Вклад старообрядчества в культурное развитие России

При домашней молитве принято  кадить иконы. Каждение совершается  при помощи специальной металлической  кадильницы - кацеи в виде купола-«луковицы» с восьмиконечным крестом наверху и складной деревяной ручкой (кацея – реалия, характерная лишь для старообрядческой культуры). Молящийся (или глава семьи, если молятся вместе) становится напротив той иконы, которую он собирается кадить, читает соответствующую молитву, крестообразно проводит в воздухе кацеей и кланяется в пояс. После этого переходит к следующему образу. Оданко, известны и другие способы каждения ручным кадилом: подносный, когда кацея устанавливается под образом, как бы подносится к нему, или каждение кружком (у некоторых старообрядцев бытует мнение, что крестообразно кадить иконы позволительно лишь священникам). Каждение икон при домашней молитве практикуется и среди членов РПЦ, причем применяются вся три вышеописанных способа каждения, только без поклонов. Кроме того, у православных принято кадить и дом, вещи в нем (особенно постель, окна, дверь), двор, ворота, с чтением установленной молитвы («Да воскреснет Бог и расточатся врази Его...»); смысл каждения дома и двора – отгнание бесов и призывание благодатной помощи Божией.

В заключении следует сказать, что старообрядчество прошло длительный, более чем трехсотлетний путь развития. Зародившись как протест консервативно настроенной части русского духовенства против церковных реформ середины XVII века, оно превратилось в наиболее массовое реакционно-общественное движение в истории России. Под влиянием революционных преобразований, экономических успехов, бурного развития науки и техники, неуклонного роста образования старообрядчество претерпело серьезные изменения. Наиболее характерны для него такие тенденции, как ослабление фанатизма, отказ от эсхатологических идей, стирание граней между отдельными старообрядческими направлениями и, особенно, между старообрядчеством в целом и православием.

   До наших дней  в более или менее неизменном  виде эсхатологическое учение  и практические выводы из него  сохранились только у странников. Последователи этого старообрядческого  толка по прежнему принимают  меры к строжайшей изоляции  от окружающего их «мира». Еще  в наши дни странники скрываются  во всевозможных тайниках. В глухих  уголках Сибири в настоящее  время можно еще наткнуться  на страннические «пустыни» и  кельи. Современные странники,  как об этом свидетельствуют  неоспоримые факты, являются прямыми  наследниками дореволюционных.

   Труднее преодолевается  традиционная изолированность старообрядческих  общин от окружающей их среды.

   Эти тенденции  позволяют  сделать вывод о том, что старообрядчество понемногу теряло свои основные специфические особенности и до сих пор нивелируется, что, несомненно, является свидетельством кризиса этого религиозного направления.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

2 Вклад старообрядчества в культурное развитие

 

В культурное развитие России огромный вклад внесли многие выдающиеся люди, которые были выходцами из старообрядцев. Вклад каждого из них в русскую культуру  очень велик и значителен, и поэтому требует особого рассмотрения.

Например, актер, режиссер, теоретик сценического искусства, К. С. Станиславский. Вместе с В. И. Немировичем-Данченко в 1898 г. создал Художественный театр и руководил им.

О театре, о театральной  школе К.С. Станиславского написано много. Но МХАТ был сначала лишь его  увлечением. К.С.Алексеев (Станиславский) прежде всего был талантливейший предприниматель, глава семейной фирмы. На его средства был проведен первый телеграф между Санкт-Петербургом и Кронштадтом, на его предприятиях опробовались научно-технические новшества того времени, сам он был видным экономистом. Находясь во главе созданного им театра, он не выплачивал зарплаты ни себе, ни своей жене. Только после октябрьской революции театр стал главным занятием жизни К.С.Станиславского[3, с.22].

Ныне появились новые  поразительные материалы об удивительных собраниях «московского старообрядческого  наставника и книголюба М.И.Чуванова. В 1980 году Отдел рукописной и редкой книги БАН приобрел у него часть библиотеки около 500 рукописей и 4000 разнообразных редких печатных книг. Научное значение этой замечательной коллекции огромно. В ее состав входят книги самого широкого гуманитарного профиля и культурной ориентации. Само это многообразие представленных знаний свидетельствует о том, что старообрядчество отнюдь не есть плод невежества и бескультурья, в чем убеждали общество некоторые его оппоненты. Это исконно русское по своему происхождению и духу культурно-религиозное движение на протяжении всей своей истории впитывало в себя все самое ценное из духовного сбыта человечества».

Автор приходит к выводу: «Наш долг – сделать это огромное богатство достоянием отечественной и мировой культуры»[17, с.55].

Нельзя умолчать о выдающемся вкладе старообрядческих предпринимателей, меценатов, деятелях культуры, таких  как братья П.М. и С.М. Третьяковы, подаривших Москве знаменитую Картинную  галерею.

