - ход и условия
исторического воспитания народов. Но
и здесь Данилевский видит проблему в
«воспитании» русского народа. Это связано
с факторами «зависимости, которым подвергался
русский народ при переходе от племенной
воли к гражданской свободе»11.
Это и привлечение иностранцев на княжение,
и иго, и Смутное время.
Сравнение между Европой и Россией не
возможно без упоминания крепостного
права. И здесь Данилевский опять находит
«тлетворное влияние Запада» на последнем
этапе существования крепостничества,
который «наступил с того времени, как
понятия о роскоши и европейском комфорте
проникли из столиц в губернии и уезды,
а развивающаяся промышленность и торговля
заменили натуральное хозяйство денежным»12.
Так, с одной стороны, произошла законодательная
либерализация и смягчение нравов, в отношении
между помещиками и их крестьянами, а с
другой, это был, вероятно, наиболее трудный
период «русской формы феодализма».
Идеи Данилевского некоторым
образом повлияли на видение ситуации
О. Шпенглером. Ставя в своей книге «Закат
Европы» ряд вопросов, Освальд Шпенглер
рассматривал не только современное ему
состояние мировой цивилизации, он видел
ту проблематику, которая имела место
в рамках всей мировой истории.
Американо-западноевропейская
технизация – одна из серьезных проблем
человечества, это говорил Шпенглер еще в начале ХХ столетия, оказывала воздействие на всю
европейскую культуру, продуцируя кризис
современности. Отношение человечества
с техникой достаточно неоднозначно.
Мы знаем, что «лень – двигатель
прогресса», потому что техника уменьшает
усилия человека, и, изменяя обстоятельства,
улучшает его жизненный уровень, однако,
и это отмечал О. Шпенглер, проблема техники в ее избыточности.
Впрочем, засилие техники – не единственный
показатель упадка культуры. Дело
в том, что он выводит из понятия культура
понятие цивилизация. «Культура» по Шпенглеру
— это сложившаяся в веках историко-культурная
целостность. Выделяя в мировой истории
восемь культур достигших зрелости, Шпенглер
называет западноевропейскую «фаустовской».
Все более ранние культуры, а именно, египетская,
индийская, вавилонская, китайская, арабо-византийская,
греко-римская и культура майи, завершили
свой жизненный цикл, досконально исчерпав
свои возможности.
То же ожидает и западноевропейскую
культуру, потому что она достигла стадии,
которую Шпенглер называл цивилизацией.
Наступление эпохи цивилизации, по его
мнению — это начало конца, причем конца
для Западной Европы катастрофического,
со всеми техногенными и экологическими
катастрофами, а также войнами, с применением
новейшего вооружения, которое ничего
хорошего не сулит.
По мнению Н.В. Мотрошиловой:
«Большое достоинство метода Шпенглера
— воссоздание облика культуры в его целостности.
То обстоятельство, что история и культура
Шпенглером не дифференцируются, свидетельствует,
разумеется, об игнорировании им специфики
исторического, но не только. В учении
Шпенглера совершенно очевидны попытки
осуществления системного подхода к культуре
в ее развитии»13.
Рассмотрим позицию
О. Шпенглера, с точки зрения современной культурологи, стремящейся использовать методы,
могущие решать задачи комплексного уровня
познания. И первое, что мы видим, так это
наличие у ученого явственных черт
структурного метода, которые выразившихся
в его желании отказа от традиционного
идеологически-смыслового, а также аксеологического
подхода к явлениям культуры. Но не все
так просто, Шпенглер, применяя феноменологический
метод, «вынесения за скобки», как раз
и рассматривает, как бы изнутри, зарождение
культуры, причем, по его мнению, любая
культура начиналась с музыки.
Более того, Шпенглер – новатор. Разработанные
им принципы морфологического
анализа - это метод, который сделал книгу
«Закат Европы» исключительным явлением
в исследовании культуры.
Обратимся к весьма
популярному в современной культурологи
семиотическому методу, который предполагает
рассмотрение культуры как знаковой системы.
Шпенглер не зря назвал западноевропейскую
культуру «фаустовской», уже само это
название предельно символично. Он обратился к Гете. Прасимвол
— одно из центральных понятий шпенглеровской
философии. По его мнению, он находится
в основе каждого исторического культурного
индивидуума и внутренне скрепляет его
единство. Подобным образом, Шпенглер
дает универсальное объяснение всей картины
жизни и деятельности эпохи путем указания
на один основной прасимвол, определивший
у истоков культуры последующее ее развитие
и расцвет. Выявление символического строя
для Шпенглера – это, в первую очередь,
своеобразный способ смысловой организации
эпохи милинаризма (тысячелетнего периода14).
