Борясь
с фобией, психика начинает вытеснять
причину дискомфорта на вербальный
уровень. Результатом этого у
личности шизоидного типа появляется
выраженное словесно чувство
постоянной неприязни, которое
человек старается обосновать
логическими доводами. У психастеника
образуется устойчивый невроз
с паническим чувством, ощущение,
что его загнали в угол. Боясь
потерять идентичность, люди становятся
способны на вербальную, а то
и актуальную агрессию.
Именно
здесь и возникает «язык ненависти»
(hate language). Язык отражает психические процессы,
будучи средством выражения индивидуальности,
и социальные процессы, будучи средством
коммуникации. Возникая как неосознанная
реакция на раздражитель, неприязнь к
«чуждому» формирует специальный способ
выражения, язык, паттерны которого призваны
классифицировать это чуждое, систематизировать
его и вытеснить, нейтрализовать как раздражитель.
Большинство носителей языка, разумеется,
не осознают этого процесса. В определенных
ситуациях «язык ненависти» может проникать
в политический язык, становясь частью
политических технологий.
Теперь
обратимся к роли идей в
превращении психологического инстинкта
в идейную ксенофобию. Социально-политические
идеи оформляют определенные
формы общественной организации
и их взаимодействие. Большинство
современных государств являет
собой этнические образования,
в которых существует отчетливо
выраженный доминирующий основной
этнос. В таких государствах
нередко существует, как правило,
государственно закрепленная ксенофобия
«сверху вниз». Она проявляется
в миграционной политике —
ограничении миграционных потоков,
умножении барьеров на пути
иммиграции и натурализации иностранцев.
Одна из
глубоко укорененных идей, оформляющих
ксенофобию, состоит, таким образом,
в понимании чужого как дикаря
и варвара. Выстраивается некая
аксиоматика, в которой есть
«культурные», «хорошие» народы
и народы «дикие», «некультурные».
Принадлежность к «дикому», «некультурному»
народу есть существенный недостаток.
Он может и должен быть исправлен
во имя «прогресса». Причем
в само понятие «прогресса»
входит представление о существовании
одной единственной парадигмы
развития общества и культуры.
Другая
идея, иначе оформляющая ксенофобию,
— идея сохранения идентичности
государства и защиты интересов
коренного этноса. Эта идея наиболее
очевидно выражается в юридических
нормах, ограничивающих иммигрантов
в правах по сравнению с
коренным населением. Она характерна
для большинства развитых стран
европейского Запада. Нельзя, впрочем,
считать ее идеей нравственно
порочной.
Смысл ее
— в сохранении государственной
целостности и заботе об экономическом
и культурном благосостоянии
народа. Существуют страны, весьма неохотно
и с трудом принимающие иммигрантов (такова,
например, Франция), и страны, которые открывают
страну для потенциальных иммигрантов,
в которых власти видят свежие силы. Промежуточное
положение занимают Соединенные Штаты
и Канада, которые, с одной стороны, заинтересованы
в иммигрантах, а с другой — вводят меры,
ограничивающие миграцию, притом, что
в этих странах нет, собственно, никакого
«коренного этноса». В этих странах идея
консервирующей ксенофобии выражается
юридически в наиболее чистом виде — в
виде юридической мигрантофобии.
Наконец,
следует назвать также и маргинальные
идеи, вроде фашизоидных концепций
строительства сугубо национального государства
на основе угнетения всех этносов, кроме
коренного. Эти идеи рассматривать бессмысленно
ввиду того, что они разделяются носителями
ничтожно малых интеллектуальных элит
и практически не имеют шанса лечь в основу
государственного строительства. Слишком
силен шок, полученный миром в ХХ веке.
Проблемы
изживания инстинктивных проявлений
ксенофобии — это проблемы
строительства государств и политического
оформления их. В современном
мире заметно противостояние
между утопическим унионизмом, основанном
на либеральных ценностях т.
н. «открытого общества» (термин
К. Поппера) и социально-экономическом
индивидуализме (т. н. «новый мировой
порядок»), с одной стороны, и
консервативной политикой, базирующейся
на корпоративности и положительно
оценивающей роль этнической
культур но-политической составляющей
— с другой. Либеральная парадигма имеет
тот существенный недостаток, что размывание
границ национальных культур влечет за
собой смерть их культурных традиций,
обеднение и разрушение современного
мира в его национально-культурной самобытности.
