Русская смеховая культура в канун петровских времен

 

 

Содержание

Введение…………………………………………………………………….3

Глава 1. Маскарады и карнавалы на Руси………………………………...4

Глава 2. Русская смеховая культура в канун петровских времен……...10

Заключение………………………………………………………………..18

Список использованных источников……………………………………20 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Введение

Основным мотивом карнавала был краткосрочный переворот существующего миропорядка и вседозволенность. Он, пусть на краткое время, разрушал барьеры между сословиями, игнорировал правила приличия, допускал осмеяние сильных и власть имущих.

В центре концепции карнавализации - идея об "инверсии двоичных противопоставлений". Когда народ выходит на карнавальную площадь, он прощается со всем мирским перед долгим постом, и все основные оппозиции христианской культуры и все бытовые представления меняются местами.

Маскарадные празднества в России по-своему происхождению - явление дуалистического порядка: с одной стороны, они оказались заимствованными из опыта европейской карнавальной культуры, с другой - имели свои крепкие национальные корни в народной праздничной культуре.

Основным мотивом карнавала был краткосрочный переворот существующего миропорядка и вседозволенность. Он, пусть на краткое время, разрушал барьеры между сословиями, игнорировал правила приличия, допускал осмеяние сильных и власть имущих.

В центре концепции карнавализации - идея об "инверсии двоичных противопоставлений". Когда народ выходит на карнавальную площадь, он прощается со всем мирским перед долгим постом, и все основные оппозиции христианской культуры и все бытовые представления меняются местами.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Глава 1. Маскарады и карнавалы на Руси

Маскарадные празднества в России по-своему происхождению - явление дуалистического порядка: с одной стороны, они оказались заимствованными из опыта европейской карнавальной культуры и на первых порах насильственно насаждались верховной властью, с другой - имели свои крепкие национальные корни в народной праздничной культуре, хранящей опыт организации и декорирования театрально-зрелищных языческих и религиозных праздничных шествий, непременными атрибутами которых являлись маски, переодевания, преображения их участников.

Народные потехи, связанные с переодеваниями и преображениями, восходящие еще к языческим временам, были известны на Руси с глубокой древности. Праздники зимнего и летнего солнцестояния, Петров день, масленица и в начале XIX в. не обходились без ряженых. Церковь терпела ряженье как дань старинному обычаю, но не одобряла, как и всякое лицедейство - даже в середине XIX в. актеры, выходя на сцену, снимали с себя нательные кресты, чтобы не осквернять их своим недостойным ремеслом. Только Иван Грозный время от времени пренебрегал своим высоким положением и устраивал на опричных пирах пляски в "машкерах" (масках) и костюмах, сам нацеплял личину и принуждал к тому же своих приближенных. На одном из таких пиров произошел эпизод, легший в основу известной баллады А.К. Толстого "Князь Михаиле Репнин", герой которой, возмутившись царским непотребством, растоптал маску ногами и был тут же убит за неповиновение. Игрища скоморохов со времен крещения Руси преследовались, как и игры в карты, кости («зернь») и даже шахматы и шашки («тавлеи»). Языческие обычаи, нередко весьма откровенные, как «оббегание огородов» обнаженными женщинами в сумерках, костры и игрища на Ивана Купала, несмотря на все попытки их вытравить, продержались до начала ХХ века. Зимние забавы -- катание на коньках, спуск с ледяных гор -- развлекали все слои общества. Традиционны были кулачные бои: поединки и «стенка на стенку

В России маскарадная традиция получила культурный импульс с реформами Императора Петра I. До него в высшем слое русского общества не существовало почти никаких веселий. Это общество воспитывалось под неусыпным влиянием византийского аскетизма, который объявлял свободную науку - ересью, творчество - соблазном, музыку, пение, пляску и т.д. - «хульной потехой» и «богомерзким делом». Прежде переодевание в основном было прерогативой святочных и масленичных обрядов и культивировались в народной среде на уровне массовой культуры. В светской же культуре допетровской эпохи ни о каком переодевании в чужой костюм не могло быть и речи. Реформы Петра I затронули не только государственную, социальную и политическую структуру, но коренным образом изменили и сферу быта. Одевшись в голландское платье, юный царь открыл занавес первого и наверно самого радикального маскарада, когда бы то ни было происходившего на Руси. Собственно реформы для массового русского сознания явились в образе страшного маскарада. Петр I не просто ввел в России европейский костюм, а одел ее сословную элиту в "чужой" костюм, посягнув при этом не только на одежду, но и на само лицо своих подданных, заставив их обрить бороды, напялив тем самым на них маски «бритых рож».

