Межэтнические конфликты

Исторический опыт показывает, что  отношения между этносами нередко были напряженными и трагическими. Сегодня стало очевидным, что прежние варианты решения этнических проблем себя исчерпали, что межэтнические распри — следствие накапливавшихся годами ошибок и промахов как во внутренней, так и во внешней политике государств.

Межэтнические конфликты понимаются как социальное явление, возникающее на основе столкновения интересов разного уровня и содержания.  Они представляют собой проявление сложных глубинных процессов в отношениях между отдельными этническими общностями и группами людей. [1]

Этнические конфликты  представляют собой одну из форм политических отношений – конфронтацию между  двумя или несколькими этносами (или между их отдельными представителями, между конкрутными субэтническими элементами), характеризующуюся состоянием взаимных претензий и имеющую тенденцию к нарастанию противостояния вплоть до вооруженных столкновений, открытых войн. Эти конфликты возникают, как правило, в многонациональных государствах и имеют форму противостояния «группа-группа», «группа-государство». [2]

Межэтнические конфликты  как продукт универсальных психологических  характеристик. Распространенность социальных конфликтов привела многих теоретиков к поискам причины враждебности людей по отношению к  себе подобным в некоторой форме агрессивной потребности или побуждения рода человеческого. [4]

Этнические конфликты  сопровождаются определенной динамично  меняющейся социально-политической ситуацией, которая порождается неприятием ранее сложившегося положения существенной частью представителей одной  (нескольких) местных этнических групп и проявляется  в виде хотя бы одного из следующих  действий данной группы:

1. начавшейся ее эмиграции из региона, определяемой общественным мнением данной группы как «исход», «массовое переселение» и т.п., существенно изменяющей местный этнодемографический баланс в пользу «других» остающихся этнических групп;
2. создания политической организации, декларирующей необходимость изменения положения в интересах указанной этнической группы (групп) и тем самым провоцирующей ответное противодействие органов государственной власти;
3. спонтанных акций протеста против ущемления своих интересов со стороны представителей другой (других) местной этнической группы или органов государственной власти в виде массовых митингов, шествий, погромов [93].

Об этническом конфликте  как реальном феномене чаще всего  можно говорить тогда, когда организационно оформляется и приобретает определенное влияния национальное движение (или  партия), ставящее своей целью обеспечение  «национальных интересов» определенной этнической общности и для достижения этой цели стремящееся изменить прежде бывшее терпимым или привычным положение  в культурно-языковой, социально-экономической  или политической сфере жизни.

Этнический конфликт всегда представляет собой явление политическое, ибо даже если инициаторы перемен стремятся к изменению ситуации только в культурно-языковой или социально-экономической области, они могут достичь своей цели путем обретения определенных властных полномочий. Под властными полномочиями, к перераспределению которых всегда стремятся участники этнических конфликтов, обычно понимаются способность и возможность одной группы людей распоряжаться деятельностью других групп. [2]

Кроме поисков причин конфликтов психология межгрупповых отношений  пытается ответить еще на один вопрос: как протекает конфликт, как изменяются в его ходе конфликтующие стороны. Социального психолога интересуют прежде всего не временные и преходящие изменения в эмоциональной сфере – гнев, страх и т.п., охватывающие индивидов, вовлеченных в конфликт. Больше внимания исследователи уделяют продолжительным, носящим базовый характер изменениям в когнитивной сфере.

Начать рассмотрение когнитивных процессов, влияющих на протекание этнических конфликтов, следует с социальной категоризации, которая, как уже отмечалось, обеспечивает индивидов системой ориентации в мире, определяет их место в обществе. В ходе конфликта возрастает значение двух важных последствий социальной категоризации:

1. Члены одной группы воспринимаются как более похожие друг на друга, чем они есть на самом деле. Акцент на внутригрупповом сходстве приводит к деиндивидуализации, выражающейся в чувстве собственной анонимности и недифференцированном отношении к отдельным представителям чужой группы. А деиндивидуализация облегчает осуществление агрессивных действий по отношению к «врагам». При исследовании традиционных культур было обнаружено, что чем больше сходных элементов оформления внешности (одежда, прически, раскраска лица и тела), способствующих деиндивидуализации, у членов племени, тем более оно агрессивно. Форма как элемент, увеличивающий деиндивидуализацию, безусловно, облегчает проявления агрессивности и во враждующих армиях.
2. Члены двух групп воспринимаются как более отличающиеся друг от формой, чем они есть на самом деле. Часто культурные и даже языковые границы между этническими общностями неопределенны и трудноуловимы. Но в конфликтной ситуации субъективно они воспринимаются как яркие и четкие. Показательный пример этой тенденции – подчеркивание и преувеличение различий между народами тутси и хуту в Руанде, что способствует многолетней трагедии руандийского народа – резне и «чисткам» по этническому признаку, унесшим миллионы жизней как хуту, так и тутси. А задолго до начала конфликтного взаимодействия между Арменией и Азербайджаном по поводу Нагорного Карабаха в средствах массовой коммуникации обеих республик стал планомерно формироваться образ врага как географически близкого, но культурно далекого народа.