Возможно, возникнет нечто новое, но на
агрегацию этого «нового» уйдет неизмеримо
много времени и энергии. Кроме того, либеральная
модель основана на утопическом видении
и предполагает возможность почти бесконфликтного
мира. Однако атомизированное «открытое»
общество при всем своем утопизме требует
принесения в жертву львиной доли общественных
связей, не гарантируя при этом, что модели
и концепции, на них основанные, прекратят
свое существование. Иначе говоря, либеральная
модель открытого общества в силу своего
утопизма неспособна предсказать, что
станет с социальными рефлексами, возникшими
в традиционных обществах, переживших
эпоху ускоренной модернизации.
2 Причины возникновения
ксенофобии и межэтнической
напряженности в современном
мире
Понять
и определить ксенофобию в
современном мире через этнические,
культурные, религиозные различия
нельзя. Поэтому в рамках данной
работы ксенофобия рассматривается
как проявление в сфере межэтнических
и межрелигиозных отношений, противоречий
и конфликтов, вызванных как намеренной
политико-идеологической мобилизацией
части населения на неправовые
действия и насилие, так и
нерешенностью ряда важных для
современного российского общества
проблем. К ним относятся, во-первых,
неравномерность социально-экономического
развития различных частей страны;
а во-вторых, недостаточно полное
и последовательное применение
основополагающих конституционных
и законодательных норм.
Неравномерность
социально-экономического развития, возникновение
полюсов относительного благосостояния
на фоне общего неблагополучия основной
массы населения, беспрецедентная поляризация
общества по уровню жизни (в том числе,
в зависимости от места проживания), - все
эти факты свидетельствуют о невозможности
для большинства граждан получить стабильный,
гарантированный доступ к жизненно важным
ресурсам (к работе, жилью, образованию,
социальным услугам). В итоге борьба за
доступ к этим ресурсам неизбежно обостряется.
Еще больший накал этой всеобщей конкуренции
придают миграционные процессы, которые
также являются следствием неравномерности
развития различных территорий. В этих
условиях принадлежность к той или иной
группе населения (например, старожильческой
или мигрантской), к той или иной этнической
общности становится существенным, а зачастую
и решающим фактором, определяющим возможности
доступа к базовым ресурсам.
Борьба за статус и доступ
к ресурсам является одной
из базовых причин ксенофобии
в современной России. «Чужим»,
«врагом» – то есть, конкурентом
– тут может стать не только
иммигрант, приехавший из дальнего
или ближнего зарубежья, чтобы заработать
денег и уехать обратно, но и беженец, лишившийся
крова в зоне конфликта, и соотечественник-переселенец
из сопредельного государства, и житель
ближайшего города или села, вынужденный
искать работу, и даже сосед по дому.
Масштабы
распространения ксенофобии и
межэтнической вражды в России
объясняются не только действием
указанных базовых причин, но
и наличием целого ряда условий,
которые способствовали разрастанию
ксенофобских настроений. К ним
можно отнести:
- крах этнонациональной
политики, проводившейся в СССР. Эффективность
ее резко понизилась на рубеже 1970-х-80-х
годов в результате кризиса, поразившего
советскую социально-политическую и идеологическую
систему. В результате, хотя последняя
советская Конституция констатировала
создание новой исторической общности
«советский народ», ситуация в области
межэтнических отношений деградировала:
начался рост национализма, местничества,
клановости и связанной с ними коррупции.
Это послужило одним из основных факторов
распада СССР именно по линии национальных
республик;
- распад
единого многонационального государства
– СССР – на национальные
республики. Это привело к тому,
что этнический национализм стал
определяющей идеологией в большинстве
постсоветских государств. При этом основной
жертвой националистических настроений
стало русское и русскоязычное население
новых республик, объявленное «нетитульным»,
«пришлым», «враждебным». Именно с русскими
и русскоязычными гражданами власти новых
государств ассоциировали действительные
и мнимые недостатки советского периода,
именно на него была возложена так называемая
«историческая вина» за советскую и даже
царскую политику. Таким образом, именно
русские и русскоязычные в большинстве
постсоветских государств оказались первыми
жертвами ксенофобии, возведенной в ранг
официальной политики. Нельзя не отметить,
что кое-где такое положение сохраняется
до сих пор. В то же время распад СССР привел
к возникновению множества «разделенных
народов», самым большим из которых является
русский народ;
- другим
последствием распада СССР стала
потеря Россией – самым крупным
постсоветским государством –
своей государственной идентичности.