П. М. Третьяков — коренной москвич, получил домашнее образование и, по его словам, «с юности беззаветно любил искусство». Годом зарождения его галереи принято считать год 1856, когда были приобретены картины «Искушение» Н. Г. Шильдера и «Финляндские контрабандисты» В. Г. Худякова. Затем последовала покупка работ И. П. Трутнева, А. К. Саврасова, К. А. Трутовского, Ф. А. Бруни, Л. Ф. Лагорио, блистательного портрета итальянского археолога М. Ланчи кисти К. Брюллова и др. Так Третьяковым была начата многолетняя, самоотверженная собирательская работа, скромная, не рассчитанная на рекламу и восхваления (известно, что Третьяков едва не заболел ог огорчения после восторженной статьи о нем Стасова и «сбежал» из Москвы от торжеств по передаче Галереи в дар городу). Можно сказать, что уже с самого начала коллекционирования Третьяков имел ясное представление о цели своего труда. В завещании, составленном в 1860 году, всего через четыре года после покупки первых картин, он писал: «Для меня, истинно и пламенно любящего живопись, не может быть лучшего желания, как положить начало общественного, всем доступного хранилища изящных искусств, принесущего многим пользу, всем удовольствие[6, с.14].

Далее следует отметить великий  вклад Саввы Морозова. Савва Тимофеевич учился на физико-математическом факультете Московского университета, серьезно изучал философию, посещал лекции В.О. Ключевского. Продолжил образование в Англии, изучая химию в Кембридже, работал над диссертацией. Но после морозовской стачки и болезни отца вынужден был вернуться в Россию и принять управление делами. Успешно ворочая семейными капиталами, ведя строгий учет каждому целковому, он тем не менее давал деньги на издание книг, жертвовал Красному Кресту, но главный его подвиг – финансирование МХАТа.

Известный режиссер, актер, руководитель Общества искусства и  литературы К.С. Станиславский и  драматург, в котором видели преемника  А.Н. Островского, преподаватель драматических  классов Московского филармонического училища В.И. Немирович-Данченко организовали новый Московский художественный театр (МХТ). Решено было создать Товарищество для учреждения в Москве Общедоступного театра и обратиться за помощью к  благотворителям. В их числе был  и Савва Тимофеевич, который слыл горячим поклонником театра. Самые  крупные вклады в собранный капитал  были сделаны Морозовым и Станиславским. На средства товарищества арендовали помещение театра в саду «Эрмитаж», а Савва Тимофеевич взял на себя всю хозяйственную часть дела, уже в первый год его затраты  составили 60 тысяч рублей.

Меценатство давало Морозову интерес к жизни, приближение  к искусству, возможность дарить радость. «Этому замечательному человеку, - писал Станиславский, - суждено  было сыграть в нашем театре важную и прекрасную роль мецената, умеющего не только приносить материальные жертвы искусству, но и служить ему со всей преданностью, без самолюбия, без  ложной амбиции и личной выгоды…»

Среди меценатов рода Морозовых  хотелось бы отметить Варвару Алексеевну Морозову. Болезнь ее мужа продолжалась пять лет, и умная и волевая  женщина, мать пятерых детей, твердо взяла управление предприятием в  свои руки. Она была также щедрой меценаткой. Осенью 1883 года Варвара  Алексеевна обратилась к городскому голове с заявлением, в котором  выразила желание внести первоначальный взнос – 10 тыс. руб. – на организацию  в Москве читальни памяти Ивана Сергеевича Тургенева. Тургеневская библиотека была торжественно открыта в 1885 году на Сретенском бульваре.

Морозова стала одной  из первых, кто поддерживал женские  курсы, научные лаборатории, просветительские курсы для рабочих. Она построила  в Москве ремесленное училище, начальную школу, была членом «Общества пособия несовершеннолетним, освободившимся из мест заключения». Часть огромного состояния, доставшегося ей после смерти мужа, она передала на строительство больниц.

Ещё один ценитель искусства, Савва Иванович Мамонтов. Ему суждено было стать знаменитым промышленником и меценатом.

Главным в жизни Саввы  Ивановича Мамонтова было искусство. "Надо приучить глаза народа к  красивому на вокзалах, в храмах, на улицах", - говорил Мамонтов[6, с.29].. Двери его московского дома и двери его имения Абрамцево были широко открыты для людей, по-настоящему одаренных. Савва Иванович хорошо чувствовал талантливых людей. Он материально поддержал в трудную минуту и помог развить творчество Федора Ивановича Шаляпина, Михаила Александровича Врубеля, Виктора Васнецова, Константина Коровина и многих других. Поэтому Савву называют благородным словом меценат – покровитель.

Среди коллекционеров-меценатов  нельзя обойти молчанием династию Щукиных, сыновей Ивана Васильевича –  Петра, Сергея, Дмитрия и Ивана. Глава  династии, И.В. Щукин, являлся личностью  примечательной.