Надо помнить, что при этом он
неизменно отталкивается от своей оценки
ситуации современной ему Европы. Если
изначальным прасимволом в Китае является
дорога (Путь- Дао), то символ западноевропейской
культуры - ищущий, беспокойный дух
«фаустовского» человека.
Противопоставляя душу античной
культуры (аполлоновской) с ее установкой
на протяженность чувственно-наличного
отдельного тела, прекрасными, но статичными
статуями, чувственными культами олимпийских
богов, политической разобщенностью городов-полисов,
фаустовской душе, «изначальным символом
которой является чистое безграничное
пространство, а «телом» - западноевропейская
культура, расцветшая в X столетии вместе
с рождением романского стиля»15. Для того, чтобы показать полифоничность
фаустовской культуры Шпенглер вводит
образ соответствия ее «искусству фуги».
Жизнь культуры – процесс не
стабильно статичный, это постоянное
движение, напряженная борьба. Превращение
культуры в цивилизацию происходит тогда.
Когда «душа» культуры исчерпывает свои
возможности, реализуясь полностью. «в виде
народов, языков, религиозных учений, искусств,
государств и наук. Вследствие этого культура
вновь возвращается в объятия первобытной
души»16. Так возникает кризисный феномен
«старения» культуры.
Процесс протекания культуры
в историческом времени – это уже эмпирика.
Культура изначально бытийственна. Только
человечество как общество, способно создать
культуру, следовательно, она не только
эмпирична, но и социальна.
Концепции культуры и цивилизации
английского мыслителя А.Тойнби («Постижение
истории») является одной из наиболее
значительных культурологических
теорий начала - середины ХХ века. По его
мнению, цивилизации как гигантские суперэтносы
организуются религиями. Отсюда
следует, что кризис цивилизации следует
понимать как духовно - религиозный кризис.
Тойнби разрабатывал концепцию философии
истории, уделяя особое внимание осмыслению
качественного своеобразия общества
и его отличие от природы. Понятно, что
он не задавался непосредственным вопросом
о смысле жизни, однако, центральной темой
его философских размышлений были как
раз мировоззренческие проблемы. Рассматривая,
в рамках философии истории смысложизненную
проблематику, Тойнби анализирует
целевой аспект существования социума,
его генезиса, прогресса и регресса, возможных
перспектив, сил, которые являются движущим
фактором и возможность закономерностей
общественного развития.
Тойнби не ставит вопрос о собственно
смысле жизни, он рассматривает его под
углом в соответствии со смыслом истории
и человеческой составляющей этой истории.
Его интересует временной поток как
вектор истории и социальная жизнь в нем.
Тойнби считал, что история в своей целостности
и конкретных проявлениях имеет некоторое
всеобщее содержание. Это содержание состоит
в том, что исторический опыт и историческое
время не даны человеку как нечто внешнее,
не даны в отрыве от его внутренней жизни,
в отрыве от его личности. Объективные
процессы истории в значительной мере
опосредованы человеческой личностью,
ибо проходят через ее внутренний мир,
внутренний опыт, внутренние конфликты,
В этом смысле история персоналисчна, т.е. всецело
не подчиняется человеческому произволу,
но развиваясь посредством человека.
Интересно, как интерпретирует
Тойнби термин «цивилизация». Цивилизация
у Тойнби, выступает в качестве
основной единицы истории (это общество,
состоящее из одного или множества государств,
представляющее собой относительно независимый
самобытный мир).
Цивилизации вступают между
собой в неопределенные отношения, например,
культурные, политические, экономические.
Более того, существует определенная цивилизационная
преемственность.
Собственно, А.Тойнби выделил
тридцать семь цивилизаций, но, на самом
деле, реально, можно назвать только семь:
западную, православную, китайскую; дальневосточную
(имеются в виду Корея и Япония); индуистскую;
арабскую; иранскую.
Тойнби выстраивает своеобразные
цепочки родственных связей. Приведем
пример: минойская цивилизация (на о. Крит)
- эллинская цивилизация - западная цивилизация.
Или та же минойская цивилизация - эллинская
цивилизация - православная цивилизация.
Здесь мы можем проследить, существующую
между ними, преемственность.
Базовым атрибутом цивилизации
является ее способность к изменениям.
Цивилизации существуют благодаря мимесису,
с помощью которого, резко происходит
распространение обновленных ценностей
и норм. Если запустить данный механизм
социального подражания то скорость
социальных изменений (мутации ) можно
сравнить, с поведением в толпе17.
По тому же принципу происходят
цивилизационные изменения, не всегда
можно предугадать, в какую сторону будут
направлены изменения в «плюс» или в «минус».