В отличие от большинства соседних
стран, которые «нашли себя»
в идеологии этноцентризма и национализма,
для многонациональной России эти системы
самоидентификации неприемлемы, а гражданская,
общероссийская идентичность утверждается
медленно. Образовавшийся в результате
распада советской системы идеологический
вакуум стал заполняться настроениями
местничества, регионализма, которые в
некоторых национальных республиках в
составе РФ принимали националистические
формы, а в крайних своих проявлениях доходили
до открытого сепаратизма и вооруженных
конфликтов;
- возникновение
и разрастание таких конфликтов
(прежде всего, на Северном
Кавказе) явилось сильнейшим фактором,
способствовавшим подрыву основ
мирного сосуществования различных
этнических общностей, составляющих
российский народ. Следует отметить,
что здесь речь идет не только
о возникновении отчужденности
между русским и другими народами,
но и между, например, соседними
северокавказскими народами (первым
подобным конфликтом на территории
российского Северного Кавказа
стал осетино-ингушский конфликт);
- одним
из последствий возникших конфликтов
(не только на территории России,
но и в сопредельных государствах)
стало появление массовой вынужденной
миграции населения. Сотни тысяч
беженцев и вынужденных переселенцев,
потерявших свое имущество, работу,
средства к существованию, направились
в относительно более благополучные
города и области России, породив
тем самым первые волны напряженности
в отношениях с местным (старожильческим)
населением. При этом напряженность
возникала (а местами сохраняется и до
сих пор) вне зависимости от этнической
принадлежности переселенцев. Так, например,
в некоторых областях Центральной части
России, где осели тысячи русских, которые
были вынуждены покинуть Чечню, они до
сих пор сталкиваются с проявлениями дискриминации,
а по сути, ксенофобии, со стороны как местных
властей, так и старожильческого населения.
В современном
мире одной из основных сил, определяющих
облик XXI века становится миграция, являющаяся
неотъемлемой компонентой процесса глобализации.
Прямым следствием масштабных перемещений
мигрантов - в соответствии с потребностями
быстро развивающихся экономик, по политическим,
социальным и иным мотивам, - является
все возрастающее этно-культурное и этно-конфессиональное
разнообразие социумов.
Оборотной
стороной этнической эрозии локальных
социумов становится возникающее
напряжение между местным населением
и мигрантами, которые по этническим,
расовым, конфессиональным, социальным,
культурным параметрам могут
существенно отличаться от «аборигенов».
Эти напряжения, фиксируемые во
всем мире, особенно опасны для
многонациональной России, в истории
которой можно найти не только
позитивные примеры межэтнических
взаимодействий. Взаимоотношения между
принимающими социумами и мигрантскими
меньшинствами и являются предметом настоящей
статьи.
Крайне
негативно отношение населения
к чеченцам, азербайджанцам, другим
выходцам с Кавказа, представителям
среднеазиатских народов, цыганам.
По данным мониторинга Аналитического
Центра Юрия Левады, 52,1% респондентов
отрицательно относятся к чеченцам,
половина опрошенных - к цыганам,
каждый третий опрошенный россиянин
- к азербайджанцам.
Вирусу
этнофобий сегодня более подвержены
жители мегаполисов, чем других
поселений. Весьма настораживает
подверженность этнофобиям молодежи:
среди московской молодежи, например,
негативное отношение ко всем
этническим группам выше, чем
среди москвичей. Молодежь демонстрирует
сегодня более высокий уровень
интолерантности, чем пожилые люди, - в
отличие от 1990-х годов, когда на фоне этнических
фобий старшего поколения, молодые были
более терпимы к представителям разных
этнических групп.