В России начала развиваться традиция аллегорических маскарадов в которых на первый план выступали сюжеты чаще всего с дидактическим подтекстом, выраженные набором сцен и жестов. Такие маскарады были тщательно продуманны и ставились как серьезные театральные представления. Главной их формой, сохранившейся кстати на протяжении почти полувека, были маскарадные процессии, число участников которых нередко доходило до тысячи человек. Участники процессий распределялись по группам в каждой из которых была своя центральная фигура - Бахус, Нептун, Сатир или другие римские боги. Петр не просто веселился, но преследовал и серьезные политические цели - в частности, для него важно было вырвать у Церкви ее авторитет. Поэтому, понимая пародийную и комическую сущность маски, он включал в эти процессии и аллегорические фигуры, одетые в маски, высмеивающие церковных иерархов. Так в 1715 году был устроен грандиозный пародийный свадебный маскарад на котором венчали князя-папу, пародийный образ которого нужен был Петру для борьбы с церковной оппозицией в лице Патриарха Никона, усиленно противодействовавшего нововведениям царя.

Подобные маскарадные шествия устраивались на протяжении всего XVIII в. В 1763 г. Москва три дня наблюдала за грандиозным маскарадом "Торжествующая Минерва". Со времен императрицы Елизаветы Петровны в особую моду вошли костюмированные балы и собственно маскарады, когда к костюмам участников прибавляли еще и маски. Сама Елизавета до страсти любила рядиться, находила, что ей идет мужской костюм, и довольно часто устраивала при дворе маскарады, называвшиеся "Метаморфоз". На них назначенные лично ею лица должны были являться в одежде противоположного пола. «Правда, что нет ничего безобразнее и в то же время забавнее, как множество мужчин, столь нескладно наряженных, и ничего более жалкого, как фигуры женщин, одетых мужчинами. Большинство являлись на эти балы злыми, как собаки», - вспоминала невольная участница этих балов великая княгиня Екатерина Алексеевна, будущая Екатерина II. Для петергофских маскарадов был выпущен специальный указ: «…платье маскарадное иметь должонное, окромя только пелегримского и арлекинского и непристойных деревенских, а в русских телогреях, тако ж в ямщицком и в другом таковом же подобном платье отнюдь не приезжать, и в приличных масках»,

И при Елизавете, и при сменившей ее на престоле Екатерине II придворные маскарады устраивались довольно часто, в иные периоды чуть ли не еженедельно. При Екатерине все более популярными становились и общественные маскарады. Общедоступные маскарады охотно посещала Екатерина II, одевавшая обычно мужской наряд, маску и домино и приезжавшая в чужой карете. Она не только наблюдала из ложи за танцующими, но и сама принимала участие в танцах и очень любила поинтриговать кого-нибудь по маскарадному обычаю.

Основная идея, которую должен был выразить маскарад, балы хорошо знакомая, разделявшаяся в той или иной форме, всеми передовыми людьми XVIII в. - идея о просвещенном монархе, под скипетром которой расцветут науки и искусство, восстановится закон и справедливость, будут попраны пороки. В духе своего времени создатели карнавального представления верили в воспитательную силу сатирического «изъявления гнусности пороков».

Большим охотником до маскарадов был Николай I. У себя, в Аничковом дворце, где он жил еще юношей и который любил больше других своих резиденций, он устраивал балы и маскарады для узкого круга приближенных, и на них не возбранялось веселиться и дурачиться, как кому угодно. Ездил император и на общественные маскарады в оперу и в популярный в 30-40-е годы XIX в. зал Энгельгардта в Петербурге. Именно маскарад в этом зале описан в драме М.Ю. Лермонтова "Маскарад". Вкус императора был законом для высшего света, и в маскарады стали ездить представители высших аристократических кругов. Многие старались подойти к императору, который всегда был без маски, и постараться его "заинтриговать".

В 1850 г. в Москве в честь 25-летия царствования Николая I был дан роскошный костюмированный бал, участники которого нарядились в костюмы населяющих Россию народностей. Конец рассматриваемого столетия уже не знал былого размаха карнавальных праздников: они масштабно мельчали, жили спорадической жизнью, заменялись кулуарными театрализованными представлениями и мини-шествиями. Подобная скудость зрелищ общегородского типа была не случайной: власти уже не стремились задействовать в праздники весь город, не желали исторических аналогий и сопоставлений, а главное обязательных для карнавала сатирических высмеиваний негативных явлений общественной жизни.

Последний период всплеска интереса к маскарадам и костюмированным балам относится к началу XX в. В эти годы больше всего ценилась историческая точность костюмов, и балы сделались "тематическими": античными, рококо, в стиле Директории, этнографическими. В 1903 г. в Зимнем дворце состоялся грандиозный исторический бал, все участники которого оделись в русские придворные костюмы XVII в.: боярышень, стольников, стрельцов, бояр и т.п., выполненных с исключительной достоверностью и богатством. Император Николай II и его жена Александра Федоровна приняли участие в этом празднике, наряженные в царские костюмы тех времен.