И здесь, как и в толпе, необходима роль
лидера. Но лидер толпы и лидер цивилизации
несколько отличаются, хотя бы по мощи
воздействия, например, Будда Шакьямуни,
Иисус Христос, Пророк Мухаммед. Иногда,
конечно, это может быть и совокупный лидер.
Но только наличие в социуме творческой
личности, является необходимо достаточным
фактором для зарождения процесса. В этом
случае общество раскалывается на две
взаимодействующие части: на творческое,
несущее в себе потенциал меньшинство
и основную инертную массу.
Однако должен быть еще и первопринцип,
иначе как все это будет работать? И здесь
у А. Тойнби возникает концепции Вызова-и-Ответа
- закономерность, определяющая
развитие цивилизации. И здесь нет предопределения,
как и, собственно, во всей истории. Но
Вызов дает сама историческая ситуация,
в крайнем случае, роль вызова могут сыграть
и природные факторы. Решение поставленной
проблемы есть Ответ, который и выводит
социум на иной уровень развития. В случае,
если Ответ не адекватен, то у цивилизации
начинаются проблемы.
Тойнби максималист. Он предлагает
рассматривать развитие культуры по такому
принципу, как раньше учили детей плавать.
Бросить в воду, а дальше сам выплывай.
Выплывешь - научишься. Так и у Тойнби:
«Вызов побуждает к росту. Ответом на вызов
общество решает вставшую перед ним задачу,
чем переводит себя в более высокое и более
совершенное с точки зрения усложнения
структуры состояние. Отсутствие вызовов
означает отсутствие стимулов к росту
и развитию. Традиционное мнение, согласно
которому благоприятные климатические
и географические условия, безусловно,
способствуют общественному развитию,
оказывается неверным. Наоборот, исторические
примеры показывают, что слишком хорошие
условия, как правило, поощряют возврат
к природе, прекращение всякого роста»18.
Рассматривая ситуацию с русскими
землями, Тойнби подходит к развитию
России, в этом ключе. И хотя он несколько
ошибается в том, что такое казачество,
каков его социальный статус, генезис,
и т.д. но, тем не менее, его роль в социокультурном
развитии российского государства Тойнби
определил вполне верно. Позволим себе
проиллюстрировать примером, как «работает»
концепция Вызова-и-Ответа на историческом
материале, связанном с прошлым нашей
страны.
«Истоки казачества уходят
в глубь веков. <…> Казаки представляли
собой полумонашеское военное братство
наподобие братства викингов, эллинского
спартанского братства или же рыцарского
ордена крестоносцев. Однако у
казаков выработались в ходе борьбы с
кочевниками степи некоторые признаки,
скорее принадлежащие будущему, чем прошлому.
В чем-то казацкие объединения напоминают
колониальные власти современного западного
мира. Они поняли, что для победы в войне
с варварами необходим более высокий уровень
вооружения и опора на более совершенную
материальную базу.<…> Казаки обезоружили
кочевников весьма оригинальным способом.
Они обосновывались на реках, представлявших
собой естественное препятствие для кочевых
племен. Реки были серьезной преградой
для кочевников-скотоводов, не имевших
навыков использовать их как транспортные
артерии, тогда как русский крестьянин
и дровосек, издавна знакомый с традицией
скандинавского мореплавания, был мастером
речной навигации. Следовательно, казаки,
когда они выходили из русских лесов, чтобы
оспорить у кочевников право на естественное
обладание степью, имели все возможности
с успехом применять свое древнее наследственное
искусство. Научившись у кочевников верховой
езде, они не позабыли и своих исконных
навыков и именно с помощью ладьи, а не
коня проложили путь в Евразию. Казаки
использовали реку как транспортную артерию
для связи с Россией. Они осуществляли
контроль по всему течению, не позволяя
кочевникам даже пересекать реку. Многочисленные
притоки давали казакам возможность строить
удобные порты и переходить из бассейна
одной реки в бассейн другой. Так к концу
XVI в. родительская казачья община бассейна
Днепра породила две сестринские общины
- казаков Дона и казаков Яика. Впоследствии
в неравном союзе с Московией, которая
усиливала свою экспансию, но не лишила
казаков свободы, казацкие владения распространились
до сибирских рек, впадающих в Ледовитый
океан. В 1586 г. казаки пересекли водораздел
между бассейнами Волги и Оби
к 1638 г. освоение бассейнов сибирских рек
привело их на побережье Тихого океана
в районе Охотского моря. В тот период,
когда казаки дали достойный ответ на
вызов кочевников Великой Степи на юго-восточных
границах православного христианства,
Россия подверглась новому давлению извне
со стороны западных своих границ»19.