Итак, в ходе этнических конфликтов межгрупповая дифференциация протекает  в форме противопоставления своей  и чужой групп: большинство противопоставляется  меньшинству, христиане – евреям, коренное население – чужакам. Во время конфликта единство в негативных оценках чужой группы не только выполняет  полезную для общности функцию, но часто  является необходимым условием для  победы в конфликте. Чем шире оценочное  в пользу своей группы сравнение  используется в организованных акциях, тем значительнее будет успех. При  этом группа должна оставаться лишь с  собственной системой взглядов, убеждений  и верований, а информации о врагах нет необходимости быть реалистичной. Это сопровождается частичным или полным отсутствием внешней информации.

Еще одним когнитивным  феноменом, а точнее – акцентом в  принятии социальной информации [Андреева, 1997], влияющим на протекание этнических конфликтов, является иллюзорная корреляция. Последняя означает, что два класса явлений воспринимаются как тесно связанные между собой, хотя на самом деле связь между ними либо вообще отсутствует, либо она намного слабее, чем воспринимается.

Феномен иллюзорной корреляции помогает понять механизм формирования и причину устойчивости социальных стереотипов. Так, этнические стереотипы могут интерпретироваться как иллюзорная корреляция между групповым членством  и негативными групповыми свойствами или поведением: негры – ленивы, турки – грязны, немцы – милитаристы.

Используя понятие иллюзорной корреляции при рассмотрении подобных утверждений, можно предсказать, что  в ходе этнического конфликта  существующие негативные стереотипы о  группе меньшинства могут быть усилены особостью двух классов явлений, их отличием от остальных. С одной стороны, эта группа рассматривается как отличающаяся, так как взаимодействие с ее членами статистически относительно редкое событие. Кроме того, члены группы меньшинства часто имеют явные отличительные особенности, например цвет кожи. С другой стороны, с негативно оцениваемым поведением, например криминальным, человек встречается реже, чем с позитивно оцениваемым, поэтому оно тоже рассматривается как отличающееся. В результате совпадение этих двух явлений в принимаемой информации приводит к формированию иллюзорной корреляции и усилению негативных стереотипов типа «все чеченцы' – преступники».

Поиск «козлов отпущения» в ходе этнических конфликтов осуществляется с помощью механизма социальной каузальной атрибуции. В мировой истории мы встречаемся с бесчисленным количеством примеров агрессивного поведения, прямонаправленного на членов чужой группы, которые воспринимаются ответственными за негативные события – эпидемии, голод и другие несчастья. Например, в средневековой Англии резня шотландцев объяснялась злодействами последних, якобы отравлявших колодцы. Т.е. именно с помощью атрибуций группы большинства оправдывают совершаемые или планируемые действия против чужих групп. Но это уже не просто поиск причин, а поиск ответственных, попытка ответить не на вопрос «Почему произошло то или иное событие?», а на вопрос «Кто виноват?».

«Когда мы сталкиваемся с  социально нежелательным или  опасным положением дел, для нас  характерна тенденция «воспринимать» несчастья как результат чьих-то действий и найти кого-то ответственного за них. Во многих документально подтвержденных исторических случаях эти «кто-то»  известны, т.е. всегда обнаруживаются вредители  или враги моральных устоев и  политического порядка. «Социальное  знание» общества всегда обеспечивало большой выбор «козлов оглушения», преступников, злодеев, темных личностей и т.п.» [Graumann , 1987].

Во всех этих случаях мы имеем дело с особой формой каузальной атрибуции – атрибуцией заговора, обеспечивающей простые объяснения для сложных событий. На основе атрибуций  заговора строятся отличающиеся большим  разнообразием концепции заговора. Они встречаются и в так  называемых примитивных, и в цивилизованных обществах, различаются степенью «наукообразности», могут затрагивать все сферы  общественной жизни, описывать заговорщицкую  деятельность в местном и вселенском масштабе.