Глубоко религиозное начало в нем мирно сосуществовало с  экстравагантным образом жизни. Много денег он всегда тратил на изысканные яства, дорогое вино и  сигары. Весной, когда он собирался в поездку по Европе, он брал с собой дорожную корзину с провизией – окорок ветчины, телячья нога, бычий язык, рябчики, цыплята, солонина, несколько бутылок красного вина и минеральной воды, бутылка вермута, банки с паюсной икрой, с вареньем, черносливом, приборы, салфетки. Иван Васильевич умел и любил считать, и ему доставляло большое удовольствие уличать в обсчете работников ресторанов; не чурался лично ходить на рынок покупать провизию. Он презирал светские условности – мог подремать на диванчике в аванложе Большого театра, пока жена наслаждалась оперой.

В историю русского меценатства вошел второй сын Ивана Васильевича. Примечательно, что, несмотря на отцовское состояние и влияние, Петр начал работать не на руководящих должностях, а на самых низших – конторщиком, ткачом в бархатном производстве.

Следующими стоит назвать  Бахрушиных, у которых в крови было два свойства: коллекционерство и благотворительность.

Из коллекционеров были известны Алексей Петрович (1853–1904) и Алексей  Александрович (1865-1929). Первый собирал  русскую старину и, главным образом  книги. Его коллекция в свое время  была подробно описана. Библиотека насчитывала  свыше 25 000 томов – книги по истории, географии, археологии и этнографии, а также около 2 000 иностранных  книг, из которых большая часть  – по истории западноевропейского  искусства. А. П. Бахрушин собрал коллекцию  произведений искусства (иконы, гравюры, майолика, резная кость, финифть и  др.). В 1904 г.  коллекция по завещанию  поступила в Российский исторический музей, книжное собрание в 1938 г. перешло в ГПИБ.

Театральный музей Алексея  Александровича – это единственное в мире богатейшее собрание всего, что  имело какое-либо отношение к  театру. А.А. был большим любителем  театра, долгое время председательствовал  в Театральном обществе и был  весьма популярен в театральных  кругах.

Он был человек очень  интересный и несколько взбалмошный. Когда он был в духе и сам  показывал свои коллекции, было чрезвычайно  поучительно.

Коллекционерствовал и брат его, Сергей Александрович. Это был большой оригинал. Вставал он обычно в три часа пополудни и ехал в амбар, где состоял кассиром суконного склада. Приезжал он, когда уже запирали. Был большим поклонником балета и балерин. В балете его всегда можно было встретить. Собирал он гравюры, табакерки и картины. В частности, у него было большое количество картин Врубеля. Женат он не был.

Бахрушиных в Москве иногда называли «профессиональными благотворителями». И было за что. В их семье был  обычай: по окончании каждого года, если он был в финансовом смысле благоприятен, отделять ту или иную сумму на дела благотворения. Еще  при жизни старших представителей семьи были выстроены и содержались  за их счет: Бахрушинская городская больница, Дом бесплатных квартир, приют и колония для беспризорных, Ремесленное училище для мальчиков, Дом для престарелых артистов. В Зарайске были богадельня имени Бахрушиных[5, с.67]..

И по Москве, и по Зарайску они были почетными гражданами города – честь весьма редкая. Они легко  могли получить дворянство – сами не хотели. Только Алексей Александрович, за переделку Музея Академии наук, получил генеральский чин.

Самым выдающимся представителем семьи Найденовых был Николай  Александрович (1834—1905). В течение  долгих лет он занимал одно из самых  первых мест в московской общественности и работал в разных направлениях. В течение 25 с лишним лет он был  председателем Московского биржевого  комитета, который в ту пору был  единственной промышленной организацией Московского района. Громадный рост текстильной, в особенности хлопчатобумажной, индустрии, имевший место в те годы, в значительной степени был  облегчен деятельностью Биржевого  комитета, и в этом отношении заслуги  его председателя были значительны  и несомненны. Именно в период возглавления  им московской торгово-промышленной общественности у Биржевого комитета создался тот престиж, который внешне выявлялся в том, что новоназченный руководитель финансового ведомства долгом своим почитал приезжать в Москву и представляться Московскому купечеству.

Помимо биржи Николай  Александрович уделял немало внимания и работе в Московском купеческом обществе. Но здесь по преимуществу он работал в другой области. Вместе со своим другом, известным русским  историком И.Е. Забелиным, он взял инициативу собрать и напечатать архивные документы, которые могли бы служить источником для истории московского купечества, а именно – ревизские, окладные, переписные книги, общественные приговоры  и прочие. Найденовская инициатива встретила живой отклик среди выборных купеческого общества: в восьмидесятых годах было издано 9 томов, заключающих данные десяти ревизий (первая – в 20-х годах XVIII века, при Петре Великом, десятая – при Александре II, в 1857 г.). Кроме того, вышло несколько дополнительных томов, содержащих переписные книги XVII века, окладную книгу 1798 года и другие документы.