Маскарадно-карнавальные традиции сохранились и в наши дни, хотя они, начиная с советских времен господства тоталитаризма, и утратили свою глубинную суть, и изменили форму почти до неузнаваемости. Культовый фильм Эльдара Рязанова «Карнавальная ночь», очень далекий от мрачных реалий пятидесятых годов, - тому подтверждение. В настоящее время маскарады проявляются в форме костюмированных вечеров и карнавальных шествий.

Маскарадные празднества в России по-своему происхождению - явление дуалистического порядка: с одной стороны, они оказались заимствованными из опыта европейской карнавальной культуры и на первых порах насильственно насаждались верховной властью, с другой - имели свои крепкие национальные корни в народной праздничной культуре.

Народные потехи, связанные с переодеваниями и преображениями, восходящие еще к языческим временам, были известны на Руси с глубокой древности.

В России маскарадная традиция получила культурный импульс с реформами Императора Петра I.

Основная идея, которую должен был выразить маскарад, балы хорошо знакомая, разделявшаяся в той или иной форме, всеми передовыми людьми XVIII в. - идея о просвещенном монархе, под скипетром которой расцветут науки и искусство, восстановится закон и справедливость, будут попраны пороки.

Конец XIX столетия уже не знал былого размаха карнавальных праздников. Власти уже не стремились задействовать в праздники весь город, не желали исторических аналогий и сопоставлений, а главное обязательных для карнавала сатирических высмеиваний негативных явлений общественной жизни.

Последний период всплеска интереса к маскарадам и костюмированным балам относится к началу XX в.

Маскарадно-карнавальные традиции сохранились и в наши дни, хотя они, начиная с советских времен господства тоталитаризма, и утратили свою глубинную суть, и изменили форму почти до неузнаваемости.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Глава 2. Русская смеховая культура в канун петровских времен

Древнерусской смеховой культуры - специфическое образование, а особенности ее проявления во всех сферах жизненного уклада русского человека явно выделяются на фоне смеховой культуры стран средневековой Европы.

М.М. Бахтин, анализируя средневековую культуру Европы, приходит к выводу, что именно в это время карнавальность становится специфическим явлением, противостоящим официальной культуре, пронизанной христианскими догматами. Бахтин доказал, что средневековый смех имеет универсальный и миросозерцательный характер, формируя особое мировосприятие человека средневековья и Ренессанса.

Сходство смеховых начал западноевропейской и древнерусской народных культур, характеризующихся всенародностью, универсальностью и амбивалентностью, присуще народно-праздничным формам - гуляньям карнавального типа (святки, масленица, Купала), берущим начало в аграрном периоде человеческой истории.

Западноевропейский карнавал достигает наивысшей точки своего существования в эпоху позднего средневековья XIV-XV вв. в городах.

Особенностью древнерусской смеховой культуры является разделение бытия на «мир» и «антимир». «Кромешный» мир всегда пытается перевернуть наличное бытие. В отличие от утопического западноевропейского жизнеутверждающего смехового мира, где царит изобилие, плодородие, благополучие, «опричный» древнерусский мир беден, неблагополучен, бесстыден, богохулен (кощунственен). Если западноевропейский смех переворачивает официальное бытие из вертикали в плоскость горизонтали, то для древнерусского «антимира» характерно движение, только в плоскости вертикали. Перевернув реальность, антимир теряет свое значение, поскольку сам становится действительностью.

Отличительной особенностью древнерусской народной культуры, является театральность и зрелищность, разделение на зрителей и актеров, в то время как Западу было присуще единение всех участников в карнавальном действе.

По наблюдениям Ю.М. Лотмана, в петровскую эпоху «сфера бытового поведения сделалась маркированной. Оставаясь именно бытовой и противопоставленной высоким формам государственного поведения, она начала восприниматься как семиотически насыщенная». Происходил «бурный рост знаковости бытового поведения», «перемещение европейских норм быта в петровскую Россию сопровождалось глубоким функциональным сдвигом: тот самый быт, который на Западе был немаркированный и свой, в России делался маркированным и чужим».

Официальное средневековье смотрело на смех только с религиозной точки зрения. Доктрина пребывала неизменной, зато церковная политика и практика менялись. К XVII в. церковь включила веселье в сферу своего влияния. Показательно, что языческая масленица стала подвижным праздником, зависимым от Великого поста и тем самым от Пасхи.

Проводя секуляризацию, Петр I намеревался внушить мысль, что веселиться можно всем, и внушал ее личным примером. Все это, конечно, не отличается изяществом. Но и по религиозной концепции веселье есть пребывание в состоянии зла. Борясь с традицией, Петр и продолжал ее, ибо говорить о чем-нибудь «да» или «нет» -- значит все-таки говорить об одном предмете. Поединок -- такое же тесное общение, как и объятие. Соперники вольно или невольно перенимают ухватки друг у друга. Изъясняясь на языке западной культуры, Петр не мог избавиться от русского акцента, потому что думал по-русски.