Технократия – еще один
общественный слой, сложившийся на
протяжении века и сросшийся в
определенной мере с администрацией,
– не замедлила образовать новую
бюрократическую ветвь. Признанное
за нею право на существование
также покоится на глобальном, всестороннем
знании процесса производства. Она
как бы воплощает в себе тот
автономный характер этого процесса,
который гарантирует безопасность
капиталистическим компаниям, делая
их неуловимыми по отношению к
политической конъюнктуре. Процесс
сращивания двух структур усилился после
второй мировой войны. В западных
странах, в частности в Великобритании
и Франции была проведена национализация
ряда отраслей и промышленных предприятий,
многие из которых затем вновь
были переданы в руки частного капитала,
что повлекло за собой перемещение
кадров и сделало иллюзорной освящаемую
теоретиками границу между государственным
и частным секторами. Если на Западе
бюрократия обеспечивала независимое
от политической и социальной конъюнктуры
функционирование системы, что служило
препятствием для резких изменений, то
в СССР, напротив, она все больше отождествляла
с политической властью, которая, тем не
менее, обвиняла ее в тех же грехах, а общественное
мнение, нападая на бюрократию, выступало
с критикой режима и системы в целом. Разумеется,
планирование народного хозяйства, национализация
средств производства, огосударствление
многих традиционных видов деятельности
(медицина, образование, туризм и т. д.)
чрезвычайно расширили сферу деятельности
бюрократии в СССР. Но отнюдь не эта черта
составляет специфику бюрократической
системы в социалистических странах. На
Западе также порой прибегали к использованию
советской модели (в частности, к планированию),
но при этом расширение государственного
сектора принимало здесь другие формы,
нежели в СССР. Специфические особенности
советской системы не претерпели почти
никаких изменений, однако и в Великобритании,
и в СССР, и во Франции для изложения проблем,
существующих в национализированном секторе,
используется одна и та же терминология.
Нередко утверждают, что специфика бюрократической
системы в СССР обусловлена наличием однопартийной
системы. Осуществляя контроль над администрацией,
партия якобы кладет конец ее автономии.
Этот факт, несомненно, имеет существенное
значение, и к этой мысли мы еще вернемся.
Тем не менее, такой взгляд на вещи охватывает
лишь часть проблемы. Другая характерная
черта бюрократии отчетливо проявилась
уже в первый день победоносной русской
революции 27 февраля 1917 г., т.е. до того
как власть перешла в руки одной партии.
Это проливает свет на одну из особенностей
бюрократической системы в момент ее зарождения.
Именно в этот день Исполнительный комитет
Петроградского Совета, стихийно образованный
активными участниками революционных
событий, внес предложение о расширении
своего состава за счет представителей
крупных революционных организаций с
целью узаконить свое положение. Процедура
голосования, в результате которой собрание
выборных делегатов одобрило данное предложение,
носила демократический характер. Но,
передав каждой из заинтересованных организаций
(социалистические партии, профсоюзы,
кооперативное движение и т.д.) право назначать
своих представителей, съезд Петроградского
Совета отказался от своих полномочий
в пользу общего Бюро этих организаций
(представителям от РСДРПБ/, например,
вместо Шляпникова и Залуцкого стали Каменев
и Сталин). В результате утвердилась процедура
отказа от власти, которая очень быстро
подорвала демократический порядок. Так
число представителей, назначенных (а
не избранных) конференциями заводских
комитетов, возросло в период с июня по
октябрь с четырех до двенадцати процентов;
своих представителей назначали бюро
профсоюзов, партии большевиков, меньшевиков
и эсеров. Позднее данная практика вошла
в систему, порождая конфликты, которые
приводят к тому, что дело не двигается
с места... Когда единственная партия контролирует
одновременно, как в СССР, и руководящий
орган какой-либо организации, и саму организацию,
это приводит лишь к единообразию речей
и душит плодотворную деятельность, поскольку
решения принимаются в другом месте. В
результате энергия людей расходуется
на конкурентную борьбу внутри партии
за продвижение по служебной лестнице,
что является единственным реальным стимулом.
Сегодня охотно вспоминают о том, что еще
в 1920 г. Ленин и Троцкий клеймили советскую
бюрократию, забывая, что они сами способствовали
укреплению ее позиций (поставив под контроль
партии деятельность всех советских учреждений,
объявив другие партии вне закона, а затем
подчинив партии и государство: их революция
породила новую категорию бюрократов,
так называемых аппаратчиков, они вытеснили
бюрократов и спецов старого режима). Сама
по себе бюрократия не является злом. Она
может способствовать сохранению социально-культурного
облика различных групп населения. Но
это возможно лишь при том условии, что
она будет соблюдать демократические
принципы и передаст власть своему представителю,
избрание которого обеспечит ему необходимые
полномочия. Это возможно также при том
условии, что избранный руководитель может
быть переизбран или смещен как по воле
низов, так и по решению высшей государственной
власти. Отмирание этатизма в обществе,
состоящем из различных слоев, может происходить
поэтапно.
Заключение
Своей привилегированности оказываются
классами, группами и слоями общественно
паразитическими – и речь может
идти лишь об их большей или меньшей
паразитичности, о соотношением между
размером их общественной полезности
и общественной же паразитичности.
Бюрократия, разумеется, не является исключением.
Специальная общественно полезная функция
бюрократа – управленческая функция –
не упраздняет паразитизм бюрократии.
Более того, чем больше численность и влияние
бюрократии, тем больше привилегий (де-факто
или даже де-юре) бюрократия присваивает
себе, то есть тем более паразитической
она становится. Это общее правило, распространяющееся
на любую бюрократию вообще – с момента
возникновения бюрократии как общественного
феномена. Джон Уилсон, например, обнаруживает
абсолютно ту же картину в столь архаичном
обществе, как древнеегипетское: «…должности
множатся, далеко выходя за пределы личной
подотчетности, целью становится синекура,
обеспечивающая потенциально высокие
доходы». Всякая бюрократия сколько-то
успешно функционирует только потому,
что перекладывает собственно работу
со всех своих членов вообще на меньшинство
аппарата – на трудоголиков и «рабочих
лошадок», которые, конечно, встречаются
на всех ступеньках бюрократической лестницы,
но чем выше – тем реже и реже. То есть
почти весь объем необходимой работы (не
действительно необходимой, а необходимой
по внутренним, извращенным бюрократическим
представлениям) все более перекладывается
на «простых исполнителей», на бюрократические
низы, то есть, как правило, на людей, обладающих
ограниченным опытом (в том числе и ограниченным
опытом функционирования внутри бюрократической
системы), ограниченными знаниями, ограниченными
способностями. По сути, бюрократические
низы – это «средние слои» («средний класс»),
то есть малопривилегированные (хотя и
привилегированные все-таки) служащие,
для которых статус, образ жизни (более
паразитический, чем их собственный) и
привилегии бюрократических верхов становятся
предметом вожделения.
Список литературы
- Гайденко П.П., Давыдов Ю.Н. Проблема бюрократии у Вебера // Вопросы философии. – 1991. – №3;
- Ржевский, «Взгляд на теорию бюрократической администрации» («Русский Вестник», 1860, октябрь)
- Риггс Ф. Бюрократия и конституция // Социологические исследования. – 1994. – №4.;
- Смольков В.Г. Бюрократизм // Социологические исследования. – 1999. – №2. – С.41.
- Шамхалов Ф. Основы теории государственного управления: Учебник для вузов.– М.: Экономика, 2003. – 518 с.