Мигрантофобии
проецируются на всех представителей
этнических общин - зачастую, независимо
от времени и особенностей их формирования
(например, неприятие властями Краснодарского
края армянской общины, давно обосновавшейся
на Кубани и весьма неоднородной) . С другой
стороны, этнофобии проецируются на всех
мигрантов - хотя в миграционных потоках
превалируют русские.
Факторы
роста этно- и мигрантофобий не могут
быть объяснены однозначно. Как и все фобии,
они производны от страхов утраты «ресурсов»
и «утраты собственной идентичности».
Антимигрантские настроения
базируются на следующих аргументах:
- неконтролируемый приток
мигрантов резко осложняет социальную
обстановку, дестабилизируя рынки
труда, жилья, способствуя повышению
нагрузки на социальную и инженерную
инфраструктуру;
- миграция ухудшает
санитарно-эпидемиологическую обстановку;
- миграция способствует
криминализации обстановки и
росту преступности;
- иноэтнические мигранты захватывают
ключевые позиции в социально-экономической
жизни; резко возрастает роль таких факторов
межэтнической напряженности, как этнический
инфаворитизм и клиентизм;
- замкнутый образ жизни
отдельных этнических общин и
их нежелание воспринять образ
жизни местного населения, способствуют
возрастанию социокультурной дистанции
между ними и «коренным населением».
Прослеживается
связь между обострением соперничества
за обладание контролем над
транспортировкой нефти и газа
и активностью мигрантов по
защите своих прав;
распространение исламского
экстремизма канализируется некоторыми
этническими группами, присутствие
которых потенциально опасно;
в местах компактного проживания
некоторых этнических групп через
7-10 лет возможен легитимный приход
к власти национальной элиты и
далее - создание национально-территориальных
образований, а также возможное
их смыкание с этническим сепаратизмом
на региональном уровне (например, Северном
Кавказе).
За исключением
первого аргумента (популярного
в начале 1990-х, когда в обществе
доминировали воспоминания о
социально ориентированном обществе
с плановой экономикой и плановым
дефицитом), остальные имеют ярко
выраженную этническую окраску.
Страхи
«вторжения другого» служат вербальным
объяснением эмоционального восприятия
мигрантов как чужеродных, незваных
гостей. (Образ гостя, нарушившего
привычный образ жизни и диктующего
свои нравы «хозяевам», весьма
популярен и среди обывателей,
и среди журналистов). Страхи «утраты
ресурсов» - экономической и социальной
неконкурентоспособности с напористыми
и консолидированными этническими
мигрантами, - присутствующие в обществе,
ретранслируются и масс-медиа,
и публичными политиками. В то
же время, они не могут служить
однозначным объяснением роста
фобий по отношению к «неуспешным»
с точки зрения общественного
мнения мигрантским меньшинствам -
выходцам из Центральной Азии и Юго-Восточной
Азии (таджикам, узбекам, вьетнамцам и
др.) - в данном случае, видимо, более значимы
социо-культурные страхи «утраты идентичности».
Возможно,
отчасти правы социологи, увязывающие
рост этнофобий в период «травматической
трансформации» общества, с разрастающимся
комплексом социальных обид, принимающих,
тем не менее, форму не социального,
а этнически окрашенного протеста.
Недоверие обществу компенсируется
преданностью «своим», что нередко
сопровождается ксенофобиями и
враждебностью к «чужакам». По
мнению Л. Гудкова, именно «социальный
и национальный ресентимент стал
одним из основных факторов, активизировавших,
ожививших прежде подавляемую смесь ксенофобии
и агрессивного изоляционизма». Вероятно,
справедливо уточнение, что «ксенофобные
высказывания лишь в незначительной мере
являются прямой импульсивной реакцией
на социальные напряжения. Напротив, они
закрепляются в сознании значительных
групп населения как общие ценностные
установки и не исчезают после спада общественной
возбужденности».
Дискриминации
в первую очередь подвергаются
самые бесправные представители
этнических меньшинств: отсутствие
гражданства, регистрации, плохое
знание русского языка, недостаточная
квалификация и пробелы в образовании
делают неконкурентоспособными
представителей меньшинств во
всех сферах социально-экономической
жизни принимающего общества. При
этом не играет значения, насколько
«успешно» данное меньшинство в локальном
социуме. Важен уровень толерантности
к данному конкретному меньшинству: неприятие
меньшинства провоцирует дискриминацию
его представителей.
Социальный
статус представителя меньшинства
- его личный статус - становится
производным от статуса данного
меньшинства в системе взаимоотношений
«местное население – меньшинство».
Парадоксальным следствием этого
является многомерность («размытость»)
социального статуса иноэтничного
мигранта: скорее правилом, нежели исключением,
являются примеры занятия им противоречивых
социальных позиций. Дискриминатор ориентируется
не на личные качества работника, а на
статус меньшинства, определяющего стоимость
труда его представителей на рынке труда.
Решающее значение на распространенность
ксенофобий и сопутствующей дискриминации
представителей меньшинств играет предыстория
формирования данной этнической группы.
Российское общество поражено этнофобиями.
Акцентирование государственной миграционной
политики на «борьбу с незаконной миграцией»
дало мощный импульс мигрантофобиям, принимающим
этническую окраску.