Но можно выделить и  общие для всех концепций заговора черты. Обычно они возникают в  ситуации экономического, социального, политического кризиса или бедствий типа эпидемии. Подчеркивается групповой  характер заговора – вредителями  объявляются группы меньшинств (реального  – масоны; правдоподобного –  агенты зарубежных разведок в московских процессах 30-х г.г.; фантастического  – ведьмы). Очень часто в качестве «заговорщиков» выступают группы этнических меньшинств, которые «осуществляют  тайную деятельность и поддерживаются темными дьявольскими силами».

Приемы для превращения  членов тех или иных групп в злонамеренных вредителей просты и незамысловаты, но последствия для преследуемых вполне реальны: во все времена «заговорщиков изгоняли из страны, сжигали на кострах, четвертовали и колесовали, умерщвляли в газовых камерах. Но прежде чем лишить жизни, им отказывали в наличии человеческих свойств – относили к категории «нелюдей», т.е. применяли механизм делегитимизации.

На вопрос, почему происходит процесс делигитимизации, попытался ответить французский социальный психолог С.Московичи. По его мнению, это происходит потому, что любое меньшинство, даже не подозревая об этом, нарушает запреты, обязательные для каждого в том или ином обществе. Своим стилем жизни, взглядами, действиями оно бросает вызов тому, что свято для людей, среди которых живет.

Таким образом, в глазах большинства  членам группы меньшинства, несмотря на слабость и незащищенность, «позволено делать то, что они хотят». Но чтобы  нарушать табу, они должны обладать какими-то таинственными силами, какой-то тайной властью. Этой верой во всемогущество  меньшинств, их способность контролировать весь мир, действовать необыкновенным образом проникнуты все концепции  заговора. Кроме ненависти и презрения  к меньшинству, большинство испытывает чувства подчиненности, страха и скрытой зависти [Moscovici , 1987].

Существует великое множество  подходов к объяснению природы этнического  конфликта, и, исходя из своей теории, каждый исследователь предлагает свои пути решения. Рассмотрим некоторые  из них.

Автор одной из первых социально-психологических  концепций У. Макдугалл (1871-1938) приписал проявление коллективной борьбы «инстинкту драчливости». Подобный подход называют гидравлической моделью, так как агрессивность не является реакцией на раздражение, а в организме присутствует некий импульс, обусловленный его природой.

Гидравлическая  модель психики лежит в основе идеи З. Фрейда (1856-1939) о причинах войн в человеческой истории. Фрейд считал, что конфликт интересов между людьми в принципе разрешается только посредством насилия. Человек обладает деструктивным влечением, которое первоначально направлено внутрь (влечение к смерти), но затем направляется на внешний мир, а следовательно, благотворно для человека. Именно благотворность враждебности для человека, группы и даже объединений групп приводит к неизбежности насилия [Фрейд, 1992].

Сторонники рассмотрения межгрупповой враждебности как продукта универсальных психологических  характеристик подчеркивают, что  нет шанса избежать насильственного  разрешения конфликта интересов, поскольку  нельзя ликвидировать агрессивные  склонности человека. По мнению Фрейда, необходимо предпринять попытки так изменить направление человеческой агрессии, чтобы она находила свое выражение не в виде войны

Австрийский этолог К. Лоренц (1903-1989) выдвинул тезис, что агрессивное  поведение людей, проявляющееся  в войнах, преступлениях и т.п., является следствием биологически заданной агрессивности [Лоренц, 1994]. Несколько способов предлагает Лоренц: переориентированная агрессия, личное знакомство людей разных наций, воодушевление людей одним идеалом.

Во всех подобных концепциях враждебность объявляется продуктом  «неразумной человеческой натуры».

Среди подходов, анализирующих  индивидуальные различия в отношениях человека к «чужим» группам, наиболее известна концепция авторитарной личности. Знаменитый исследовательский проект «группы Беркли» (Т. Адорно, Э. Френкель-Брунсвик, Д. Левинсона и Р. Сэнфорда), первоначально был направлен на выявление индивидов, восприимчивых к антисемитской идеологии [Адорно и др., 2001]. В результате был описан новый антропологический тип, названный авторитарной личностью. Среди его основных характеристик были выделены конвенционализм, авторитарная агрессия, антиинтрацепция, стереотипность мышления, силовое мышление и культ силы,деструктивность и цинизм, проективность, сексуальное ханжество и т.д. Адорно считает, что нужно найти способ повлиять на процесс семейной социализации, в результате которой часто формируется авторитарная личность.