Страдают
при этом не только иноэтничные
мигранты, с большими проблемами сталкиваются
и иммигранты, переселяющиеся в Россию
из государств СНГ (в подавляющем большинстве
это русские), и временные трудовые мигранты
из этих государств, но и россияне.
Проблемы,
связанные с мигрантофобиями, власти
субъектов Федерации стараются ныне решать
в рамках программ региональной национальной
политики, которые финансируются, как
и программы борьбы с незаконной миграцией
и борьбы с преступностью, из региональных
бюджетов.
Заключение
Человечество
мигрирует постоянно, но культурные
механизмы делают миграции не разрушающей
силой, а созидательной. Интергируясь
в другие общества, пришельцы обогащают
культуру. Одновременно они запускают
механизмы борьбы с энтропией и защиты
прав автохтонов. Но чем интенсивнее развитие
культуры, тем безболезненнее эта ассимиляция.
Там, где замедляется культурное развитие,
истончается культурный слой, миграции
и этногенез идут быстрее, а следовательно
— больше возможностей для антагонизма.
Ксенофобия возникает как неосознанный
комплекс, обусловленный архаическими
моделями, регулирующими жизнь социума.
Концептуализация или идеологизация этих
инстинктивных проявлений возможна там,
где отсутствует рефлексия, осознание
наличия инстинктивного антагонизма.
Когда антагонизм осознан, культурный
процесс связывает и концептуализирует
эти архаические комплексы, переводя их
в латентную форму. И, по всей видимости,
это единственный цивилизованный ответ
на вопрос, что делать с ксенофобией. Комплексы
надо обсуждать, культурно «обыгрывать»,
рефлексировать, высмеивать и осознавать.
Если говорить
о том, как будет развиваться
ситуация в будущем, то здесь
нужно отдельно рассматривать
две проблемы - будущее собственно
ксенофобии и перспективы исповедующей
ее части современного российского
общества.
Последние
несколько лет ксенофобия в
России держится на стабильно
высоком уровне - 55-60% опрашиваемых
социологами российских граждан
поддерживают ксенофобские призывы
(хотя и в разной степени). С
одной стороны, это плохо, поскольку
почти 2/3 граждан в разной степени
разделяют ксенофобские лозунги,
то хорошего в этом мало. С другой стороны,
то, что этот уровень сохранялся практически
неизменным даже после серии терактов,
увенчавшихся захватом школы в Беслане,
говорит о том, что резервы для роста ксенофобских
настроений к настоящему моменту исчерпаны.
Возрастание количества сторонников лозунга
«Россия для русских» или увеличение численности
людей, полностью разделяющих этот призыв
может произойти лишь в случае резкого
ухудшения экономической ситуации в России,
когда вновь активно обострится конкуренция
за выживание на рынке труда и ниши, занимаемые
«чужаками», окажутся востребованными.
Но и сохранение нынешнего уровня ксенофобии
чревато (правда, уже не сию минуту, а в
некоей перспективе) значительными проблемами.
Постоянное педалирование лозунга «Россия
для русских» может разбудить утихший
было во второй половине 1990-х национализм
меньшинств, вспышка которого способна
разорвать Россию на куски. Кроме того,
в случае сокращения притока мигрантов
(а мигрантофобия является составной частью
современной ксенофобии) Россия буквально
через два-три года столкнется с нехваткой
рабочих рук, без чего любое удвоение ВВП,
как и сохранение статуса великой державы,
просто невозможно.
Что же
касается борьбы с ксенофобией,
то здесь необходимо сочетание
двух вещей.
1. Важная составляющая
борьбы с экстремизмом - учебные
программы, пропагандирующие толерантность
в школах и вузах.
В рамках
данной программы:
– Министерство
образования и науки РФ обязано
усилить комплекс мероприятий
по воспитанию толерантности
в школах.
– Необходимо
издавать массовыми тиражами
книги, обучающие культуре межнационального
диалога, развенчивающие шовинистические
мифы.
– Должны появиться
специальные просветительные теле-
и радиопередачи, воспитывающие в обществе
нетерпимость к расизму, ксенофобии и
любым иным формам этнической неприязни,
вместе с тем пропагандируя успешный опыт
мирного сосуществования народов, культур
и традиций.
– Нужно восстановить
существовавшую ранее систему
кружков, клубов и т.д., где могла
бы заниматься молодежь, поскольку
пустоту, возникшую после исчезновения
подобной системы, заполнили пропагандисты
ксенофобских взглядов.
– Необходимы
также программы по интеграции
иммигрантов в российское общество,
включающие такие элементы, как
иммиграционная амнистия, бесплатные
курсы изучения русского языка,
обязательное посещение школ
детьми иммигрантов.
2. Важнейшая мера по
борьбе с ксенофобией связана
со СМИ. Требуется немедленно
прекратить разжигание ксенофобии
в массмедиа, когда популярные газеты
и журналы представляют те или иные народы
в виде преступников. Правозащитные организации
должны осуществлять общественный контроль
деятельности правоохранительных органов,
активнее сотрудничать с ними по противодействию
ксенофобии, предоставлять экспертов,
обращать внимание на активность идеологов
шовинизма, снабжать справочно-методической
литературой, знакомить с международным
опытом противодействия расизму и дискриминации,
активизировать российскую интеллигенцию,
вовлекая ее в антифашистскую деятельность.